Меч Королей

— Разве? — Финана, кажется, удивляла моя уверенность.

— Они пытали Хаггара. Что он мог рассказать? Должно быть, они спрашивали, как часто наши корабли выходят в море и сколько на них людей. Что он мог им ответить?

— Что ты держишь в гавани два боевых корабля, из них самый большой Спирхафок, и обычно на нём человек сорок, а иногда и меньше.

— Именно так.

— И что в море его обычно выводит Берг.

Бергу, младшему брату Эгиля, много лет назад на валлийском берегу я спас жизнь, и с тех пор он служил мне верой и правдой. Берг расстроился, что мы не взяли его в этот поход, но, когда мы с Финаном в море, для командования гарнизоном Беббанбурга нет никого лучше Берга. Обычно я оставлял командовать сына, но сейчас он в холмах центральной Нортумбрии, отправился улаживать спор между парой моих арендаторов.

— Они думают, что на борту у нас сорок человек, — сказал я, — и на Банамадре около тридцати. — Рассмеявшись, я тронул рукоять моего меча, Вздоха Змея, а потом прокричал Эгилю: — Давай, разворачивай! — Я навалился на рулевое весло в наветренную сторону, Спирхафок опустил нос и развернулся. — Закрепляй парус! — крикнул я.

Капкан захлопнулся, теперь змей узнает, как сражаются волк и орёл.

Я крепче натянул парус Спирхафока, чтобы снова ускорить ход. Мой корабль был быстрее вражеских. Каждый раз, когда обнажалось днище снеккара, я видел толстый слой водорослей. Это его замедляло. Мы просушивали свои корабли в отлив, начисто счищали водоросли с корпусов, чтобы быстрее ходили. Я обернулся к Банамадру.

— Я намерен потопить эту сволочь, — прокричал я, — а потом пойду на восток за вторым!

Эгиль махнул в ответ — полагаю, он меня расслышал. Но неважно. Спирхафок мчался вперёд так круто к ветру, как только я мог решиться, он рассекал волны, море пенилось за кормой. Корабль превратился в смертоносное воплощение своего имени. Эгиль скоро поймёт, что я задумал.

— Хочешь его протаранить? — спросил Финан.

— Если получится. Ты нужен мне на носу. Если не выйдет ударить как следует, ты перепрыгнешь на него и прикончишь кормчего, а потом выбросишь рулевое весло.

Финан пошел на нос, подзывая остальных. Мы уже сблизились со снеккаром, можно было разглядеть кучку воинов на носу, различить их копья. Солнце отражалось от их шлемов. Один держался за носовой канат, удерживающий мачту, другой покачивал копьем. Ниже стояла группа лучников со стрелами на тетивах.

— Беорнот! — крикнул я, — Фолькбалд! Сюда! Возьмите щиты! — Беорнот – надежный невозмутимый сакс, а Фолькбалд – фриз-гигант, один из самых моих сильных воинов. — Будете меня защищать. Видите лучников? Они будут целить в меня.

Место кормчего – самое уязвимое на корабле. Большая часть моих воинов, прикрывшись щитами, скрючилась в проходе между скамейками гребцов. Финан с шестью бойцами построил стену щитов на носу, но мне приходилось стоять у рулевого весла. Скоро полетят стрелы. Мы неслись по зеленым волнам и уже достаточно сблизились, я разглядел даже шляпки гвоздей снеккара. Я глянул влево. Три вражеских корабля виднелись там, куда мы раньше направлялись, теперь они повернули на выручку, но сейчас их курс лежал прямо против ветра, их паруса облепили мачты. Одни фигурки карабкались, чтобы опустить паруса, другие просовывали весла, но они потеряли скорость, ветер сносил их назад, а волны жестоко болтали.

— Давай! — Беорнот с ревом поднял щит, увидев, что лучники выпустили стрелы.

Полдюжины стрел впились в парус, остальные мелькнули мимо и ушли в воду. Я слышал рев волн, слышал песню ветра в снастях, и толкнул руль, изо всех сил навалившись на большое весло, и снеккар повернул к нам, то есть сделал то, что их кормчий должен был делать чуть раньше, а теперь он опоздал. Мы сближались, и сближались быстро.

— Копья! — предупредил Финан с носа.

— Держаться! — проревел я. Стрела скользнула по железному ободу щита Фолькбалда, наконечник копья процарапал палубу у моих ног, а затем Спирхафок дал крен в повороте, и порыв ветра погрузил нас в море по планширь. Я пошатнулся, рядом ударила стрела, потом Спирхафок выровнялся, парус затрещал, когда мы встали против ветра, и громче звуков моря и воя ветра я услышал тревожные крики противника.

— Держитесь крепче! — закричал я.

И мы ударили.

Мы дернулись вперед и остановились только после столкновения. Раздались громкий треск, испуганные крики, плеск воды, проклятия. Канат, удерживающий мачту, пугающе натянулся рядом со мной, на мгновение мне показалось, что мачта рухнет на нос, но скрученная тюленья шкура выдержала, хотя и дрожала, словно натянутая струна арфы. Беорнот и Фолькбалд упали. Спирхафок врезался в корпус снеккара и теперь со скрежетом сползал назад. Пришлось повернуть против ветра, чтобы протаранить врага, и я опасался, что мы потеряем скорость и ударим не так сильно, как если бы таранили его с подветренной стороны, но веса и скорости Спирхафока оказалось достаточно, чтобы разбить корпус снеккара.

Наш парус прижало к мачте, и нас тянуло назад, хотя казалось, что нос застрял в корпусе противника, потому что корабли оставались сцепленными, и Спирхафок медленно кренился на левый борт и начал опускаться на нос, сильно меня этим напугав. Затем я услышал резкий треск, Спирхафок вздрогнул, раздался хруст ломающихся досок, и он внезапно выпрямился. Его нос застрял в пробитом корпусе снеккара, но он сумел вырваться.

Снеккар тонул. Мы врезались в него носом, самой прочной частью корпуса Спирхафока, и раскололи его низкий борт словно яйцо. Вода устремилась внутрь, снеккар накренился, его нутро с балластными камнями быстро затопило. Облаченные в кольчуги вражеские воины были обречены, за исключением тех немногих, кто сумел уцепиться за наш корабль, а нас тем временем относило назад, к другим вражеским кораблям, которые, наконец-то опустив весла в воду, пытались добраться до нас. Спирхафок сильно качало. Я крикнул, чтобы парус по левому борту подтянули, а на правом ослабили. Снеккар лежал на боку в водовороте белой воды и обломков справа от меня, а потом исчез. Последним увидел маленькое треугольное знамя на вершине наклоненной мачты.

Я навалился на рулевое весло, молясь, чтобы Спирхафок набрал достаточную скорость и рулевое весло могло вгрызться своей большой лопастью в воду, но мы все еще еле тащились. Пленников, их оказалось пятеро, втянули на борт, Финан приказал снять с них кольчуги, шлемы и пояса с мечами.

— Оглянись, господин! — встревоженно крикнул Фолькбалд.

К нам приближался вражеский корабль с выбеленным известью крестом на высоком носу. Он не уступал по размерам Спирхафоку и выглядел намного тяжелее, а команда на нем была более многочисленная, чем на обреченном снеккаре, но его капитан приказал посадить на весла только двадцать четыре человека, по дюжине с каждой стороны, желая, чтобы остальные приготовились взять нас на абордаж. Воины в шлемах стояли на носу, и еще больше толпилось на палубе. По меньшей мере семьдесят человек, подумал я, а то и больше. Полетели первые стрелы, по большей части прошли высоко, задев парус, но одна просвистела рядом со мной. Я инстинктивно дотронулся до Вздоха Змея и подозвал Рорика.

— Господин? — откликнулся он.

— Держи мой щит наготове!

Корабль с крестом на носу неспешно приближался, ветер относил нас к нему. Шел он неспешно: против ветра, тяжелый корпус, гребцов явно не хватало, так что весьма маловероятно, что ему удастся потопить нас тем же способом, как мы потопили снеккар, но высокий нос позволит воинам спрыгнуть прямо в широкое брюхо Спирхафока.

И вдруг Банамадр пролетел у нас прямо перед носом. Он летел по ветру, Эгиль навалился на рулевое весло, поворачивая в сторону противника. Кормчий врага увидел приближающегося норвежца, и хотя Банамадр был вдвое меньше, тот, должно быть, испугался, что их протаранят, и велел гребцам по левому борту табанить, чтобы встретить Эгиля носом. Теперь враг находился совсем близко от нас, очень близко! Я толкнул рулевое весло, но корабль не слушался, а это значило, что Спирхафок все-таки потерял ход, и ветер по-прежнему несет его навстречу врагу. Я отпустил весло и взял у Рорика щит.

— Приготовиться! — крикнул я.

Я вытянул Осиное жало, свой сакс, короткий клинок со свистом выскользнул из выложенных шерстью ножен. Между кораблями вздымались неровные волны. Вражеский корабль повернул к Эгилю и теперь должен был врезаться в нас бортом, а его команда, вооруженная и облаченная в кольчуги, приготовилась к прыжку. Несколько лучников подняли луки, и вдруг на корабле с крестом на носу начался хаос — это Банамадр проскользнул у его левого борта, сломав все весла. Весельные вальки с силой вонзились в животы гребцов, корабль, казалось, задрожал, лучники зашатались, а стрелы полетели в разные стороны, Эгиль повернулся, нацелившись носом на корму врага, и отпустил парус, чтобы свободно идти по ветру. Его люди, вооруженные бородатыми секирами на длинных древках, приготовились зацепить вражеский корабль. Нос Банамадра от удара отскочил от вражеской кормы, корабли дернулись, секиры ухнули вниз, стягивая корабли вместе, и первые норвежцы с ревом прыгнули на корму корабля с крестом на носу.