Мёд горьких трав

Райан, первые мгновения потерявший реальность происходящего, тут же сорвался с места: убрать на столе, включить чайник, по-хорошему нужно вызвать адъютанта и попросить накрыть стол… Но через минуту дверь с шумом распахнулась, и Дэвид, отряхивая снег с волос, вошел в кабинет:

– Рай! – звучный голос брата спугнул тишину. – Ну, здравствуй, засранец! Свалил на службу, сбросил на наши плечи светские рауты!

– Как тебя сюда вообще на своей машине занесло? – вопрос, немного неуместный и странный, но первый пришедший обескураженному Райану в голову. Дэвид небрежно бросил шубу на диван и крепко обнял брата:

– Я по-твоему настолько дурак из Мукро на окраину Востока на машине махаться? Богиня, Райан, ты совсем так одичаешь, – Дэвид рассмеялся, и серо-зеленые глаза его блестели мягким светом, как и прежде. – Частный самолет. На авто пересел, чтобы до города комфортно добраться, – мужчина глянул на Райана, замолчав на мгновение. – Рад видеть тебя, Рай. Давай-ка выпьем, расскажешь лично, как твоя служба. А я тебе новостей из Мукро подсыплю…

***

За окном шумела поднимающаяся метель. На столе стояли перепелки, приготовленные в стиле Восточных земель: золотистая корочка, обилие пряных специй, яркий аромат кориандра; пышные сырные лепешки парились на столе, а черешневое вино было почти густым. Дэвид ел с аппетитом, слушая рассказы, смешные байки и причитания Райана. Юноша томился в монотонной работе и злился на то, что служба напоминала скорее бесконечную битву с бумажными стопками, нежели славные столкновения с жуткими врагами… А затем уже Дэв погрузился в рассказы о жизни в столицы, о хитросплетениях и интригах в высших кругах и борьбу мелкой знати за жирные места. Что для Дэвида было легкой схемой взаимодействий, то для Райана казалось лишь неподъемным списком однотипных сливающихся воедино имен.

– Ладно, это всё мишура. По-настоящему важная новость еще не озвучена, только завтра станет известной, – Дэвид глотнул вина, непринужденно придерживая стакан тремя пальцами; Райан даже чуть склонился, неотрывно глядя на брата. – У нас новый переход трона Властителя. Завтра объявят о гибели Генриха. На престол взойдет Клим, – и чуть тише добавил с нескрываемым сарказмом, – как этот дед ждал сего дня…

– Что?.. – только и смог выдавить Райан. Генриху едва исполнилось тридцать, он был здоров и крепок… – Как? Почему?

– По официальным сообщениям, Генрих скончался ночью от внезапного приступа; но все прекрасно понимают, что "внезапный приступ" – лишь удобное прикрытие. Я уверен, что Клим решил взять дело в свои руки. Ему все не жилось спокойно, что младший брат в обход ему на трон взошел, – Дэвид качнул головой. – Семьдесят шесть лет ему, представляешь? Какой трон, сидел бы уже спокойно, чесал бы свои седые яйца, но нет, куда уж… Стоило жнецам только зашептаться негативно в сторону Генриха, как сразу в игру вступил. "Внезапный приступ", какой же бред… – Дэв подлил себе вина. – Говорил же отец, что решение Кира о престолонаследии аукнется.

– Разве корону властителя не должен получить ребенок Генриха?

– Ему пять месяцев, Райан. А жена Генриха так разбита, что о своих правах на регентство и не помнит… Клим все хорошо организовал. Думаю, он все сделает, чтобы ребенок Генриха никогда о троне не задумался, и продвинет, когда придет время, собственного сына.

– И это точно сделал Клим? – спросил Райан спустя паузу недоверчиво. – Собственного брата?..

– Небеса не забудут, – мрачно произнес Дэвид. – А касательно того, точно ли… Свечи не держал, каюсь. Но с царской ложи такая драматургия представления неплохо считалась.

– Так… А что-то более позитивное в новостях твоих есть?

Дэвид пожал плечами:

– В семье Вессель все по-прежнему: отец в работе, матушка печется о благосостоянии Резиденции, оказывает финансовую поддержку экологической организации Рубежей. Рэм много работает, постоянно в разъездах. Шонни выпроваживает ухажеров, свободное время посвящает музыке и работает с медиапространством, выстраивая позитивный образ Трех… Да и свой собственный, – улыбнулся искренне мужчина. – Она молодец. Мечты о троне, она не оставила, но признала их мечтами. Стремление к власти и влиянии осуществляет теперь в других сферах. Шонни сможет найти свое место и достичь успеха без разрушительных амбиций.

