Мечты сбываются в Сочи

Сорвалось! По вине самого же Игнатова. Оба актёра служили в театре под названием «Причастность», что на Моховой, играли в одном спектакле – «Безумие безумного гения Достоевского». Касаткину в последней сцене подавали стакан с водой. Савелий умудрился тайком воду вылить, и плеснуть туда чистого спирта. Не рассчитал. Думал – просто закашляется и не сможет свой монолог произнести. А тот в горячке хватанул, в результате чего охрип и осип, а режиссёру фильма надо было запускаться. Правда, Игнатова на его роль не назначили, но и то, что Ваньке не посветило супермена сыграть – тоже неплохо. А дальше видно будет. Жизнь – она длинная.

Так думал Игнатов. И тоже ошибался.

Буквально на следующий день его сбило машиной. Касаткин плакал на его похоронах. Он и не подозревал о том, что плачет у гроба своего не состоявшего убийцы.

– Вань, ты лох? – спросила его зав. труппой Галина Назаровна.

– В смысле? – вытирая мокрые щёки, спросил Иван.

Они разговаривали шёпотом, сидя на задних рядах в зрительном зале театра «Причастность», где проходило прощание с актёром. Гроб стоял на сцене, рядом сидели родные, директор театра произносил прочувствованную речь.

– Он же тебя ненавидел, – продолжала Галина Назаровна.

– Кто? Сева? – произнёс даже не шёпотом, а одними губами, Касаткин.

– Сева, Сева, – подтвердила зав. труппой, – вспомни, сколько раз у тебя срывались съёмки в последний момент. Знаешь, почему? Севка распускал о тебе слухи, которые доходили до режиссёров. Мол, ты на съёмках премьерствуешь, «ловишь звезду», скандалишь, требуешь себе отдельный вагончик и чуть ли не эскортниц….

– Я?! – Иван всем телом развернулся к завтруппой.

– Ты, ты.

– И режиссёры верили?

– Ты же красавчик. Как не поверить. Фактурный артист – значит, привык купаться в лучах славы. А вот почему сейчас сипишь? Да потому что он плеснул тебе чистого спирта в стакан в последней сцене на премьере, ты еле доиграл.

– Я думал, реквизиторы ошиблись. Я же могу вообще не восстановиться – так сказал фониатр. Но за что он меня ненавидел? И почему я этого не замечал?

Сиплый шёпот Ивана давался ему с трудом. Он вытягивал шею, гримасничал, морщился. Галина Назаровна похлопала его по руке и прошептала:

– Давай, потом поговорим, Ваня. Он же ещё здесь. Я имею ввиду – душа его витает в этом зале. О покойниках или ничего….

– Или правду! – с силой выдохнул Касаткин. У него неожиданно прорезался голос. Несколько человек из впереди сидящих даже обернулись, а он вскочил и вышел из зала в фойе, где в голос разрыдался.

В фойе театра было пусто. Так он думал.

Но только что он отклеился от косяка массивной двери, уткнувшись носом в который, рыдал, как обнаружил, что в непосредственной близости от него материализовалась целая съёмочная группа одного из центральных каналов телевидения.

Маленькая, но очень бойкая ведущая с микрофоном в руках, буквально накинулась на него, с вопросом:

– Вы плакали из-за смерти Савелия Игнатова?

И, не дожидаясь ответа, затрещала в камеру:

– Они дружили с детских лет – два актёра театра «Причастность» Савелий Игнатов и Касаткин Иван. И вот один из них убит. Кто убийца? Не лучший ли друг? Так бывает. В театре жёсткая конкуренция. И даже лучшие друзья из-за роли готовы убить один другого. А тут ещё и назначение на роли в фильмах – дополнительная стрессовая ситуация. Говорят, что Игнатов и Касаткин были назначены на одну роль – супермена в фильме режиссёра Скалолазова «Неравный бой в безвоздушном пространстве».

Тут ведущая повернулась к Ивану:

– Спрошу прямо: это вы убили Савелия Игнатова? Вы поэтому плачете? Боитесь возмездия? Или жалеете о содеянном?

Иван с ужасом посмотрел на неё и рванулся к выходу. Ведущая кричала ему вслед:

– Виновный в убийстве спасается бегством, что равносильно признанию….

Через час вся театральная и киношная Москва гудела от новости: в театре на Моховой произошло убийство! Два актёра убили друг друга! По одной версии Игнатов убил Касаткина, по другой – Касаткин Игнатова. Была и третья версия – они убили друг друга на дуэли.

Слухи и домыслы довели Ивана Касаткина до нервного срыва. На репетиции, после замечания режиссёра, которое показалось впечатлительному Касаткину намёком на известные обстоятельства, он бросил на пол роль – отпечатанный текст его персонажа – и растоптал листы.

– Всё! – кричал он в истерике, – с меня достаточно! Я вам не говорящий попугай! Разыгрывайте тут комедии с трагедиями, но только без меня!

И он выскочил из репетиционного зала.

Актёры были в шоке. Бросить роль на пол! Да ещё и топтать её!… Неслыханное святотатство! Всё дело в том, что роль вообще нельзя ронять на пол – таково поверие в среде актёров. Если роль уронил, надо сесть на неё в ту же секунду, невзирая на то, где это произошло – в общественном ли месте, в кабинете высокого начальства, словом, при любых обстоятельствах. Иначе роль провалишь с треском.

… Иван Касаткин опомнился, только когда пробежал уже целый квартал. Остановился, отдышался, побежал назад, снова остановился….. И затем медленно пошёл к себе домой, благо жил неподалёку от театра. Дома он рухнул на кушетку и проспал почти сутки, а, проснувшись, принялся собирать вещи в огромный рюкзак.

В дверь позвонили. Пожаловала Майя. После его развода с женой, они встречались какое-то время, потом разбежались, потом снова встречались.

– Чего тебе? – не церемонясь, спросил Иван.

– Бежишь? – усмехнулась Майя, – я так и думала. Мы такие ранимые…

– Я спрашиваю русским языком: чего тебе? Не видишь – я занят.

– Да вижу, вижу. А по поводу русского – так ты других языков и не знаешь. А жаль. Снимался бы в Голливуде.

– В этой помойке? Я не трансгендер, чтобы сниматься там.

– Ой-ой! Мы не только ранимые, мы ещё и высокомерные.

Иван с футболкой в руках, которую собирался уложить в рюкзак, присел на край тахты.

– Уходи, – произнёс он устало, – мне, правда, сейчас не до тебя.

– Да уйду я, – вспыхнула Майя, – вот только не пойму – ты от чего бежишь? Все давно поняли, что ты не имеешь никакого отношения к смерти Севки, даже эта дурная девчонка, корреспондентка, публично принесла тебе извинения. Что на тебя нашло на репетиции? Мне зав.труппой сразу же позвонила, но я решила подождать пока ты успокоишься. И вот пришла….

– Утешить?

– Да просто по-человечески поговорить. Я же не претендую на твою руку и сердце, я давно поняла, что ты сам по себе, а я сама по себе. В общем, не пара мы. Но поговорить-то можно.