Мечты сбываются
Шрифт:
— Я бы тоже кое о чем рассказала, — горячо шепчет Баджи, нетерпеливо ерзая на стуле.
— А ты расскажи! — подбадривает ее Ругя. — Бояться теперь некого: Теймур твой, слава аллаху, за решеткой!
Эх, была не была!..
Впервые в жизни стоит Баджи на трибуне. Смело и откровенно рассказывает она о днях своего замужества — о том, как муж заставлял ее, девчонку, пить водку, запирал на ключ, не давал учиться, готов был проиграть в карты. Пусть люди знают обо всем: может быть, ее горький пример послужит предупреждением для других! Впрочем, теперь иные времена, и, надо думать, подобное ни с
Сидящие в зале женщины сочувственно кивают: у многих жизнь не слаще! Но, в самом деле, теперь иные времена, и нужно надеяться на лучшую жизнь.
Под одобрительные возгласы зала, провожаемая ласковым взглядом Газанфара, Баджи возвращается на место. К ней подходит Софиат с девочкой на руках, вторая цепляется за юбку матери.
— Чего тебе? — неприветливо спрашивает Баджи: нелегко забыть брошенный в лицо грязный мешок.
— Хорошо ты говорила… — начинает Софиат.
— В похвалах твоих не нуждаюсь! — обрывает ее Баджи.
Софиат шепчет виновато:
— Ты на меня не сердись…
Баджи хмурится: пусть скажет спасибо, что оставила ее тогда в живых! Но из глаз Софиат выкатываются слезы, медленно ползут по впалым щекам, и Баджи сразу смягчается:
— Ну ладно, ладно…
Пошарив за пазухой, Софиат вытаскивает маковую лепешку.
— Возьми, Баджи…
— Я сыта, дай ребенку!
— Прошу тебя, возьми!
Баджи берет лепешку, сует ее в рот старшей девочке Софиат.
«Нелегко ей с детьми, дома еще — третий, — думает Баджи. — Надо будет давать ей работу полегче…»
Громкий женский голос прерывает размышления Баджи:
— Хорошо, если б закон не разрешал выходить замуж моложе восемнадцати!
— А то и двадцати! — раздается другой женский голос.
— А я бы за этих собак-мужчин и вовсе запретила бы выходить! — взвизгивает вдруг какая-то подслеповатая старуха: видно, несладко прошла ее жизнь в замужестве.
— Ну нет, бабушка, это ты уже хватила через край! — добродушно восклицает Газанфар.
— Хотела, как говорится, подправить бровь, а выколола глаз! — подхватывает чей-то молодой веселый голос.
— Без мужчины женщина — все равно что печь без дров! — вторит ей другой задорный голос.
В зале смех, вольные шутки. Газанфар, сдерживая улыбку, с трудом водворяет порядок…
Разговор о брачном возрасте возникает и в доме Арама.
— Ты, Газанфар, я слышала, хорошо выступал на собрании, в женском клубе? — говорит Розанна, разливая чай.
Похвалы обычно смущают Газанфара, и он старается уклониться от ответа.
— Женщины там хорошие, — говорит он. — Все как одна одобрили декрет. Молодцы!
— Хорошие, ты говоришь, те женщины? — лукаво переспрашивает Розанна. — Что же ты там не приискал себе невесты? Выбор большой!
Газанфар чувствует, что приперт к стенке: ох, уж эта Розанна! — не упустит случая, чтоб не поддеть его.
На помощь Газанфару спешит Арам:
— Да что ты, жена, пристаешь к с женитьбой? Пусть живет как нравится!
Розанна бросает на мужа строгий взгляд человеку:
— Может быть, скажешь, холостым жить лучше?
Нет, этого Арам не говорит.
— То-то же, — смягчается Розанна. — А Газанфар твой других учит, кому когда выходить замуж, а сам сидит в бобылях! — Она поворачивается
к Газанфару. — Ну, в самом деле, скажи, когда же ты наконец женишься?..Когда же он, Газанфар, женится?
Да почему, скажите на милость, это так беспокоит Розанну? Почему и многие другие нередко обращаются к нему с подобным вопросом, шутя или всерьез? Неужели у него такой одинокий, заброшенный вид?
А он сам, Газанфар, — разве он чувствует себя одиноким, заброшенным? Нет, конечно нет! Разве можно чувствовать себя таким, когда вокруг тебя хорошие люди и кипит работа? Стоит побыть пять минут у него в райкоме, чтоб убедиться, что только глупые и злые люди выдумали такое слово: одиночество!
И все же… Возвращаясь по вечерам домой, Газанфар нередко думал: как было бы приятно, если б окно его дома было освещено и дверь открыла бы любящая жена. Он сидел бы рядом с ней, рассказывал о проведенном дне, о своих делах. Они вместе радовались бы всему, что удалось сделать за день, посетовали бы на неудачи. Может быть, она дала бы ему разумный совет?
Кто это — она?
Она еще не встречалась Газанфару, несмотря на его уже не юные годы, и все же нередко он обращал к ней свои мысли и чувства, как если б она уже существовала. Кто знает, быть может, Розанна права, и в самом деле настало время жениться?..
Много дум вызвал вопрос о брачном возрасте и у Баджи. Прежде ей не раз доводилось слышать, как говорили о ком-нибудь из женщин:
— Ей уже восемнадцать — прошла ее молодость!
А теперь она часто слышит:
— Тебе всего восемнадцать — все у тебя, сестра, впереди!
КТО ВЫШЕ?
От глаз людских, как ни таись, не скроешься. Чадру, как говорится, на тайну не накинешь! Донесли Шамси, что ходит его младшая жена в женский клуб.
Не подобает, конечно, почтенному человеку выслеживать жену, подобно ревнивцу-молодожену, но что поделаешь, если все бабы с ума посходили с этим чертовым клубом!
Увы, не соврали люди — своими глазами узрел Шамси свой позор.
— Посмей-ка пойти еще раз! — пригрозил он Ругя.
— Захочу — и пойду! — огрызнулась та.
— Ты, может быть, и чадру скинешь, как подружки твои бесстыдные?
— Может быть, скину!
Шамси вспылил:
— Ты с кем так разговариваешь, негодная, — с мужем?
Ругя небрежно махнула рукой:
— Заладили все мужчины одно: муж да муж!
— Да ведь в святом коране сказано: мужья выше жен! Так определил сам аллах, потому что мужья кормят и одевают своих жен. Муж, как говорится, ореховое дерево рубит, а жена орешки грызет!
— В коране! А в других книгах сказано иначе.
— Давно ли ты книги стала читать?
— Зато другие читают, ученей тебя, и говорят, что муж жене не хозяин.
— Этому вас учат в вашем клубе?
— А хотя бы и там!
— Вот не дам тебе есть, тогда узнаешь, хозяин муж или нет, ослица упрямая!..
Шамси приказал Ана-ханум не кормить Ругя: поголодает — станет шелковой!
Старшая жена ревностно исполняет приказание. Конечно, Ругя может сходить в лавочку к частнику и взять продукты в долг — ей, как жене Шамси, частник поверит. Но она выдерживает характер и целый день сидит у себя в комнате голодная.