Медицинский триллер-2. Компиляция. Книги 1-26

На улице стояла прекрасная погода. Жара, солнце, в воздухе висел запах свежескошенной травы, а мне хотелось, чтобы шел дождь, разразилась гроза – такая же, какая в данный момент бушевала у меня в душе. Я шагнула на раскаленный асфальт примерно с тем же чувством, с каким мученики, обвиненные в ереси, всходили на костры инквизиции в Средние века.

* * *

Вечером позвонила Вика и сообщила, что Лицкявичус попал в больницу. Обычно девушка склонна к панике, но сейчас дело касалось главы ОМР, а уж его-то никто не заподозрил бы в симуляции. Я знала, что много лет назад Лицкявичус получил тяжелое ранение в голову во время одной из своих командировок в бытность полковником медицинской службы. Так уж вышло, что именно отец Олега, известный московский нейрохирург, делал ему операцию по удалению осколков из черепа. Я также была в курсе, что не все осколки удалось извлечь, и Лицкявичусу следовало ежегодно наблюдаться у врача, но глава ОМР и сам являлся врачом. Это означало, что загнать его в больницу можно только в бессознательном состоянии. Все это время его мучили жесточайшие головные боли, и он тоннами глушил обезболивающее, предпочитая не замечать проблемы, пока ее можно устранить при помощи анальгетиков. Видимо, настал момент, когда и они подвели.

С самого утра я помчалась в больницу. По словам Вики, