Мечты и реальности

Когда прошёл первый шок, Гордин занялся активным изучением странного помещения. На столе рядом с ним обнаружилась тонкая папка с надписью «документы», а в ней — бумаги с часто повторяемым именем: Георгий Гордиевич Ворон. Тридцати двух лет, место рождения — Новосибирск, доцент такого-то факультета такого-то Университета. Но его поразило другое: на всех вклеенных фотографиях было его собственное лицо! Ну, может быть, не совсем его — волосы покороче и нос поровнее — но с первого, да и со второго взгляда точно не отличишь!

Около кровати стоял раскрытый чемодан с одеждой и книгами, в основном по местной истории и иже с нею. Гордин ради интереса полистал одну — и вдруг совершенно ясно осознал, что досконально понимает её содержание, как будто сам написал. Взял другую книгу — тоже самое. Его колдовские способности (или влияние этого странного места?) срабатывали таким образом, что ему потребовалось до смешного мало времени на адаптацию. «Изучив» все найденные книги и газеты, Гордин занялся загадочной штукой с мерцающим экраном. Ткнул наугад пару клавиш внизу — и увидел, что на экране отобразились буквы. Остальное, как говорится, было делом техники. Он набрал имя пресловутого Г.Г. Ворона и смог добыть ещё немало полезной информации. В частности, длинный текст со смешным названием «Мемуары» (в таком-то возрасте!). Что-то про детство, школу, каких-то девчонок, гибель родителей, увлечение историей и археологией… Последняя фраза заставила Гордина вздрогнуть. «Ура, еду работать в Питер!»

Питер! Это слово он знал слишком хорошо. Город из мира, в котором жила и, с большой долей вероятности, и сейчас живёт его предательница-жена. Значит, перемещение всё же состоялось!

Гордин вышел на балкон и с высоты оглядел окружающий пейзаж. Он смутно напоминал Лерины рисунки и казался холодным, мокрым и суетным. Но Гордин был настроен отнюдь не сентиментально. Если это и есть Питер, значит, он найдёт девчонку, это лишь вопрос времени!

В комнате раздался неприятный дребезжащий звон — он исходил от небольшой плоской коробочки, лежавшей на краю стола. Колдун повертел её в руках, по наитию нажал левую кнопку — и вдруг услышал незнакомый бодрый голос:

— Здравствуйте, Георгий!

А почему бы и нет?

— Здравствуйте.

— Это Павел Аксёнов, мы с вами недавно говорили…

— Угу.

— Надеюсь, у вас всё хорошо? Как добрались, устроились? Ключи от квартиры вам передали? Как квартира, понравилась?

— Да, спасибо, всё замечательно, я очень доволен.

— Отлично! Сегодня отдыхайте, а завтра выспитесь и приезжайте. Оформитесь, с деканом пообщаетесь, войдёте, так сказать, в курс текущих дел.

— Будьте любезны уточнить адрес и как до вас лучше добраться.

— Конечно, записывайте!..

Когда бестелесный голос затих, Гордин вытер вспотевший от напряжения лоб и задумался. Выходит, тут его принимают за человека с выразительной фамилией Ворон, который приехал из какого-то Новосибирска работать на историческом факультете некоего Университета. Не того ли, о котором рассказывала Лера? А если он её там встретит?

С другой стороны, где же сам таинственный «человек-Ворон»? Или он вот-вот явится и разоблачит наглого самозванца, или… Может такое быть, что его никогда и не существовало? И какие-то неведомые боги, ехидно ухмыляясь, просто решили дать ему шанс. На что только? Попробовать свои «великие таланты» в другом мире? Найти сбежавшую жену, задать ей хорошую трёпку и гордо уйти? Или… Может быть, им даётся возможность начать всё сначала?

Гордин решительно отверг последний вариант (слишком глупый, ненужный… слишком заманчивый…) и с энтузиазмом взялся за собственное преображение. Книги, газеты, телевизор и интернет — все источники информации были пущены в ход. Вечером Гордин нарядился в один из обнаруженных костюмов и вышел в город. Послушал разговоры местных, подивился на их количество и унылую манеру одеваться, поборол невольный трепет от бесконечного потока железных повозок на улицах. Поел в заведении с надписью «бистро» (видимо, для таких, как он, в её стеклянной витрине красовались муляжи разнообразных тортов, жареных кур и винных бутылок). Расплатился местными, найденными среди вещей деньгами, и даже получил кокетливую улыбку от девушки-разносчицы. Словом, Гордин понял, что жить в этом непохожем на его мире он вполне сможет, и ночью спал вполне спокойно, не особенно переживая за завтрашний день с его решающей «проверкой».

