Меч Королей

— Да.

Мертвеца звали Хаггар Бентсон — рыбак, кормчий на Гидене. Здоровяк и большой любитель эля, в шрамах от множества потасовок, задира, любитель поколотить жену и отличный моряк.

— Он ведь не утонул, так? — заметил Эгиль.

— Нет.

— И чайки его не убивали.

Похоже, Эгиля это забавляло.

— Точно, не убивали, — сказал я.

Хаггара зарубили. Его нагое тело было белым, как рыбье брюхо, за исключением рук и того, что осталось от лица. На животе, груди и бедрах зияли огромные раны, дочиста омытые морем.

Эгиль тронул мыском сапога рану, развалившую грудь Хаггара от плеча до грудины.

— Я бы сказал, что его прикончил удар топора, но сперва кто-то отрезал ему яйца.

— Я это заметил.

Эгиль склонился над телом, чтобы оттянуть мертвецу нижнюю челюсть. Эгиль Скаллагриммрсон силач, но и ему потребовалось приложить усилие, чтобы открыть рот Хаггара. Кость хрустнула, и Эгиль выпрямился.

— Зубы тоже выдрали, — сообщил он.

— И глаза.

— Это скорее работа чаек. Они любят глазные яблоки.

— Но язык ему оставили, — сказал я. — Бедолага.

— Дрянная смерть, — согласился Эгиль, повернулся и оглядел вход в гавань. — Я могу придумать только две причины для того, чтобы пытать человека перед тем как убить.

— Две?

— Ради удовольствия. Может, он оскорбил их, — пожал он плечами. — А вторая — чтобы заставить говорить. Зачем еще оставлять ему язык?

— И кто тогда? — спросил я. — Скотты?

Эгиль снова посмотрел на искалеченное тело.

— Должно быть, он кого-то раздразнил, но скотты в последнее время ведут себя тихо. Не похоже, что это они. — Он пожал плечами. — Может, что-то личное? Разозлил другого рыбака?

— Других тел нет? — спросил я. В команде Гидены было шестеро мужчин и двое мальчишек. — И обломков нет?

— Пока только этот бедолага. Но остальные просто могут еще плавать.

Ну что тут еще сказать. Да и ничего не поделаешь. Если Гидену захватили не скотты, то либо пират-норвежец, либо фризский корабль воспользовались погодой начала лета, чтобы поживиться уловом Гидены – сельдью, треской и пикшей. Но кто бы это ни был, Гидена пропала. Я подозревал, что её команду усадили на гребные скамьи налетчика, а когда через два дня после того, как Эгиль привёз мне труп, на берег севернее Линдисфарены выбросило и саму Гидену, подозрение стало почти уверенностью. Лишённый мачт корпус едва держался на плаву, и волны выбросили его на песок. Трупов больше не было, только обломки, которые мы оставили на песке — их наверняка разобьют осенние шторма.

А через неделю после того, как на берег выбросило разбитую Гидену, пропала еще одна рыбацкая лодка. На этот раз в день столь безветренный и спокойный, какой способны создать только боги. Пропавший корабль назывался Свилви, Ласточка, ее кормчий, как и Хаггар, любил ставить сети далеко в море. Впервые я узнал, что Свилви пропала, когда в Беббанбург пришли три вдовы, ведомые беззубым деревенским священником, отцом Гэддом. Священник неуклюже поклонился.

— Там... — начал он.

— Что там? — спросил я, борясь с желанием передразнить беззубый присвист священника.

Отец Гэдд нервничал, что неудивительно. Я слышал, что он со слезами в голосе проповедовал, как плохо, что его деревней правит язычник, но всё его мужество испарилось, когда он встретился с этим язычником лицом к лицу.

— Болгар Харулдсон, господин. Он...

— Я знаю, кто такой Болгар, — перебил я.

Ещё один рыбак.

— Он видел два корабля на горизонте, господин. В тот день, когда пропала Свилви.

— У нас тут много кораблей проплывает, — ответил я, — торговых. Было бы странно не увидеть парочку.

— Болгар сказал, что сначала они шли на север, затем на юг.

Трусливый дурак не мог толком ничего объяснить, но в итоге я понял, что он пытался сказать. Свилви ушла в море, и Болгар, как человек опытный, заметил место, где она скрылась за горизонтом. Затем он заметил мачты двух кораблей, прошедших в сторону Свилви, а через некоторое время они повернули обратно. Свилви была за горизонтом, но, судя по тому, как таинственные корабли сначала шли на север, а потом на юг, они с ней встретились. Совсем не таким курсом обычно идут торговцы.

— Тебе следовало привести Болгара, — сказал я, дав трем вдовам серебро и священнику два пенни за то, что принес мне новости.

— Есть новости? — спросил меня Финан тем вечером.

Мы сидели на скамье у Беббанбургского пиршественного зала, смотрели на лунную дорожку в море за восточной стеной. Изнутри слышалось мужское пение и смех. То были мои воины — все, кроме десятка дозорных на высоких стенах. Слабый восточный ветер доносил запах моря. Стояла тихая ночь. С тех пор как мы пересекли холмы и разбили Скёлля в его высокой крепости год назад, в землях Беббанбурга царил мир.

После той жуткой битвы мы считали, что норвежцы разбиты и западная часть Нортумбрии покорена, но путники приносили вести, что до сих пор норвежские драккары пристают к нашим берегам, их воины ищут для себя землю, но никто из них не называет себя королем, как Скёлль, и не переходит холмы, не беспокоит пастбища Беббанбурга, что означало своего рода мир.

Константин — король Альбы, которую некоторые называют Шотландией, воевал с норвежцами из Страт Клоты, возглавляемыми королем по имени Оуайн. Оуайн тоже оставил нас в покое, и Константин хотел с нами мира, пока не победит норвежцев Оуайна. Мой отец называл это «шотландским миром»: скотты совершали постоянные и беспощадные набеги исключительно за коровами, а мы всегда наносили ответные удары по долинам скоттов, чтобы вернуть домашний скот. Мы крали ровно столько же, сколько и они, и было бы гораздо проще без набегов, но в мирные времена молодые люди должны учиться воевать.

— Новость в том, — сказал я Финану, — что у нас тут появились разбойники, — я кивнул в сторону моря, — и они разграбили два моих корабля.

— Всегда есть какие-нибудь разбойники.

— Мне это не нравится.

Мой лучший друг Финан в битве свиреп, как все ирландцы, и к тому же непревзойденный мечник.

— Почуял чужое дерьмо? — усмехнулся он.

Я кивнул. Временами понимание приходит непонятно откуда, из ощущений, из запаха, который невозможно уловить, из беспричинного страха. Боги защищают нас, посылают это странное обострение чувств, уверенность, что на безмятежном пастбище затаились убийцы.

— Почему они пытали Хаггара? — спросил я.

— Потому что он был злобной сволочью, конечно же.

— Да, — согласился я, — но тут что-то посерьезнее.

— И что ты намерен делать?

— Конечно, начну охоту.

— Что, заскучал? — рассмеялся Финан, но я промолчал, и он снова развеселился. — Ты заскучал, — с укором произнес он, — и ищешь повод, чтобы потешиться со Спирхафоком.

Он был прав. Мне хотелось вывести в море Спирхафок, а потому я отправлюсь на охоту.

* * *