Мечта длиною в лето

Под таким углом Федька на сбор металлолома не смотрел, а что в Африке со свободой, представлял смутно. Вспомнив про школу и обидную кличку Хомяк, Федька вдруг понял, что его это совсем не занимает, как не занимает то, что происходит сейчас, например, в Новой Зеландии или на планете Юпитер.

Переводя взгляд со старушки на старушку, он понял, что купание в омуте придётся перенести на ночь, так как настало время осуществлять план по внедрению.

* * *

Соорудив на лице умильное выражение, какое любила делать отличница Нинка Орлова, Федька одёрнул футболку и сладким голосом спросил:

– Вера Степановна, Надежда Степановна, позвольте, я вам помогу донести до дому корзинку с бельём.

Успев заметить, как округлились от изумления глаза деда, Федька усёк, что его дипломатический манёвр имел успех у бабушек.

Вера Степановна всплеснула руками:

– Тимуровец! Какая редкость в наше время!

Восторг в её голосе заставил Федькины уши порозоветь, как случалось всегда, когда он хитрил. Чтобы заглушить стыд от уловки, он сказал себе, что, действительно, старушкам надо помогать, и уверенно подхватил корзину.

– Ваш мальчик великолепно воспитан.

Дед с достоинством наклонил голову, но Федька прекрасно понимал, что его примерное поведение выглядит в глазах деда подозрительным. Ну и пусть. Главное – побывать у бабулек дома.

– Ты иди, Фёдор, раз вызвался помочь, а потом сразу домой. Надеюсь, дорогу найдёшь?

– Ещё бы!

Сердце замирало от предчувствия неизведанного, словно он шёл не к двум безобидным старушкам, а предпринимал шпионскую вылазку в стан неприятеля.

Бабули, охая и ахая, семенили чуть впереди, отпуская в Федькин адрес такие слова, от которых его уши из розовых превратились в красные, а после и вовсе заполыхали, словно раскалённые угли.

Дом Куликов стоял третьим по счёту от реки. Крытый почерневшим шифером и крашенный жёлтой краской, он выглядел почти новым, если не считать перекошенные рамы веранды и скрипучую дверь, ведущую сразу на кухню.

– Феденька, ставь корзину сюда. – Вера Степановна чуть не силой выдернула ношу из Федькиных рук, оживлённо кивая головой в направлении горницы. – Проходи, посмотри, как мы живём. У нас так редко бывают гости.

– Да, да, редко, – поддержала сестру Надежда Степановна и пожаловалась: – Честно говоря, Геннадий должен был бы порекомендовать вам остановиться у нас. Мы с твоим дедушкой сразу нашли бы общий язык, как интеллигентные люди с высшим образованием. Но, впрочем, не будем о грустном. Ты проходи, проходи.

Это приглашение как нельзя лучше отражало желание Фёдора.

– Благодарю. С удовольствием.

Припомнив правила приличия, он наклонил голову к плечу и переступил порог, вмиг оторопев от неимоверного количества бюстов и бюстиков Ленина, расставленных в самых неожиданных местах.

Гвоздём коллекции была скульптура размером с годовалого ребёнка. Она возвышалась посреди обеденного стола. На ней вождь мирового пролетариата призывно тянул руку вперёд, указывая на другой свой бюст, примостившийся на краю комода. Третье изображение, покрытое бронзовой краской, пристроилось на полочке возле печки, соперничая формой с массивным гипсовым Лениным в кепке с отбитым козырьком.

Горделиво обведя рукой скульптурное хозяйство, Вера Степановна пояснила:

– Наша с Надюшенькой коллекция. Её начал собирать ещё наш папа – директор Подболотской средней школы, а мы с сестрой продолжили. Да… Когда-то в в Подболотье была школа… Надеюсь, нынешние школьники помнят, кто такой Ленин?

Чёрные маленькие глазки старушки испытующе глянули на Федьку, требуя ответа, и он, призвав на помощь все свои знания по истории, неуверенно сказал:

– Глава партии коммунистов?

Получалась игра «Угадайка»: за правильный ответ получишь приз, а за неправильный – щелбан по лбу.

Вспомнилось, как однажды в класс пришёл корреспондент местной газеты и у всех ребят спрашивал: кто такой Ленин? Он, Фёдор Румянцев, был одним из немногих, угадавших правильный ответ. Марина Шарко ответила, что Ленин – это трансформер, а Настя Богданова думала, что поэт. Учительница тогда поставила Фёдору пятёрку, удивившись, откуда он знает не пройденный ещё материал. А он всего-навсего сумел посмотреть вместе с дедом документальный фильм.

Судя по всему, точный ответ Фёдора о месте Ленина в истории пролился старушкам бальзамом на старые раны, и они, воркуя, как две голубки, принялись суетливо уставлять стол вазочками с печеньем и накладывать в блюдце тягучее варенье со сморщенными ягодами клубники.

Внешне похожие, сёстры отличались манерой поведения. Вера Степановна вела себя величественно, смотрела взыскательно, словно на экзамене, а Надежда Степановна была мягкой, как подушка-думочка.

– Милый мальчик, настоящий пионер, умница. – Пододвинув к Фёдору вазочку с печеньем, Надежда Степановна достала из комода фотографию двух девочек в панамках, белых носочках и с пионерскими галстуками на груди и сообщила: – Это мы с Верой Степановной. Собираем макулатуру.

Фёдька вежливо покивал головой, соображая, как навести разговор на рукопись, как вдруг Вера Степановна залилась смехом, видимо, вспомнив что-то забавное:

– А помнишь, Надюша, как мы нашли в макулатуре старую тетрадку. Это было как раз перед самой войной.

Печенюшка во рту у Фёдора волшебным образом целиком проскользнула в горло, и он хрипло прошептал:

– Рукопись?

– Конечно, рукопись, – подтвердила Вера Степановна, – как же иначе? В те годы пишущие машинки были большой редкостью, а у нас в Подболотье и подавно.

Старушка долгим взглядом посмотрела на Фёдора, боящегося упустить хоть одно её слово, и спросила:

– Почему тебя, собственно, это так взволновало?

– Ну, я… – Он ненадолго запнулся, но верный ответ пришёл сам собой: – Я люблю историю. Наверно, это так здорово – найти рукопись!

– Надюша, что ты скажешь, если мы подарим молодому человеку ту рукопись?

Пока выносилось решение, Федька сидел ни жив ни мёртв и переводил взгляд с одной сестры на другую. Трогательно прижавшись плечом к плечу, бабули тихонько советовались друг с другом, и Федька почувствовал прилив жалости и раскаяния.

Сейчас они, ничего не зная, отдадут ему ценную вещь, а он только скажет «спасибо» и сделает вид, что ничего не произошло? С другой стороны, зачем старушкам знать о том, что рукопись ценная, если она столько лет валяется у них где-то спрятанная и не приносит никакой пользы? Она им, наверно, совершенно не нужна.

От мыслей, бегущих в разных направлениях, у Феди сначала зачесался нос, потом макушка, потом ухо. Если б старушки посовещались ещё минут пять, то он, наверное, разодрал бы себя ногтями до крови. Но, как видно, решение было принято, и Вера Степановна твёрдо сказала:

– Фёдор, мы с Надеждой Степановной дарим тебе найденную тетрадь в память о пионерии сороковых годов. Храни её.

– Вообще-то мы хотели подарить её Геннадию Голубеву, но ты тоже вполне достойная кандидатура.

Под одобрительный взгляд сестры Вера Степановна прошествовала к книжному шкафу, увенчанному бюстом Ильича, и щелчок замка прозвучал для Федьки таинственной музыкой.