– А ты?

– Я сорвал очередной куш за рулеткой и потерял еще больше за игрой карты, – Дэвид повел бровями, да и Райан не смог сдержать смеха.

– Твоя любовь к азартным играм тебя погубит, Дэв.

– Люблю деньги, машины и женщин. И, да соблаговолит Матерь, до конца своих дней буду этим окружен!

Братья осушили бокалы.

– Как бабушка? – спросил чуть позже Райан.

– Тереза чувствует себя неплохо, но ее переписка с Лукасом Снобийским вызывает некоторые опасения.

– Она ведет переписку со Снобийским?..

– Вела.

– Насколько мне известно, Лукас был в свое время претендентом на роль маркизуса Западных земель, но его отстранили из-за провинности и понизили в должности до рядового генерала, – и добавил, будто объясняясь, – это Уильям рассказал. Дело Лукаса это первое досье, которое он решил изучить, когда жнецом стал.

– Верно. Попытался вступить в противоборство с Ольшевским, но тот подсиженное место не отдал, да и Снобийский умудрился серьезно прошляпиться перед Властителем, – Дэв перевел взгляд за окно, где бушевал ветер, и проговорил чуть слышно, – взбираться на скалы сложно. Сорваться и сгинуть в острых камнях легко.

277 год ЭТМ, Мукро

Райан, крутя бокал с игристым, поглядывал по сторонам; с детства привычный к роскошной изысканности убранств он до сих пор не мог без легкого трепета находиться в Большом театре Мукро. Обилие золотой лепнины, хрустальные люстры, преломляющие переливы света тысячей оттенков Оформленные бархатом ложи, расшитые витиеватым цветочным узором, отсылающим к религии Матери, мягкие кресла и багровые занавески из плотной ткани – богатый комфорт и утонченный вкус. Акустика зала обеспечивала идеальное звучание музыки, обволакивающей, проходящей сквозь плоть и душу, дурманящей. Для Райана это был не просто театр, а место, где оживали детские воспоминания и наивные мечты о благородных героях и роскошных дамах, где можно было укрыться от холодной отчужденности столицы, от сгущающихся у горизонта туч и ночных кошмаров… Где можно было потеряться и забыться на несколько часов, сбросив с плеч груз начертанного пути. Обязанности, грядущая служба, жизнь, вывернутая наизнанку – он не станет одним из Трех, чтобы сокрыть себя пеленой от глаз верноподданных, но останется братом Главнокомандующего, призванным играть роль идеального представителя идеальной монаршей семьи. Вынужденным лавировать среди высших кругов Государства, оставаться на плаву среди маркизов, баронов и градоначальников – не задохнуться бы в этом клубке змей… Змеи кусаются. И речь не про чиновников.

Но пока была только ложа и великолепный вид на сцены. Был фон из бомонда, наряженного в свои лучшие наряды. Аромат дорогих духов, наполнивший воздух. Льющаяся музыка. Живописные позировки кордебалета, нагнетающие напряжение перед выходом примы…

Райан бросил взгляд на сидящего рядом Рэма; старший брат в парадном черном мундире наследника, нервно перебирающий многочисленные перстни на пальцах, соединенные цепочками, казался из-за волнения сам не свой – столь нетипично такое его поведение. К игристому не притронулся. Молчаливо наблюдал за выступлением. Забыл поздороваться с пришедшим на балет наследником Посла Небесного – но Мишель Хварц, кажется, вовсе не оскорбился, – и, кажется, вовсе не сильно замечал происходящее.

– У тебя всё в порядке? – спросил Райан, осушая свой бокал и следом бокал брата. Молодой человек вальяжно откинулся на подушки, раскидывая руки по стороны на спинку дивана. – На тебе лица нет, – цепкий взгляд из-под бровей на снисходительно обернувшегося Рэма. – Непривычно.

– Она красива, да?

Ответный вопрос брата заставил Райана нахмуриться и перевести взгляд на сцену, куда вышла молодая привлекательная девушка, прима балета.

Была ли она красива? Она была греховно красива. Густые жемчужные волосы падали крупными локонами до лопаток. Грациозное тело с влекущими изгибами – струящееся платье соблазнительно подчеркивало ее женственные формы, – выразительное лицо. Алые пухлые губы. Большие, ясные глаза орехового цвета. И движения ее легкие, грациозные, словно она парила над сценой; каждый ее шаг, каждое вращение, каждое поднятие руки исполнено с безупречной точностью и эмоциональной глубиной. Красота ее была "дорогой", благородной, и изысканность проступала в каждом девичьем движении, каждом жесте.