Медицина Древнего

Я не мог отвести взгляд, и она знала это. Выпрямившись, она поймала мой взгляд и улыбнулась — едва заметно, только уголками губ, но достаточно, чтобы я понял: это было сделано намеренно.

— Некоторые исследователи полагают, — продолжила она как ни в чем не бывало, возвращая карандаш его владелице, — что эротический компонент культа Афродиты был способом трансцендентного опыта, попыткой через физическое ощущение прикоснуться к божественному.

Краем глаза я заметил, как некоторые студенты шокировано переглянулись. Такое поведение было слишком явным нарушением дистанции между преподавателем и студентом.

— Что вы думаете об этом, Кирилл… Дмитриевич? — ее вопрос прозвучал почти как вызов.

— Думаю, это отражает общегреческую концепцию калокагатии — единства прекрасного и благого, — ответил я, стараясь держать голос ровным. — То, что красиво, должно быть и хорошо. То, что приносит физическое наслаждение, должно иметь и духовную ценность.

Виктория чуть наклонила голову, изучая меня как редкий экспонат.

— А вы верите в эту концепцию? — спросила она. — Лично вы?

— Я верю, — ответил я, выдерживая ее взгляд, — что нет ничего постыдного в стремлении к красоте и удовольствию. Если оно не наносит вреда и не превращается в самоцель.

Виктория улыбнулась шире, явно довольная ответом. Она грациозным движением и прошла к кафедре.

— Прекрасно сказано, — ее голос снова стал профессиональным, но с едва заметной хрипотцой.

Я не был готов к такой открытой атаке на мои чувства. Видимо, моя тактика сработала и она заинтересовалась возможностью практики и раскопок со мной. Ну что ж, меня это устраивает. Чего скрывать меня тянуло к ней с первого взгляда. И это она поставила между нами барьер, который сейчас разрушает.

Неожиданно Виктория подняла руку, прерывая свой рассказ, который я уже не слушал.

— Мы упустили важный аспект, — сказала она. — Ритуалы поклонения Афродите часто включали в себя жертвоприношения, чаще всего — голубей.

Она посмотрела прямо на меня:

— Кирилл, вы знаете символическое значение голубя в культе Афродиты?

Я откашлялся:

— Голубь считался священной птицей Афродиты. Символизировал чистоту и верность, несмотря на то, что служил богине любви, часто ассоциируемой с чувственностью.

— Верно, — кивнула Виктория. — Интересное противоречие, не правда ли? Птица, символизирующая чистоту, посвященная богине, чей культ включал весьма… разнообразные проявления человеческой страсти.

Она сделала несколько шагов в мою сторону.

— Это напоминает нам, что в жизни чистота и страсть могут сосуществовать. Что можно сохранять верность принципам и одновременно отдаваться сильным чувствам. Что бы вы сказали об этом, Кирилл?

Это был уже не академический вопрос. Это был вызов, брошенный лично мне, облеченный в форму исторического обсуждения. Виктория играла со мной, проверяя границы, испытывая мое самообладание.

— Я думаю, — медленно произнес я, — что древние греки понимали один важный принцип: истинная мудрость приходит через принятие всех аспектов жизни, а не через отрицание какой-либо ее части.

Ее глаза сверкнули.

— Продолжайте, — произнесла она тихо, почти интимно, хотя в аудитории висела такая тишина, что каждое слово было слышно.

— Они не отрицали страсть, как это делали некоторые более поздние культуры, — продолжил я. — Они видели в ней не только угрозу разуму, но и потенциал для глубокого понимания жизни. Тот, кто никогда не испытывал сильных чувств, остается слепым к значительной части человеческого опыта.

Виктория медленно кивнула, не отрывая от меня взгляда.

— Очень проницательно, — она улыбнулась. — Сократ утверждал, что мудрость начинается с признания собственного незнания. Можно сказать, что мудрость в вопросах сердца начинается с признания собственных желаний.

Мой телефон вдруг завибрировал в кармане. Я инстинктивно потянулся к нему, не разрывая зрительного контакта с Викторией.

Сообщение от Коли: «Господин, это важно».

Я нахмурился. Коля не стал бы беспокоить меня во время занятий без серьезной причины.

— Прошу прощения, — я поднял руку. — Мне нужно ответить на этот звонок.

Виктория выглядела озадаченной, но кивнула:

— Конечно, Кирилл. Можете выйти.

Я вышел в коридор, уже набирая номер Коли.

— Да! — произнес я, как только услышал его голос.

— На особняк напали! — раздался в трубке запыхавшийся голос Николая. — Но мы постарались отбиться. Все живы, но есть раненые.

Холодная волна прокатилась по спине.

— Сейчас буду! — я сбросил вызов и прислонился к стене коридора, пытаясь собраться с мыслями.

Кто мог напасть? Буревестов? Но мы вроде бы разрешили конфликт. Череп и его банда? Возможно.

Дверь аудитории открылась, и в коридор вышла Виктория. Ее лицо выражало искреннее беспокойство:

— Кирилл? Что-то случилось?

Я встретился с ней взглядом. Сейчас она казалась совсем другой — не соблазнительницей, а просто обеспокоенной женщиной.

— Прошу прощения, Виктория Сергеевна, — произнес я. — У меня дома… неприятности. Вынужден покинуть занятие.

* * *

Конрад Бергсон ночь на пятницу

Разговор с Великим магистром отзывался неприятным послевкусием всю неделю. Ощущая свою бесполезность, Конрад вспоминал сарказм повелителя и присматривался к Орлову.

Орлов ничего не делал и не выказывал беспокойства.

«Что он мог у нас украсть? — думал Конрад Бергсон. — Если это он заходил с ноутбука, то, что ему нужно?».

Ответов Конрад не находил. Наблюдение за Антоном Соколовым, сотрудником офиса ЦПУ тоже не давало результатов.

Парень, как ни в чём, ни бывало, каждый день ходил на работу и безукоризненно выполнял свои обязанности. Дальнее сканирование артефактами показало, что никакого магического вмешательства не было. Скрытая камера же убедила, что не было и пыток. Вот, медовая ловушка была.

В девушке Соколова Конрад опознал сотрудницу скандинавов — конкурентов ЦПУ с севера. Она усиленно втиралась в доверие к Антону, но пока ещё не достигла успеха. Конрад отчётливо видел это по переплетением тел в постели. Агент, выполнивший задание, не отдается работе с головой. Он почивает на лаврах, желательно, подальше от бывшего рабочего объекта.