Меченные проклятием

– Мне тоже. Но сам-то ты что об этом думаешь?

Ордур беспомощно посмотрел в сторону Тибала, как бы взывая о помощи, но тот молчал.

– Сам я думаю, что у тебя есть какая-то власть над другими мечеными. Например, когда я уклоняюсь от твоих вопросов, мне делается очень скверно точно кто-то ударил ногой в живот. И не смотри на меня так! Я стараюсь!

– Но что это за власть? Власть вытягивать из тебя ответы на вопросы?

– Нет, гораздо больше. Помнишь, как ты порола хлыстом Мандасила? Тебе полагалось бы по крайней мере свалиться на землю с жуткой головной болью. А ты сумела заставить его снять порчу, которую он сам же и напустил на Булриона. Этого не смог бы сделать никто в Рарагаше, за исключением, пожалуй, муолгратов. Ты защитила нас, когда Ниад пришла в неистовство, узнав о гибели своего мужа. Необученный ивилграт в таком состоянии изуродовал бы всех кругом. Я убежден, что нашим здоровьем мы обязаны тебе.

Булрион слушал Ордура со смятением в душе. Он склонялся к мысли, что тот говорит правду, - но этой правде он отказывался верить. "Чушь!" Если Гвин окажется меченой, о последствиях невыносимо даже думать.

– Я сказала Ордуру, что иногда слышу Голос, - сказала мужу Гвин.
– И он нисколько не удивился.

– Об этом я ничего не сумел узнать, - виновато сказал Ордур. Потом вдруг скорчился.
– Перестань, Гвин! Я же стараюсь!

Если он притворялся, то делал это артистически. От скользкого как угорь насмешника не осталось и следа.

– Я буду искать книги!
– Он умоляюще обратился к Булриону: - Я ведь предупреждал, садж, что тебе, возможно, грозит опасность, но еще большая опасность грозит твоей жене. Самое главное - чтобы об этом не пронюхала Лабранца!

Гвин казалась не столько испуганной, сколько разозленной.

– А может, она уже пронюхала?

Ордур пожал плечами.

– В Рарагаше стоит чихнуть, и все уже знают твой секрет. Если джоолграт у Южных ворот уловил хотя бы обрывок мыслей кого-нибудь из нас о поулграте, то Лабранца, без сомнения, об этом уже знает. Поэтому я и не хотел тогда с тобой разговаривать.

– Вообще-то власть над мечеными - не такое уж плохое дело. Но чем мне за это придется платить?

– Не знаю! И, может быть, никто не знает. Поулграты появлялись так редко, что в Академии ими не успели заняться. Не существует пособия по их обучению. Если ты - поулграт, тебе придется самой учиться обуздывать себя.

Булрион обнял Гвин за плечи.

– Это можно делать и в долине, дорогая.

Гвин прижалась к нему, но ее взгляд был прикован к авайлграту.

– Поуль - дарительница жизни. Тот человек, который погиб в гостинице, пытаясь меня похитить... это было моих рук дело?

Ордур помялся, потом искривился, словно его действительно ударили в живот.

– Очень может быть. Ивилграты редко убивают, а Поуль не только дарит, но и отнимает жизнь.

– Только не надо проверять, можешь ли ты отнять жизнь, любимая, сказал Булрион, стараясь скрыть беспокойство. Он уже начинал верить, что умение Гвин управляться с мечеными, даже с огоулгратами, не просто случайность.
– Пусть это останется нашим секретом. Мне кажется, что он говорит правду.

Возион заметил их перешептывание и захромал к ним - узнать, о чем они шепчутся. За ним пошел Занион.

Гвин слабо улыбнулась Ордуру. Она тоже была встревожена, но старалась этого не показывать.

– Да уж, врать ему не с руки. Но, пожалуй, я с тобой согласна. Хватит бить его ногой в живот.

Все это время Тибал помалкивал и не вмешивался в разговор. Но тут спросил Ордура:

– А про войну что-нибудь узнал?

Авайлграт сердито нахмурился.

– Тебе-то зачем меня спрашивать - сам, что ли, не знаешь?

– Тогда мне расскажи, - попросила Гвин.

– Узнал, но не так уж много. Лабранце все время поступают донесения, но она держит их под замком. Говорят, карпанцы опустошили Нимбудию. Веснар с Моктом отложили собственные распри до тех пор, пока не выяснятся планы карпанцев. Но все это только слухи.

Тибал удовлетворенно кивнул.

– И расскажи им про Совет.

Ордур стиснул кулаки, но ответил:

– Пар А-Сиур требует созыва Совета. Лабранца пока что не соглашается. Говорит, что все эти войны не имеют отношения к Рарагашу:

Тибал выжидательно поднял брови. Ордур сердито молчал. Наступила долгая пауза. Гвин показалось, что оба что-то недоговаривают.

– Ну и что?
– спросила она, переводя взгляд с одного на другого.

Тогда Тибал с улыбкой посмотрел на Булриона.

– Скажи, любимый, - попросила Гвин.

– Что сказать?

– То, что тебе хочется сказать.

Булрион раздраженно дернул плечом. Подумать про себя ничего нельзя!

– Я просто подумал... Если Лабранца настроена к нам враждебно... Я подумал, что должны же у нее быть противники... Может, стоит сговориться с ними?

– Я рад, что кто-то это наконец предложил, - словно про себя проговорил Тибал.

Ордур потер глаза.

– Мне самому следовало до этого додуматься. Но я так устал, что падаю с ног. Давайте завтра съездим к ним и потолкуем.
– Он вгляделся в непроницаемое лицо Тибала.
– Или сегодня?

– Так-то лучше.

– Ты чего-то еще от меня хочешь? Если ты заставишь меня работать головой, ты изменишь будущее - и настоящее тоже... А! Кворум?

Тибал ухмыльнулся. Эти двое не очень-то дружили, но сейчас, судя по всему, были союзниками. И были на стороне Тарнов - хотя Гвин не совсем понимала, что все это значит.

– Сколько союзников вам нужно?
– спросил Булрион.

– Четверо. В Совете шестеро членов, и Лабранца имеет право решающего голоса, если голоса разделятся пополам.

– С Циберорой я бы на твоем месте не связывался, - сказал Тибал.
– Она все равно будет против. Ордур кивнул и прикрыл рукой зевок.

– Если я засну, можешь проголосовать за меня. Да я и не знаю, имею ли я по закону право голосовать. В полночь? Где?

– В Восточном крыле, - сказал Тибал.
– Привези Баслина, даже если тебе придется привязать его к лошади.

– От его лошади скорей услышишь что-нибудь путное.

Ордур почтительно поклонился Гвин и ушел - видимо, с большой готовностью.

Булрион заметил, что жена пристально на него смотрит.

– Я хочу домой, - прошептала она.
– Как же хочется домой!

– Мне тоже.

– Кто-то идет, - предостерегающе сказал Возион.

Наконец-то! Подошел низенький толстый человечек со смуглой кожей нурцийца. На нем была пышная желто-синяя ливрея - очевидно, восходящая еще к эпохе империи. Булрион видел подобный наряд только раз - во дворце правителя в Далинге. От обтянутых чулками икр до пышного жабо на груди человечек являл собой крайне нелепое зрелище. К тому же он не то от природы отличался высокомерием, не то просто стеснялся показываться на людях весь в лентах и кружевах, но на лице у него было крайне надменное выражение.