Меч равновесия

– Чего это ты тут буянишь, сморчок обожравшийся?

Колёк, слегка растерявшись, уставился на старуху.

– Бабка, а где Виталь-ик? – Неожиданно для себя самого он натурально икнул.

– На кладбище твой Виталик. Вот также обожрался как ты и сдох. Тебя вот не дождался. Ну ничего, скоро и ты к нему туда… Там и встретитесь.

– Помёр говоришь, а кто щас в его доме обитает?

– Внучок его – Сёмка. Папашу-то Сёмкиного посадили. И Сёмка стелет туды ж дорогу. «Друганов», вроде тебя, только молодых. Баб полный дом наведёт. Ни днём ни ночью покоя нет. Зря ты колотишь. Со вчерашней ночи тишина у них. Куды-то пропали все. И ты иди.

Старушка притворила дверь своей квартиры. Было слышно как крутанулся в замке ключ.

Бобылюк, играл «спектакли» честно. Работал до конца. Он ещё несколько раз пнул по двери, громко выматерился и неровной походкой двинулся по ступенькам. На улице, не выходя из роли, закурил и покачиваясь направился в сторону магазина, чтобы затеряться в толпе.

Ожидая результат разведки, опера травили анекдоты. Когда Николай втиснулся в машину все притихли.

– Ну что герой-одиночка, радуй своими успехами, – повернулся к нему Вышутин.

– Похоже попали в цвет. Нутром своим чую! – начал докладывать Бобылюк. – Короче, хозяин тачки умер, его сынок за что-то подсел на зону, в квартире хозяйничает внучок – Сёмка-Семён. Со слов старушки-соседки – не квартира, а настоящий вертеп. И вот что интересно: как раз вчера была гулянка. А вот к утру – вся весёлая компания куда-то испарились.

– Во пруха! – не удержался Роман.

– Пруха для нас настанет тогда, – мрачно произнёс Вышутин. – когда у отморозков … откручивать будем,

Насчёт «откручивания», опера со стажем знали, командир не шутил. Они и сами в разноцветии преступного мира более всего испытывали лютую ненависть к насильникам. Ведь у каждого есть мать, жёна, дети… Лишь при одной мысли о том, что насилие может случиться и над ними, у офицеров милиции непроизвольно сжимались кулаки.

– Ну что, товарищи опера, как поступим? Квартиру отдадим «семёрке» под наблюдение? Или не станем делиться славой и оформим душегубцев сами? – Задал вопрос Вышутин и, не дожидаясь ответа, сам ответил: – Вижу как наша молодёжь рвётся в бой! Не скрою – приятно.

Поняв, куда клонит командир, молодёжь потупила глаза, вроде бы они тут ни при чём. Сидеть в холодном подъезде в ожидании когда явятся хозяева, занятие не из приятных. Но что поделаешь, уже пошла команда:

– Занимаете позицию в доме напротив, пасёте квартиру по входу в подъезд, по окнам. Как в квартире кто- нибудь появится, выходите на связь. Одну радиостанцию вам, другая – при нас. Мы на запасных позициях ожидаем от вас доклада.

Молодёжь нехотя покинула машину. Они примерно догадывались, где находятся эти «запасные позиции».

– Ну что, Павлуша, извиняюсь, товарищ капитан, вы готовы показать русским офицерам широту славянской души? – спросил Вышутин.

– Когда я получил старлея то вся уголовка неделю гуляла, – горделиво въехал в диалог Николай.

– Ещё бы, восемь лет вместо двух положенных в лейтенантах проходил, – хмыкнул Борис.

– Я как пионер. Если старшие товарищи прикажут, всегда готов, – пожал плечами капитан.

Ему не очень то и хотелось повторять вчерашний вечер, но, надеялся, так как всех ждёт работа, слишком злоупотреблять не станут. Поэтому сам предложил ждать сообщений от группы наблюдения у него дома.

– Предложение принимается. Игорёк, рули в лавку, – Вышутин положил руку на плечо Лядова. – Павел, а как дома у тебя обстановка?

– Дома у меня полный штиль. Моя последняя любовь, опасаясь голодных обмороков, променяла меня на более сытный вариант, – грустно поведал Пашка.

– Такого мужика! – изумился Борька. – Ну, бабы, ну дуры! Смутные времена – временные явления. Россия прорвётся. А любовь… Она вечной должна быть!

– Значит, не было любви. Поэтому: наплюй, Павел, и забудь, – встрял в разговор водитель.

– Уже.

– Не понял?

– Я говорю: уже наплевал и забыл.

– При нашей работе тыл должен быть железобетонным, – глубокомысленно изрёк Николай Бобылюк.

На минуту в машине повисла гробовая тишина, затем грянул дружный хохот

– Ну, ты Колёк даёшь, ты хоть подумал что сказал, я понимаю, если бы это Игорёк сказал – верный муж и семьянин, а ты то сам – шлюха в штанах.

– Я мужчина, – важно сказал Николай. – Добытчик, а жена должна сидеть в пещере и верно ждать пока охотник добудет мамонта.

– Да что ты говоришь, и много ты наохотил, добытчик, наверное, домой все болезни перетаскал?

– Ну, всё спорщики, давайте, идите в лавку. – Лядов остановил машину около магазина.

– А пусть виновник идёт, – строптиво откликнулся Бобылюк.

– Пойдём с тобой, Колян, а то эта военная интеллигенция из малопьющих возьмёт не тот боекомплект, – подтолкнул своего оппонента Вышутин.

После недолгих споров в магазин направились все трое. Купили кое-что из закуси и три литровых бутылки водки. Павел непроизвольно покачал головой.

– Не боись, – успокоил Вышутин. – Хохол берёт на себя два встречных плана. Я правильно говорю, Колёк? – Повернулся он к Бобылюку.

– Да ладно! Мужики, давайте лучше пошустрей, – поторопил «передовик-стакановец» в ответ.

На стол накрывали по-быстрому и молча. Сели, разлили, чокнулись и выпили. Бобылюк тут же налил по второй и скупо проронил:

– Давай, капитан. За тебя!

К двум часам ночи за столом ещё сидели полупьяный Вышутин и полутрезвый Бобылюк. Павел уже час как спал на диване.

Снился Павлу сон, который явью своей вовсе не походил на сон. Ему виделось, будто бредёт он ночью где-то в высоко горах, и видит огни нескольких костров. Почему- то его очень тянет подойти к одному из них. И он, не сопротивляясь желанию, направляется к нему. Навстречу к нему устремляются вроде бы как древние воины, потому что они в кольчугах и с мечами. Угрожающе размахивают оружием и что-то кричат на непонятном Павлу языке. Ему совсем не хочется с ними драться. Он останавливается, воины тоже. Отодвинув бойцов, выходит вперёд молоденькая девушка, совсем ещё девчонка. Лёгкая кольчуга не скрывает прелестной гибкой фигурки, и, даже, подчёркивает её женственность. Множество длинных косичек свободно спадают из-под шлёма на плечи, укрытые мелкими кольцами доспехов. От её невероятной экзотической красоты у Пашки перехватывает дыхание, а ноги врастают в землю. Маленькое чудо – ростом своим, включая шлем с навершием, едва достаёт ему до подбородка, приближается к завороженному Павлу. Огромные, с лёгкой рысьей раскосостью глаза взглядом вонзаются в самую глубину души…