Меченные проклятием

Второй новобрачный, мальчишка, сжимающий пару кружек, весь в поту, ухмыляющийся до ушей. И до того пьяный, что словно слегка колебался на фоне отблесков костра.

– Потому что не хочу.

Полион заморгал. Утер локтем лоб. Его вихры слиплись и обвисли, лицо было пунцовым.

– Ты не знаешь, что теряешь!

– Знаю. И еще я знаю, что ты предвкушаешь, а оно не стоит усилий, которых потребует.

Мальчишка сердито насупился.

– Так настоящие мужчины не говорят!

– Так говорят разумные люди. Насколько я понимаю, ты раздумал убежать, чтобы стать наемником?

Полион тревожно огляделся - не подслушивает ли кто-нибудь среди теней.

– Ты меня отговорил.

– Я просто изложил тебе факты. А про другой свой выбор ты меня не спрашивал. Это потные, бестолковые, преходящие минуты, а в уплату ты должен отдать всю свою жизнь.

По отупелому лицу мальчишки скользнули противоречивые выражения сомнения, страх, похоть.

– А по-моему, так ничего похожего.
– И он отошел наполнить кружки, шагая медленно и осторожно.

Любопытно, что Полион Тарн приобрел славу сердцееда. Его деревенские родичи могли обманываться, но не Раксал. В любострастии у него было несравненно больше опыта, чем у них, и на мир он теперь смотрел с холодной равнодушной проницательностью муолграта. Он только что видел мальчика, полного ужаса, что ему не удастся достойно показать себя в первую брачную ночь. Крепкий сидр, разумеется, тут плохая подмога, как, в отличие от него, вероятно, знают его приятели. Когда-то такое заблуждение показалось бы Раксалу Раддаиту забавным, хотя теперь он был не в силах понять почему, как не помнил, что, собственно, стоит за словом "позабавить".

– Ты Раксал!
– объявил новый голос.
– Гость!

Имени этого детины Раксал не знал. Он был старше Полиона и куда более дюжим. Физиономия у него распухла, одного переднего зуба не хватало. И он был пьян даже больше.

– Так что?

– Иди веселись!
– объявил детина и на заплетающихся ногах побрел к бочкам.

– Твоя работа, так ведь?
– На другой конец скамьи опустился Тибал Фрайнит.

Раксал посмотрел на него с некоторой опаской. Он еще не освоился с мыслью, что человек, знающий будущее, способен остаться человеком.

– О чем ты?

Тибал отхлебнул из кружки и утер рот рукой.

– Вчера вечером Балион и Филион набросились друг на друга, как два взбесившихся пса. Они никогда прежде не ссорились и не могут объяснить, почему вдруг между ними возникла такая неприязнь, однако сегодня Балион смахивает на отбивную котлету, а Филион еле волочит ноги, даже после того как ивилгратка сделала для него все, что было в ее силах.

– Это было вчера. Откуда ты знаешь про это?

– Через несколько минут Гвин-садж спросит мое мнение о случившемся, вот откуда. А теперь ответь на мой вопрос, я ведь забуду твой ответ.

– Тогда зачем спрашивать?

Тибал вздохнул.

– Никогда не спрашивай шуулграта, почему он делает то или это. Ты вызвал у них ненависть друг к другу, так?

– Да.

Худой шуулграт посмотрел на него с любопытством.

– Ты ставил опыты, проверял, способен ли ты вызывать сильные чувства в других, как приписывается муолгратам? Ты внушил им бессмысленную ярость и наблюдал, что из этого получится?

Раксал пожал плечами, соглашаясь.

– Ради чего? Ты надеялся, что таким способом тоже испытаешь хотя бы тень ее?

– Нет, если тебе это интересно.

Тибал снова отпил из кружки.

– Ты хотел бы снова испытать чувства или тебе лучше быть тем, чем ты стал, - человеком-сосулькой?

– Чувства кажутся ненужными помехами, источником всяческих бед и хлопот. Зачем бы я хотел их испытывать?

– Но ты хочешь! И знаешь, есть способ. В Рарагаше... Способ есть!

На мгновение Раксал ощутил интерес... разумеется, чисто интеллектуальное любопытство. Иначе же и быть не может!

– Какой?

– Эге!
– Тибал ухмыльнулся и сделал еще глоток.
– Погоди и узнаешь. Ты подумываешь о самоубийстве. Обычный прием муолгратов - выбрать вооруженного человека и ввергнуть его в слепую жажду убийства. Жестоко по отношению к такому избраннику: ему ведь приходится жить с таким воспоминанием... О Судьбы!

– Что такое?

Шуулграт молча покачал головой. Лицо его сморщилось в выражении, которое, как вспомнил Раксал, означало брезгливость, отвращение и боль. Но точно он определить не мог.

Из теней донеслось громкое "ик!", и появился Полион - на этот раз с двумя полными кружками.

– Эй! Шуулграт!

– Привет, новобрачный!

Полион остановился, расплескивая сидр. Он тупо прищурился на Тибала.

– Ты мне скажешь, сколько у меня будет сыновей?

– Нет.

– Ну а... ик!.. долго мне быть женатым?

– Я же сказал тебе, что никогда ничего не предсказываю.

Полион нахмурился и отпил из кружки.

– Все вранье!
– объявил он и, шатаясь, удалился в темноту.

Тибал перегнулся, пряча лицо в ладонях.

– Тебя что-то тревожит?
– спросил Раксал.

Тибал не ответил.

– Немного перепил?

– Помолчи!
– Голос Тибала надломился.

Что попросту подтверждало, что шуулграты действительно теряют рассудок. Правда, Тибалу Фрайниту удавалось лучше скрывать свое безумие, чем другим. Только и всего. Вскоре Тибал вздохнул и выпрямился.

– Почему ты не захотел ответить на его вопросы?
– спросил Раксал.

– Какие вопросы? Чьи? А!
– Тибал вскочил на ноги.

– Раксал-садж!
– От темноты отделилась Гвин Тарн. Она одарила его улыбкой, а потом вгляделась в его собеседника.
– Ты плакал?

Тибал протер глаза.

– От дыма.

– А!
– В простом белом свадебном платье она обрела удивительное сходство с фигурами на классических фресках в Далинге. Раксал подумал, что зарданцы могли присвоить эту имперскую моду, как прибрали к рукам все материальные богатства. В таком случае их ввели в заблуждение, ведь белый цвет в Кволе был цветом траура.