Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

– Вы о чем? – не поняла я.

– Да вот, например, гражданин Кот.

– Это ник?

– Да нет, Агния, это – фамилия, представляете? И она, между прочим, почему-то кажется мне знакомой…

Он замолчал, видимо, обдумывая этот странный факт. Прождав безрезультатно несколько минут и сообразив, что майор, очевидно, полностью отключился от происходящего вокруг и просто-напросто забыл о моем присутствии, я решилась поинтересоваться:

– Артем Иванович, вы знакомы с Толмачевым? – И уточнила: – Он председатель комиссии…

– Да я в курсе, Агния, – кивнул Карпухин. – Нельзя сказать, что я его знаю – так, шапочное знакомство. А что?

– Видите ли, я ходила в больницу к Андрею Эдуардовичу…

– Представляю себе! – хохотнул майор. – Испытание не для слабонервных!

– Это точно, – подтвердила я. – Но в то время, пока мы беседовали о предстоящей операции, зашел Толмачев. Я никогда раньше его не видела, но он почему-то меня знает – не в лицо, но по имени!

– Ясно, – прервал меня майор. – Понимаете, Агния, тут такое дело… Вы же в курсе, что Толмачев стал председателем комиссии лишь потому, что от этой должности отказался Лицкявичус?

Я кивнула в знак подтверждения его слов.

– Так вот, для Толмачева, мечтавшего занять эту должность, это явилось большим ударом по самолюбию. Став председателем, он вдруг заявил, что ОМР должен подчиняться комиссии…

– С какой это стати?! – не сдержалась я. – ОМР потому и ценен, что не подчиняется, в сущности, ни одному медицинскому органу и…

– Именно так Андрей и сказал, – кивнул майор. – И вице-губернатор с губернатором его полностью поддержали. В Москве также не увидели причин ставить ОМР в зависимость от комиссии, так как они, в сущности, занимаются хоть и похожими, но все же разными вещами, и их интересы пересекаться не должны. Толмачеву, сами понимаете, это понравиться не могло: он спал и видел, чтобы Андрей оказался под ним! В надежде заполучить ОМР в свое безраздельное пользование Толмачев собрал досье на всех его членов, включая меня, представляете?! Именно поэтому он с таким удовольствием вцепился в вашего мужа, когда представилась такая возможность. И, если бы не удар по кумполу, направленный прямиком из Москвы, Толмачев довел бы Шилова до нервного срыва – это уж как пить дать!

Признание майора ошеломило меня.

– Погодите-ка, Артем Иванович, мне казалось, что Андрей Эдуардович разговаривал с Толмачевым и просил его за Олега…

– Вы, наверное, шутите, Агния! – развел руками Карпухин. – Андрей никогда не обратился бы к Толмачеву, даже если бы умирал от жажды, а тот был единственным владельцем колодца! Нет, он обратился прямиком в Москву и лично поручился за… Черт, – словно внезапно спохватившись, пробормотал он, – наверное, мне не стоило говорить вам об этом!

– Нет-нет, Артем Иванович! – возразила я. – Очень хорошо, что рассказали. Но меня интересует кое-что еще. Я хочу понять, в чем кроется причина неприязни между Толмачевым и Лицкявичусом.

Майор замялся, и я насторожилась: каждый раз, когда люди начинают нервничать, если я задаю вопрос, любопытный носатый сыщик, живущий внутри меня, поднимает голову.

– Понимаете, Агния, – начал майор, видимо, все же решив поделиться информацией, – они и в самом деле терпеть друг друга не могут. Все началось много лет назад, еще в Военно-медицинской академии. Знаете, бывают такие виды соперничества, которые не может сгладить даже время. Андрей был на два курса старше Толмачева. Он всегда выделялся своим талантом и большими способностями – с самых первых лет учебы. Андрею прочили блестящую карьеру, но он всегда отличался неуживчивым характером.

Да уж, кому как не мне, об этом знать?

