Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)

— Как хорошо, что ты вернулся, — сказала она.

— Я что–то принес.

Рик двумя руками держал картонную коробку. Когда он вошел, то продолжал ее держать, будто в ней хранилось нечто хрупкое и очень ценное и ее нельзя было выпускать из рук.

— Я приготовлю тебе кофе, — предложила Ирен.

На плите в кухне она нажала нужную кнопку и минуту спустя поставила на стол объемистую кружку. Продолжая бережно держать коробку, Рик уселся. Лицо его сохранило удивленное выражение. За долгие годы совместной жизни Ирен не видела его таким.

Что–то произошло с тех пор, когда он улетел в неизвестном направлении. И вот он вернулся с коробкой.

Там, в коробке, видимо, находилось то, что поразило Рика.

— Я хочу спать, — объявил он, — целый день. Я звонил Гарри Брайанту, и он предложил мне взять день отдыха. Именно это я и собираюсь сделать.

Он осторожно поставил коробку и взял чашку, потом послушно — потому что так хотела Ирен — выпил кофе.

Сев напротив него, Ирен спросила:

— Что у тебя в коробке, Рик?

— Жаба.

— Можно я посмотрю?

Она глядела, как он снимает крышку и разматывает ветошь.

— Ой, — воскликнула она.

Увидев жабу, Ирен почему–то испугалась.

— А она не укусит?

— Возьми ее. Она не кусается. У жаб нет зубов.

Рик вытащил из коробки земноводное и протянул Ирен. Подавив отвращение, она взяла жабу.

— Я думала, что все жабы вымерли, — сказала она.

Она перевернула жабу животом вверх, с любопытством рассматривая ножки. Они казались ей почти бесполезными.

— А жабы могут прыгать, как лягушки? Она может выскочить у меня из руки?

— У жаб слабые лапы, — объяснил Рик. — Это главное различие между жабой и лягушкой. И вода. Лягушка держится возле воды, а жаба может жить в пустыне. Эту я нашел на границе Орегона, там, где все вымерло.

Он протянул руку, чтобы забрать у Ирен животное, но внимание Ирен что–то привлекло.

Продолжая держать жабу вверх ногами, она поковыряла пальцем ее живот и ногтем открыла миниатюрную контрольную панель.

— Да, все понятно.

Лицо Рика быстро начало мрачнеть.

— Ты права.

Совершенно ошарашенный, он посмотрел по сторонам, потом на искусственное животное. Он взял у Ирен жабу и потрогал ее за лапки, словно не знал, что делать дальше. Казалось, он все еще не мог поверить в то, что произошло, потом аккуратно положил электрожабу в коробку.

— Как же она попала в самую пустынную часть Калифорнии? Я не понимаю. Кто–то ее там оставил. Разве теперь узнаешь, зачем?

— Наверное, не нужно мне было тебе показывать, что она электрическая.

Ирен коснулась его руки. Она чувствовала свою вину, видя перемену, произошедшую с Риком.

— Нет, — сказал Рик, — я рад, что знаю правду.

Он помолчал.

— Да, я предпочитаю знать…

— Хочешь включить стимулятор, чтобы почувствовать себя лучше? Ты всегда больше получал от стимулятора, чем я.

— У меня все в норме.

Он покачал головой, словно пытаясь собраться с мыслями.

— Паук, которого Сострадающий дал Исидору, недоумку, тоже, вероятно, был искусственный. Но это не важно. У электрических созданий тоже есть своя жизнь, какая бы жалкая она ни была.

— У тебя такой вид, словно ты прошел сотню миль, — проговорила Ирен.

— Трудный был день и длинный, — подтвердил Рик.

— Ложись в постель и отдохни.

Он посмотрел на нее, словно пораженный громом.

— Значит, все кончилось, да?

Он будто ждал, что она подтвердит это, словно она должна была знать точно, словно собственные слова его уже ничего не значили. Рик сомневался в собственных словах. Они стали реальными только тогда, когда она их повторила.

— Да, кончилось, — проговорила Ирен.

— Боже, не задание, а марафон, — сказал Рик. — Стоило начать — и остановиться не было никакой возможности. Меня несло вперед, пока я не покончил с Бейти, и вдруг совершенно неожиданно мне уже нечего делать. И это…

Он помолчал, явно удивленный тем, что собирался объяснить.

— Это было хуже всего. Закончив дело, я не мог остановиться, потому что, если бы я остановился, у меня уже ничего не осталось бы. Ты была права, когда объявила, что я всего лишь грубый дурак с кривыми руками.

— Я больше так не думаю, — прошептала Ирен. — Я просто страшно рада, что ты вернулся, вот и все.

Она поцеловала его, и он, казалось, был этому рад. Лицо ее осветилось почти такой же радостью, как у Рика, когда он принес жабу, до того, как Ирен обнаружила, что жаба электрическая.

— Ты думаешь, я поступил неправильно? — спросил он. — Я не должен был делать того, что сделал?

— Нет, не думаю.

— Сострадающий растолковывал мне, что это нехорошо, но я обязан это сделать. Совершенно сверхъестественное явление, иногда лучше сделать что–то неправильное, чем правильное.

— Это проклятие лежит на нас, — сказала Ирен. — То, о котором говорил Сострадающий.

— Пыль? — спросил Рик.

— Нет, убийцы, настигшие Сострадающего, когда ему было шестнадцать лет. Это они запретили ему поворачивать время вспять и возвращать мертвое к жизни. Теперь Сострадающий может лишь двигаться вместе с жизнью туда, куда движется и она. К смерти. А убийцы бросают камни, это они, да, все еще преследуют его. Всех нас, собственно. Это они поранили тебе щеку?

— Да, — слабо ответил Рик.

— Может, теперь ляжешь? Я поставлю стимулятор на «семьсот шестьдесят»?

— И что будет?

— Давно заслуженный покой, — объяснила Ирен.

Рик с трудом поднялся, с напряженным и неподвижным лицом. Он устал так, словно участвовал во всех кровавых битвах, гремевших во все столетия; потом Рик медленно пошел в спальню.

— Ладно, — согласился он, — давно заслуженный отдых.

Он вытянулся на кровати. С волос и одежды на белые простыни посыпалась пыль.

Ирен поняла, что включать стимулятор нет нужды. Она нажала на кнопку, и окна спальни стали непрозрачными, серый свет дня исчез.