Меч Люй Дун-Биня

– Пора собираться, - наконец, вздохнул я.
– Скоро последняя электричка. Как бы не опоздать.

– А почему ты решил, что я собираюсь уезжать?
– спросила вдруг Ленка. Сердце мое подпрыгнуло.
– Я приехала на несколько дней. По-моему, нам хватит здесь места. Конечно, если ты выпроваживаешь меня...

– Да нисколечко!
– заорал я. Что еще тут говорить...

– Я лягу в мансарде, - сказал я через некоторое время.
– Надо только найти, чтобы постелить на пол...

Ленка сморщила нос.

– Лучше на кухне, - заупрямилась она.
– Теплее, да и мне не будет страшно. Вдруг ночью под окнами появятся разбойники, а ты их...

– Ну, если разбойники, - согласился я.

– Кстати, в кладовой я видела какие-то старые шубы, продолжала Ленка.
– Вот их тебе и постелим.

Ну и Ленка, подумал я. Все-то успела увидеть...

В чулан, дверь которого выходила в сени, я еще сам не заглядывал, но шубы там точно висели, и я соорудил из них на кухне возле печки великолепную постель...

Проснулся я от какой-то неосознанной тревоги. Левая рука затекла от жесткого ложа, и я сел, разминая ее. Луна на кухню не заглядывала, было совершенно темно, только оконный проем едва светился сиреневым. И тут я услышал жужжание, далекое, как комариный писк, но я почему-то сразу же понял, что это не комар. И сразу же кошмары предыдущей ночи навалились на меня. Сердце забилось сильнее, лоб стал влажным.

Я решил посмотреть, как там Ленка. Поднялся, натянул джинсы, нашарил дверь и осторожно, чтобы не заскрипела, приоткрыл ее. Луна освещала комнату ярким, неживым светом. Лунные квадраты - на этот раз они показались мне бледно-голубыми, лежали на полу, уже подбираясь к дивану, как в прошлую ночь. Плед на диване был откинут, подушка смята, но Ленки в комнате не было.

Я вошел, и жужжание стало громче. Это был уже не комариный писк, а стрекот мотоцикла, от которого слегка подрагивал под моими босыми ногами пол. И доносился он явно сверху...

Мансарда!

В нерешительности я подошел к лестнице и взялся за перила. В конце концов, что Ленке делать в мансарде посреди ночи?.. Но где ей быть еще?

В голове у меня почему-то вдруг всплыли слова: "Люй Дун-бинь борется со злом и уничтожает силы Тьмы..."

Глупо, - уговаривал я себя, на цыпочках поднимаясь по лестнице.
– Начитался всяких бредней...

Но мне уже было ясно, что жужжание доносится именно из-за закрытой двери мансарды. Не раздумывая, я рванул дверь, шагнул вперед и замер. Открывшаяся картина так крепко врезалась мне в память, что я отчетливо помню все и сейчас, несмотря на прошедшие годы.

Комната была освещена единственной свечой в канделябре на столе, поэтому ее углы скрывались во мраке. Посреди комнаты на коленях, спиной ко мне, стояла Ленка, одетая, с аккуратно причесанными волосами, а на полу перед ней, на развернутой бумаге лежал меч, и между ней и мечом пролегала ослепительно белая полоса.

Меч светился. От него исходило розовое сияние наподобие того, как изображают в кино от груды сокровищ. Меч вибрировал, но не так, как давеча у меня в руке, а жуткой, видимой издалека дрожью, словно пытался сорваться с места, но что-то его не пускало. И жужжал - теперь это было ясно - тоже он.

На полу по правую руку от Ленки стояли три медные чаши с витиеватой резьбой, наполненные разноцветными порошками. Ленка, не глядя, брала щепотку то из одной чаши, то из другой и бросала порошок в сторону меча, бормоча при этом что-то неразборчивое.

Все это промелькнуло передо мной в течение коротких секунд, так что подумать я просто не успел, а невольно спросил: "Ленка, что ты это делаешь?" и шагнул вперед.

И тут она обернулась. В эту секунду я впервые до конца понял выражение "пригвожденный к полу". Она обернулась, взглянула мне прямо в глаза, и я оказался буквально пригвожден к полу, застыл, где был, у стола, не в силах сделать ни шагу вперед, хотя до боли напрягал все мышцы. Я стоял, пытаясь шагнуть, и с ужасом глядел на нее, потому что это была не Ленка, хотя очень похожа и одета точно так же. Это была женщина-маска, которую днем я подарил Ленке. Знакомые черты лица, но чуть смещенные пропорции придавали ему выражение, от которого у меня встал дыбом каждый волосок на теле. И глаза... они не горели ни злобой, ни ненавистью, но были равнодушные и всезнающие... нечеловеческие глаза. Пока я смотрел, ее лицо передернулось странной ухмылкой.

– Ленка, - хотел по инерции произнести я, но не смог шевельнуть даже губами.

Ни слова не говоря, она отвернулась и вновь опустилась на колени перед мечом. И опять стала бросать щепотками порошок, бормоча не слышанные никогда мною слова.

Мне было невыразимо страшно, хотелось бежать без оглядки, но одновременно меня охватила странная злость. И эта злость словно придала мне силы. Я по-прежнему не смог сдвинуться с места, но когда Ленка - вернее, та, которая казалась Ленкой, - обратила все внимание на меч, я почувствовал, что могу шевелить рукой.

Не знаю, почему я так поступил. Было похоже на то, что изнутри мною двигала какая-то чужая, неподвластная мне сила. Я схватил со стола то, что подвернулось мне под руку, и запустил этим в страшную женщину. Уже сделав это, я увидел, что то была маска, которую Ленка - или не Ленка?
– так и оставила на столе.

Я промахнулся. Маска ударилась о стену мансарды т разлетелась на куски. Женщина дико взвыла и, по-прежнему стоя на коленях, обернулась ко мне. Глаза ее уже не были равнодушными. Они сверкали красным огнем, буквально опаляя меня. Волосы поднялись дыбом, создавая ореол вокруг головы. Лицо кривлялось в ужасных судорогах. Я задохнулся от жара, но по-прежнему не мог сдвинуться с места.

И в то же мгновение ярчайшая вспышка ослепила меня. Это вспыхнул голубым светом, как электросварка, меч. Треск взорвался неимоверным ревом. Куда там мотоцикл! Турбореактивный самолет взревел всеми моторами в маленькой мансарде!

Оглушенный, полуослепший, я увидел, как меч взметнулся в воздух, рванулся вперед и вонзился женщине в шею пониже левого уха. Удар, должно быть, был страшным. Меч пронзил шею. и сияющее голубым пламенем острие вылезло с другой стороны, но крови не было ни капли. Резким движением меч вырвался из раны и отлетел на расстеленную бумагу, а тело женщину рухнуло прямо мне под ноги, конвульсивно дергая руками и ногами.

Тут я осознал, что рев смолк и в мансарде стоит тишина, и одновременно почувствовал, что обрел свободу движений. Я хотел броситься вперед, но меня отшвырнул взметнувшийся столб пламени. Я инстинктивно выбросил вверх руки, защищая лицо, и услышал треск горящего дерева...

Дальнейшее выпало у меня из памяти. Я совершенно не помню, как выбрался из дома.

Пришел я в себя на улице в окружении толпы полуодетых дачников. Меня трясло. Какая-то женщина поила меня холодной водой прямо из ведра. Зубы стучали о край, точно кастаньеты. Я по-прежнему был в одних джинсах, вода лилась мне на голую грудь и стекала на босые ноги. Я захлебнулся, оттолкнул ведро и долго кашлял.