Меченные проклятием

Они впились глазами друг в друга.

Его сердце бешено заколотилось. Нет, она не может так притворяться! Она искренне верит, что богата. Он почувствовал, как краснеет его лицо.

– Подумать об этом еще будет много времени. Тебе не обязательно решать сейчас же.

– Я не хочу ехать туда беглянкой, Булрион! Я хочу, чтобы ты довершил то, что я начала вчера ночью.

Но почему она против всякой вероятности бросилась к нему в постель? Он отвернул голову, пряча сомнения.

– Не торопись так. Я старик, толстый старик, уже прадедушка. Вчерашняя ночь была прекрасным сном. А сегодня - явь.

– Мне не нужна явь! Мне нужен сон!

– Есть много мужчин моложе, которые рады будут...

– Мне не нужны мужчины моложе!
– закричала она.
– Никаких мужчин моложе мне не нужно!

Он растерянно смотрел на ее искаженное обидой лицо.

– Женщина, ты с ума сошла!

– Ты сказал, что хочешь меня!

– Хочу? Конечно, я тебя хочу, но...

– Я должна предупредить тебя об одном: я не одна из ваших покорных тарнских женщин, которые делают то, что им говорят. В Далинге женщины ждут, что мужья будут считаться с ними и...

– Покорных!
– взревел Булрион.
– Ты не знаешь, что болтаешь! Зарданская женщина на людях с мужем не спорит, это так. И мужчины на людях женщинам не возражают, таковы приличия. Но поверь мне, наедине они только что в горло друг другу не вцепляются! Если ты воображаешь, что мои жены подчинялись моим прихотям и рта раскрыть не смели, так ты просто дура!

– Извини!
– Она мило улыбнулась.
– Прости меня, я немножко не в себе. Поцелуй меня, а?

Как он может ее поцеловать до того, как сообщит ей все?

Как он может вынести это выражение обиды и растерянности на ее лице как он может стократ их усугубить? Судьбы! Какая важность, что ей известно, а что нет? Она же кое-что от него скрыла, так почему ему нельзя?

– Пойдешь за меня, Ниен?
– хрипло пробормотал он.

Она бросилась ему на шею.

КНИГА ТРЕТЬЯ

Книга МУОЛЬ,

а она есть Страсть,

Багряная,

подательница любви и ненависти,

созидательница и погубительница

19

– Уходить надо!
– бурчал Ордур, бесцельно царапая ногтями по мраморному столу.

– Куда идти, орясина?

– Не знаю. Когда она придет?

– Говорят же тебе, говорят, говорят, - зарычал Джасбур, - я не знаю! И знать не хочу. Монеты у тебя есть?

– Не-а.

– Так сиди голодный, тупица. Еды здесь - на недели хватит.

Они сидели во дворе гостиницы час за часом. Кроме них, в здании никого не было. Теперь солнце выползло из-за дерева и поджаривало их. Будь у них хоть капля здравого смысла, они бы пересели в тень, подумал Джасбур. Но на это требовалась энергия. А энергии-то у него и не было. Зато была жуткая пульсирующая боль в спине под горбом. Может, он его повредил, сам того не зная, или же начинается новое изменение? Обычно-то изменения приходились на новолуния, но могли случиться когда угодно. Кожа у него зудела. Да, похоже, начинается изменение.

Наверное, из-за Лабранцы. Она на барже расточала столько воздействия Огоуль, что вполне могла нарушить его равновесие. Ну, здесь ему хотя бы есть, где сидеть, еды вдоволь, а делать ничего не надо. Могло быть хуже.

Колокольчик звякнул, грохнула дверь.

И стало куда хуже. Вернулась Лабранца. Прошла широким шагом через двор к ним: даже в солнечном свете были видны огненные язычки гнева, плясавшие вокруг нее. Ну, почти видны.

– Ты вернулась, садж, - сказал Ордур. Чуть ли не самое умное за весь день. Она пропустила его слова мимо ушей.

– Где все?

– Уехали, - сказал Джасбур.
– Все уехали.

А вот теперь глаза Лабранцы и впрямь метнули пламя.

– Булрион Тарн?

– Старик? Уехал. И Гвин-садж тоже. Дала нам ключи и сказала, чтобы сами за собой ухаживали.

Лабранца пробормотала себе под нос что-то не слишком благопристойное. Она явно была из-за чего-то в бешенстве, что слегка подбодрило Джасбура.

– А правитель как?

– Дряхлый, аморальный, коварный, отчаявшийся и до изнурения многоречивый. У него какие-то нелепые понятия о Рарагаше.

– Говорил тебе, - заныл Ордур.
– Никому из меченых не говорили...

– Я помню!
– Она посмотрела вокруг в бессильной ярости.
– Ты уверен, что старик уехал из города?

– Угу, - ответил Джасбур.
– А что в нем такого особенного?
– Он встрепенулся и на миг даже забыл о коликах в животе.
– Да неужели Об...

– Не знаю!
– рявкнула она. Лабранца - и признается, что чего-то не знает? Да это эпохальное событие.
– Но его красноречие признал, что среди их меченых было несколько шуулгратов. Он знает что-то - или думает, будто знает - и о-о-чень интересуется Булрионом Тарном. Это увязывается с Тибалом Фрайнитом - он был здесь перед самым приездом Тарна.

– Булрион Тарн - Обновитель? Но он же СТАРИК! Чтобы восстановить империю, нужны годы и годы. И он же простой земледелец! Может, кто-то из его сыновей или...

Под ее свирепым взглядом Джасбур выдохся.

– Одно я все-таки узнала, - сказала Лабранца.
– По словам правителя, некоторые из меченых укрылись в рыбачьей деревушке Черная Бухта к востоку отсюда. Вы отправитесь туда и проверите.

Джасбур застонал.

– Только не верхом!
– Даже пешая прогулка будет очень болезненной в его состоянии. Даже и сидя тут, он изнывал от жары. Он сунул руку за ворот и почесал грудь.

– Могу я доверить вам лошадей?
– спросила она грозно.
– Когда я вас отправляла, то дала вам денег столько, что хватило бы навербовать целое войско. И где они теперь?

– Ну, у нас обоих одновременно выпало плохое время. Ты ведь знаешь, так бывает.

Лабранца закатила глаза.

– Хоть бы раз одному из вас выпало хорошее время! Вот было бы мило!

– Да, очень.

Она тяжело опустилась на скамью и уставилась в никуда, барабаня пальцами по столу.

– Я возвращаюсь на север. Попытаюсь нагнать Тибала Фрайнита, но он сказал, что мы встретимся в Рарагаше, а потому, полагаю, так и будет. И еще мне надо приглядывать за тем, что делают карпанцы.

Джасбур почесал подбородок.

– Насилуют, убивают, грабят.

– Разумеется. Вопрос в том - где. И куда они движутся. Как только обнаружите меченых в Черной Бухте, если кто-нибудь из них еще жив, отошлите их в Рарагаш, а сами отправляйтесь в Тарнскую Долину.

– Где это?

– Одним Судьбам известно! Узнайте. Займитесь Булрионом Тарном. Все указывает на него.

Ордур даже не пытался слушать их разговор. Внезапно он сказал "эге", перегнулся через стол, провел ногтями по щеке Джасбура и принялся их разглядывать. Потом ухмыльнулся.