Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)

— Герр Гуго Рейсс? — спросил мистер Тагоми.

Немец поклонился.

— Случилось так, — продолжал мистер Тагоми, — что в прошлом вы и я поддерживали свои отношения по почте, посредством телефона и тому подобного, но до сих пор мы ни разу не встречались лично.

— Это большая честь для меня, — заметил Гуго Рейсс.

Он сделал шаг навстречу.

— Даже несмотря на досадные недоразумения.

— Какие же, интересно? — осведомился мистер Тагоми.

Немец поднял бровь.

— Простите меня, — вздохнул мистер Тагоми. — Мне еще не совсем ясно, на какие недоразумения вы ссылаетесь. И как можно заключить заранее, объяснения ваши будут шиты белыми нитками.

— Ужасно, — проронил Гуго Рейсс.

Он покачал головой.

— Когда я впервые…

— Прежде, чем вы начнете свой молебен, позвольте высказаться и мне. Я лично застрелил двух ваших эсэсовцев!..

— Полицейское управление Сан–Франциско вызвало меня, — прервал Гуго Рейсс. — Он окутывал их обоих клубами противно пахнущего дыма от сигареты. — За несколько часов мне удалось побывать и в участке на Керни–стрит, и в морге, а затем меня ознакомили с показаниями ваших людей, данными ими следователю полиции. Это был кромешный ад с начала и до конца.

Мистер Тагоми не проронил ни слова.

— Однако, — продолжал герр Рейс, — утверждения о том, что эти головорезы каким–то образом связаны с Рейхом, оказались необоснованными. Мое собственное мнение заключается в том, что все это — акция каких–то безумцев. Я уверен, что вы действовали абсолютно правильно, мистер Тугоми.

— Тагоми.

— Вот вам моя рука, — сказал консул.

Он протянул руку.

— Давайте пожмем друг другу руки в знак джентльменского соглашения не вспоминать больше об этом. Особенно в эти критические времена, когда любое глупое измышление может воспламенить умы толпы во вред интересам обоих наших народов.

— И все же бремя вины лежит на моей душе, — признал мистер Тагоми. — Кровь, герр Рейсс, никогда нельзя смыть так легко, как чернила.

Консул, казалось, был в замешательстве.

— Я страстно жажду прощения, — продолжал мистер Тагоми, — хотя вы и не можете мне его дать, а возможно, и никто не может. Я собираюсь почитать дневник знаменитого богослова из Массачусетса, преподобного Мэсера. Мне сказали, что он пишет о виновности, об адском огне и тому подобное.

Консул делал быстрые затяжки сигаретой, внимательно изучая мистера Тагоми.

— Позвольте мне довести до вашего сведения, — сообщил мистер Тагоми, — что ваша страна опустится до еще большей подлости, чем прежде. Вам известна гексаграмма «Бездна»? Говоря как частное лицо, а не как представитель японских официальных кругов, я заявляю: сердце замирает от ужаса. Нас ждет кровавая бойня, не имеющая аналогов. Но даже сейчас вы стремитесь к достижению своих целей и к своей собственной выгоде. Например: добиться какого–нибудь преимущества над соперничающей группировкой, скажем, над СД, не так ли? Устроить холодный душ герру Бруно Краусу фон Мееру…

Дальше продолжать он не мог. Грудь его сдавило. «Как в детстве, — вспомнил он, — когда перехватывало дыхание, стоило мне рассердиться на свою воспитательницу».

— Я страдаю, — объяснил он герру Рейссу.

Тот уже выбросил свою сигарету.

— От болезни, развивающейся все эти долгие годы, но принявшей опасную форму с того самого дня, когда я услышал о шальных выходках ваших безнадежно безумных вождей. В любом случае шансов на излечение никаких. И для вас тоже, сэр. Говоря языком преподобного Мэсера, если я правильно помню, — покайтесь!

Германский консул хрипло проговорил:

— У вас хорошая память.

Он кивнул и дрожащими пальцами зажег новую сигарету.

Из конторы появился мистер Рамсей, неся пачку бланков и бумаг. Обратившись к мистеру Тагоми, который молча пытался перевести дух, он объяснил:

— Пока он еще здесь. Текущие дела, связанные с его функциями.

Мистер Тагоми машинально взял бумаги.

Форма двадцать–пятьдесят. Запрос из Рейха через консула Фрейера Гуго Рейсса о высылке под стражей какого–то уголовника, ныне находящегося под опекой управления полиции города Сан–Франциско, еврея по имени Френк Фринк, гражданина Германии, согласно законам Рейха, разыскиваемого с июня 1960 года, для передачи под юрисдикцию Рейха и так далее. Тагоми пробежал взглядом бумагу.

— Вот ручка, сэр, — указал мистер Рамсей, — и на сегодня наши дела с германским представительством закончены.

Он с неодобрением взглянул на консула, протягивая ручку мистеру Тагоми.

— Нет, — ответил мистер Тагоми.

Он вернул форму двадцать–пятьдесят мистеру Рамсею, затем снова выхватил ее и наложил внизу резолюцию:

«Освободить. Главное торговое представительство, одновременно представляющее гражданскую власть империи в Сан–Франциско. В соответствии с протоколом 1947 года. Тагоми».

Он вручил один экземпляр германскому консулу, а остальные копии вместе с оригиналом отдал мистеру Рамсею.

— До свидания, герр Рейсс.

Тагоми поклонился.

Германский консул также поклонился, едва удостоив взглядом врученный ему лист бумаги.

— Пожалуйста, в будущем все дела ведите через промежуточные инстанции, как–то: почта, телефон, телеграф, — попросил мистер Тагоми, — чтобы исключить личные контакты.

— Вы возлагаете на меня ответственность за общие положения, находящиеся вне моей юрисдикции, — объяснил консул. — Дерьмо собачье, — мистер Тагоми сплюнул. — Вот что я имею в виду.

— Разве так ведут дела цивилизованные люди? — вспылил консул. — Вами руководят обида и месть, в то время как это просто формальность, в которой нет места личным чувствам.

Он швырнул на пол сигарету, повернулся и зашагал прочь широкими шагами.

— Подберите свою вонючую сигарету, — тихо проговорил вслед мистер Тагоми.

Но консул уже скрылся за углом.

— Я вел себя как ребенок, — вздохнул мистер Тагоми. — Вы были свидетелем моей инфантильности, мистер Рамсей.

Тагоми нетвердой походкой направился в контору. Теперь он уже совсем не мог дышать.

Боль пронизала всю его левую руку, и одновременно с этим как будто огромные тиски схватили его ребра и сдавили их.

— Ух, — произнес он.

Там, впереди, он увидел не ковер, покрывающий пол, а фейерверк из искр, красных, обжигающих рот.

«Помогите, пожалуйста, мистер Рамсей», — хотел сказать Тагоми, но не смог вымолвить ни звука. Он весь подался вперед и споткнулся. И ничего не нашел вокруг, за что можно было бы ухватиться.

Падая, он сжимал в руке, засунутой в карман, серебряный треугольник, навязанный ему мистером Чилданом. «Он не спас меня, — подумал Тагоми. — И не помог мне. Все впустую».