Мечтают ли андроиды об электроовцах?(сборник фантастических романов)

Огромные английские танки все шли и шли. Рухнуло еще одно здание, возможно, жилой дом, или фабрика, или школа — сейчас уже нельзя было разобрать: руины распадались на отдельные камни.

Ниже, под обломками, — еще одна горстка погребенных людей, которых ожидает немая кончина. Смерть равно простерлась повсюду, над еще живыми, ранеными, мертвыми, лежащими слоями и начинающими разлагаться. Смердящий, конвульсирующий труп Берлина, поднятые орудийные башни с выбитыми глазницами, которым суждено исчезнуть без всякого протеста, так же как и этим безымянным зданиям, некогда гордо воздвигнутым людьми.

Мальчик вдруг обнаружил, что руки его покрыты слоем чего–то серого: пеплом частично неорганического происхождения, а частично — от сожженного и просеянного венца творения. «Теперь все перемешалось», — понял мальчик и стер с руки налет. Больше он об этом не думал, другие мысли овладели им, если только можно было мыслить среди грохота снарядов и всех этих криков. Голод. Уже шесть дней он ничего не ел, кроме крапивы, и даже ее больше не осталось. Весь пустырь превратился в одну огромную воронку. На другом конце воронки показались изможденные фигуры, постояли, как и он, и так же молча исчезли. Старушка, из–под платка выбиваются седые пряди, в руке пустая корзинка. Однорукий мужчина с таким же пустым взглядом, как и его корзина. Девушка. Растаяли среди обрубков поваленных деревьев, где прятался Эрик.

А змея из танков все ползла и ползла.

— Она когда–нибудь кончится? — спросил мальчик, ни к кому не обращаясь. — И если да, то что же наступит после? Будут ли они набивать свои животы, эти…»

— Фрейер! Извините, что я оторвал вас. Только одно слово. — Пфердхоф заглянул в кабинет.

Рейсс вздрогнул и закрыл книгу.

— Да, пожалуйста.

«Как этот человек умеет писать, — Рейсс все еще находился во власти прочитанного. — Как он увлек меня! Падение Берлина перед англичанами так описано, как будто так оно и было на самом деле. Бррр… — Он содрогнулся. — Поразительную силу имеет литература, даже такая дешевая беллетристика, и не удивительно, что эта книга запрещена на территории Рейха. Я бы сам запретил ее. Напрасно я принялся за нее. Но теперь уже поздно жалеть, нужно докончить».

— Несколько моряков с немецкого судна просят встречи с вами… — услышал Рейсс голос секретаря.

— Да, да, — консул вприпрыжку подбежал к двери и вышел в приемную.

Там его ждали трое моряков в толстых серых свитерах, все с густыми светлыми волосами, волевыми лицами. Они немножко нервничали.

Рейсс поднял правую руку:

— Хайль Гитлер, — и дружески улыбнулся.

— Хайль Гитлер, — нестройно ответили моряки.

Они торопились показать документы.

После того как консул зарегистрировал их в книге посещений, он сразу поспешил обратно в кабинет.

Здесь, в одиночестве, он снова открыл свой экземпляр «Саранчи».

Глаза его случайно наткнулись на эпизод с Гитлером. Теперь Рейсс уже не мог оторваться; начав читать прямо с середины, чувствовал, как пылает затылок.

Как он понял, описывался суд над Гитлером после войны. О боже, Гитлер в руках союзников. Так же как и Геббельс, Геринг и все остальные. В Мюнхене. Очевидно, Гитлер отвечал американскому обвинителю.

«Казалось, дрожащее тело дернулось, голова поднялась. С губ сорвалась непрестанно сочащаяся слюна, раздался полулай, полушепот:

— Германия, я здесь…

Те, кто смотрел и слышал, вздрогнули и плотнее прижали наушники. Лица напряжены у всех: русских, англичан, американцев, немцев. «Да, — подумал Карл. — Вот от снова стоит здесь. Они победили нас и даже больше, чем победили. Они раздели догола этого «сверхчеловека», показав, кто он на самом деле. Только одно…»

— Фрейер!

Рейсс опять увидел в своем кабинете секретаря.

— Я занят, — бросил он сердито и захлопнул книгу. — Я в который раз пытаюсь прочесть эту книгу, ради бога!

Но все было тщетно. Он знал это.

— Еще одна шифровка из Берлина, — пояснил Пфердхоф. — Я заглянул в нее краем глаза, когда начали расшифровывать. Она имеет отношение к политической ситуации.

— Что же в ней говорится? — пробормотал Рейсс, досадливо потирая лоб.

— Доктор Геббельс неожиданно выступил по радио.

Секретарь еле сдерживал волнение.

— Предполагается, что мы должны обязательно добиться, чтобы текст его сообщения появился здесь в печати…

— Да, да, — согласился Рейсс, еле сдерживая нетерпение.

Как только секретарь вышел, Рейсс снова открыл книгу, он перевернул следующую страницу.

«В тишине Карл размышлял у покрытого знаменем гроба: «Он здесь лежит, а на самом деле его уже больше нет, нет вообще. И никакая демоническая сила уже не сможет его воскресить». Это — человек? Или же все–таки «сверхчеловек» — за которым Карл шел так слепо, которого он боготворил даже на краю могилы? Адольф Гитлер ушел в мир иной, но Карл цеплялся за жизнь.

«Я не пойду вслед за ним, — шептал разум Карла. — Я буду существовать дальше, живой и возрожденный. И мы все возродим заново. Мы должны».

Ох как далеко завела его слепая вера в вождя!

В чем же заключался магнетизм фюрера? Теперь поставлена последняя точка в этой невероятной летописи, в этом восхождении из полузаброшенного деревенского городка в Австрии, через гнойную нищету Вены, через кошмары в траншеях первой мировой войны, сквозь политические интриги — к созданию партии, канцлерству, к кажущейся близости мирового господства.

Карл знал, на чем споткнулась его вера. Адольф Гитлер лгал им, Он вел их за собой пустословием.

«Но еще не поздно. Мы раскусили тебя, Адольф Гитлер. Мы теперь знаем, кем ты являешься на самом деле и чем является партия нацистов. Ужасная эра убийств и маниакальных фантазий. Вот что было».

Повернувшись, Карл побрел прочь от гроба.

Рейсс закрыл книгу и некоторое время сидел потрясенный.

Несмотря на свое сопротивление, он был расстроен. «Следовало посильнее нажать на япошек, — сказал он себе, — чтобы они запретили эту проклятую книгу. По существу, с их стороны это акт преднамеренный, ведь они могли бы арестовать этого — как его — Абендсена. У них достаточно власти на Среднем Западе».

Его поразила эта смерть Адольфа Гитлера, его конец, гибель нацистской партии и самой Германии, вернее, то, как это описывается в книге Абендсена.

Все описываемые события воспринимались реальными, хотя и не соответствовали духу времени, сегодняшнего времени, в котором господствовала Германия.

Каким образом был достигнут подобный эффект? — задал себе вопрос Рейсс. Только ли вследствие писательского дара этого автора?

Они знают миллион всяких фокусов, эти романисты. Возьмем доктора Геббельса: то, с чего он начинал, — это литературная деятельность. Он обращался к глубинным мечтам, которые таятся в любом, какой бы респектабельной наружностью он ни обладал. Да, романисты знают людей, знают, что они ничтожны, что ими правят алчность и трусость, что из жадности они готовы продать всех и каждого, — и он бьет изо всех сил в барабан и находит отклик. А затем писатель, конечно, исподтишка, смеется над тем, какое впечатление он производит на людей.