И это «завтра» действительно прошло вполне спокойно. Никто не распознал в нём «пришельца», новые коллеги встретили его дружелюбно, а туземные дамочки — и вовсе почему-то «на ура». Он на всякий случай «включил» максимальный уровень обаяния, о чём впоследствии пожалел не раз. Девушки, да и женщины постарше просто не давали ему прохода, подкарауливали и всячески набивались на более близкое знакомство. Ему же было сейчас не до местных красоток: через несколько дней своего пребывания в стенах Университета он неожиданно встретился с Лерой. Его жена, в совершенно неприличной короткой юбке и с остриженными вдвое волосами сидела в плотном кольце каких-то молодых людей. Бессовестная, наглая… Прекрасная до безумия. Он с трудом заставил себя не смотреть на неё, кое-как провёл свой урок и малодушно сбежал. Взлелеянное желание как следует потрясти предательницу, наорать на неё, унизить вдруг стремительно изменилось на прямо противоположное: украсть, притащить обратно в свой мир, а для начала — хоть в ту же квартиру, и задушить в объятиях, зацеловать, залюбить… Гор бешено злился на себя за эту недостойную слабость, пытался растравить мучительные воспоминания о её поступке и договориться со своей гордостью — ничего не помогало. Единственным слабым утешением служил явно исходящий от девушки страх. Значит, она понимает свою вину, боится его… Правильно боится! Им всё равно придётся поговорить и объясниться, наконец…

Гордин не думал, что это объяснение выйдет таким болезненным. Что Лера с перепугу — или сознательно — захочет уничтожить свой венчальный браслет. Конечно, у неё ничего не вышло… И короткий разговор напомнил беседу немого с глухим. Они совсем перестали понимать друг друга. Каждый считая жертвой себя, а другого виноватым, и это был тупик. Значит, им действительно не судьба быть вместе…

Вечером Гордин по-земному напился, заглушая боль, но уже с утра принялся действовать. Пусть будет как будет. Лера сделала свой выбор, а значит, остаётся как-нибудь избавиться от браслетов и вернуться в свой мир, наплевав на недостойное его желание мелко отомстить.

Благородный порыв, впрочем, остался таким только в теории. Проклятые волшебные браслеты и не думали сниматься. И, самое главное, Гордин вдруг осознал, что понятия не имеет, как ему переместиться обратно в свой замок. Рисовать он не умеет, не просить же Леру помочь! Загадочный «ветер» тоже не возвращался… Не значит ли это, что он, в свою очередь, стал «игрушкой» в руках высших сил, и теперь останется в чужом мире навсегда? Что ж, может, и так… Тогда надо кончать хандрить и просто жить дальше.

Гордин обнаружил, что многие из его колдовских навыков действуют и здесь. Одной из таких прежних радостей было сохранившееся умение превращаться в птицу. Он летал по городу, сначала бесцельно, а вскоре пристрастился украдкой провожать жену до её дома. Одна она выглядела печальной и какой-то растерянной, и Гор несколько раз подавлял желание попробовать ещё раз поговорить с ней. А потом придумал забираться к ней в комнату и тайком смотреть, как она спит. Не холодная, колючая, а беззащитная как ребёнок, прекрасная, всё ещё безумно дорогая для него девочка… Которая в одну счастливую ночь его всё-таки застукала…

На этом месте Гордин закончил свой рассказ, и я наконец-то дала волю слезам. Он же меня потом и успокаивал…

Я спохватилась, когда было уже очень поздно. Мы обратились и полетели ко мне. Под охраной внушительной птицы я чувствовала себя в безопасности и по пути нахально задирала встречных ворон. Мы посидели на ветке под моими окнами, удостоверились, что родители легли спать, и осторожно просочились через форточку ко мне в комнату. Расставаться не хотелось… Вчерашний недосып коварно сделал своё дело — и в какой-то момент мы с Гордином благополучно отрубились. А утром нас предсказуемо «застали на месте преступления».