Медицина Древнего
Шрифт:
Мне казалось, что он возмутится. Потребует отмены заклятия. Но его всё устроило. Он принял правила игры.
— Значит, я всё верно нашёл? — в голосе Коли слышались радость и облегчение.
— Да, — я наклонился и зачерпнул пепел ладонью. Все мои силы, все стихии и энергии смешались в едином поисковом заклинании. Мой дух, моя аура стали похожи на губку, которая впитывает эфирные следы, словно воду.
Усилия дали результат. Я почувствовал тонкий отголосок чужой ауры. Пошёл за ним, как по нити из клубка Ариадны.
Его прикрывал артефакт сокрытия.
Ну, ладно, не дилетантов. Но за такую оплошность, в моё время, буквально любому ученику или магу всыпали бы сотню плетей и оставили на целый день на солнце.
Нить чужой ауры привела меня сначала в подъезд, а потом на улицу. Мы обошли дом с другой стороны. Отошли подальше и вышли на пустырь.
— Здесь стояла машина, — произнёс Иван.
— Ты в лучах фонаря разглядел? — хмыкнул Василий, — Следопыт, зоркий глаз?
— Не, — совершенно не обидевшись, протянул Иван, — на таких пустырях часто делают импровизированные парковки. Так что это очевидно.
— Лады, Шерлок, — исправился Василий.
— Мне надо, чтобы вы выяснили, какая машина была здесь три месяца назад, — я остановился с краю пустыря, там, где проводившие ритуал уселись в автомобиль.
Здесь отголосок ауры стал толще. Видимо, артефакт сокрытия начал сбоить. Возможно, заканчивался заряд стихий и эфира. Но это не важно. Важно то, что рисунок ауры был знакомым. Где-то я его уже видел.
Глубокий вдох насытил лёгкие кислородом, а кровь разнесла его по всему телу. Я вышел в транс и попытался вспомнить. Ведь я знаю того, кто призвал Тифона. Чувствую всеми фибрами души. Знаю.
Лидия Петровна Чернышёва-Круглякова в академии магии
Лида стояла в стороне от галдящей толпы студентов, машинально поправляя и без того идеально сидящий воротничок белоснежной блузки. Юбка-карандаш до колен и строгий жакет придавали ей вид молодой преподавательницы, а не студентки.
Каблучки её туфель едва слышно постукивали по мраморному полу, когда она переступала с ноги на ногу, стараясь держаться подальше от шумной группы однокурсников.
Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь высокие окна, играли на золотых пуговицах жакета. Лида поморщилась, когда очередная волна смеха прокатилась по коридору. Её пальцы стиснули кожаную папку с конспектами.
— А вы видели, что они в этом кружке делают? — звонкий голос какой-то девицы прорезался сквозь общий гул. Лида узнала Софью Трубецкую — вечно сующую нос в чужие дела. — Проволоку какую-то плетут!
«Как будто ты там была», — мысленно фыркнула Лида, поправляя выбившуюся прядь волос.
— Артефакты, наверное, — протянул Михаил Волконский, небрежно прислонившийся к стене Как бы он не старался, а в его голосе сквозило плохо скрываемое любопытство. — Хотя… кто их знает. Орлов же…
При упоминании этой фамилии Лида едва заметно поджала губы. Пальцы сильнее стиснули папку, костяшки
побелели от напряжения.— Говорят, там что-то особенное, — подхватила Екатерина Долгорукая, поправляя изумрудное платье. — Какие-то древние техники…
— Ой, да ладно, — перебил её Николай Оболенский, презрительно скривив губы. — Обычные побрякушки, небось.
Лида невольно усмехнулась. У Орлова всегда есть какой-то план или причина, он бы не стал заниматься чем-то просто так. Вот только она до сих пор не смогла разгадать, что они делают. Спрашивали все и не один десяток раз. А Кирилл вечно твердит, что это тренировка сосредоточения.
— А в новостях писали… — Екатерина понизила голос до шёпота, заговорщически оглядываясь. — Что он убил магистра! Представляете? Самого настоящего магистра!
Лида закатила глаза — каждый раз одно и то же. Стоит кому-то заговорить об Орлове, как остальные подхватывают эту тему, словно голодные карпы брошенный в пруд хлеб.
— Брешут, — фыркнул Степан Голицын, поправляя очки в золотой оправе. — Не может простой студент справиться с магистром
— Простой? — усмехнулся Александр Нарышкин, возвышаясь над остальными. Его светлые волосы казались почти белыми в солнечном свете. — Да за ним сам князь Бестужев. Видели, как Осокины притихли? После того, как он их особняк продал — ни слова поперёк.
«Как же вы все предсказуемы», — Лида отвернулась к окну, разглядывая капли дождя на стекле. Три месяца прошло, а они всё мусолят одни и те же темы, обсасывают каждую сплетню, каждый слух.
— Даже преподаватели с ним осторожничают, — прошептала какая-то первокурсница. — Видели, как сама Виктория Сергеевна…
— А после комендантского часа его выпускают, — с плохо скрываемой завистью протянула Екатерина, теребя изумрудную брошь. — У него же особняк теперь, сестра там живёт. И ему позволили.
— Везёт некоторым, — процедил Николай, сжимая кулаки. — Особняк свой собственный, титул графа, свободное посещение…
«Да сколько можно?» — Лида до боли закусила губу. В памяти всплыли крики и стоны Маши среди ночи. Её бесконечные восторги: «А Кирилл сказал… А Кирилл сделал…» Каждый вечер одно и то же. Даже спать уже не получается нормально.
А ведь когда-то она наивно полагала, что сможет использовать его — единственного графа в своём роду. Какая глупость. За его спиной теперь маячила тень самого Бестужева, а влиятельные семьи обходили стороной, словно прокажённого… или хищника.
— Может, правда сам магистра уложил? — задумчиво протянул Александр. — Силища-то какая должна быть…
— А я слышала… — начала было Софья, но Лида резко развернулась и отошла в сторону. Её каблучки отбивали чёткий ритм по мрамору, заглушая очередную порцию сплетен.
«Три месяца», — стучало в висках. — «Три месяца, а они всё никак не заткнутся».
Дверь аудитории распахнулась, и оттуда вышел бледный студент. Его трясло, а на лбу выступили капли пота. Он прижимал к груди тетрадь, костяшки пальцев побелели от напряжения.