– Так вот, – продолжал майор, – Толмачев никогда ничем особенным не выделялся, зато здорово умел завязывать знакомства и поддерживать отношения – с теми, с кем это сулит хоть мало-мальскую выгоду. Андрей окончил институт, потом аспирантуру, защитил диссертацию, затем отправился по «горячим точкам». Именно там он получил свой первый опыт, лет через десять стал асом в своем деле. Толмачев тоже стал кандидатом медицинских наук и, пользуясь связями, устроился сначала в альма-матер на должность доцента, потом пошел на повышение. Занимался в основном административными делами, а врачебная практика осталась далеко в прошлом – возможно, это и к лучшему, ведь Толмачев никогда не блистал как хирург! Затем он попал в Комитет здравоохранения и стал быстро продвигаться по служебной лестнице, однако по-настоящему высоких должностей так и не достиг. Думаю, он всегда завидовал Андрею, ведь тот стал довольно известным человеком, написал несколько монографий, и именно ему, а не Толмачеву доверили руководство ОМР. Отдел хорошо себя зарекомендовал, и Толмачев еще больше пожалел об упущенной возможности. Думаю, он просто бесился от того, что Андрей получал назначения и регалии, не прося о них, а он, посвятивший жизнь тому, чтобы добиться положения, с таким трудом урывал для себя малые крохи!

– Значит, все дело в простой человеческой зависти? – уточнила я, несколько разочарованная.

– Да нет, не скажите, – покачал головой Карпухин. – То есть, конечно, у этой неприязни ноги растут из прошлой жизни, но по-настоящему врагами они стали после одного случая. Толмачев тогда работал в комитете, а Андрей еще не перешел в Центр реконструкционной хирургии. Комиссии по этике не было даже в проекте, поэтому жалобами пациентов занимался исключительно комитет. В больнице, где работал Андрей, умер сын одного высокопоставленного чиновника из Госдумы, и Толмачев добился того, чтобы ему поручили расследование: я уже упоминал, насколько важно для него играть главные роли и то, чтобы его имя упоминалось на самом верху! Надо сказать, он прямо-таки землю носом рыл – его бы рвение да в мирных целях, как говорят, – уж больно мужику выслужиться хотелось, вот и прицепился он к врачихе, которая якобы парня и угробила.

– А она таки угробила?

– Поначалу считали так. Парень попал в тора… терака…

– Торакальное? – подсказала я.

– Точно! В торакальное отделение областной больницы. Если я ничего не путаю, хирург при проведении пункции грудной клетки не провела необходимое УЗИ-исследование. В результате она проколола пациенту межреберную артерию, что повлекло кровопотерю и смерть.

– Ну, если это так, то она и в самом деле виновата: это вопиющая халатность! Но почему же вы говорите, что так считали лишь поначалу?

– Да потому, что впоследствии выяснилось, что исследование она заказывала, но что-то перепутали в лаборатории! В результате врач получила расшифровку не того УЗИ, понимаете?

– Какой ужас! – вскликнула я. – Значит, халатность все же имела место, только не со стороны лечащего врача?

– Верно. Только вот Толмачев никак не хотел успокаиваться и настаивал на возбуждении уголовного дела. Он намеревался довести это дело до конца и начал давить на врача. Он вел себя как настоящий инквизитор, бедная женщина только и бегала на «беседы» в комитет!

– Но при чем же здесь Андрей Эдуардович? – все еще не понимала я.

– Андрей знал эту врачиху лично – она вроде бы несколько раз гоняла с ним в «горячие точки», что вообще большая редкость для женщины, как вы понимаете, Агния.

– Да уж…

– И еще Андрей с самого начала сомневался, что она могла допустить такую ошибку: у той врачихи до этого момента была безупречная репутация!

– А он сказал о своих сомнениях Толмачеву?

– Разумеется! Только тот ничего не желал слушать. Родители парня, очевидно, поощряли его рвение, считая, что кто-то обязательно должен быть наказан. И Толмачев решил, что этот «кто-то» – несчастная женщина-врач, проводившая операцию. Андрей пытался указать ему на очевидные прорехи в деле, но Толмачев уперся и отказывался прислушиваться к доводам, которые не совпадали с его линией обвинения. Кончилось тем, что Толмачев добился возбуждения уголовного дела!

– Но почему следователь-то приложил так мало усилий, чтобы выяснить правду? – удивилась я. – Нельзя же было во всем полагаться на Толмачева – он ведь в конце концов недостаточно квалифицирован для принятия столь серьезных решений!

– Проблема в том, Агния, что до суда дело так и не дошло: узнав, что ее дело передано следователю, врач эта не выдержала давления и наглоталась какого-то снотворного.

– Боже мой… Значит, вот в чем дело?

– А впоследствии, как я уже говорил, выяснилось, что виновата не она, – кивнул майор. – Этого Андрей до сих пор не может простить Толмачеву. Возможно, он и смог бы, если бы не знал этого человека так хорошо: он ни перед чем не остановится, лишь бы его слово оказалось последним. Между прочим, Андрей этого так не оставил: он добился, чтобы Толмачева сняли с должности, и никакие связи не помогли!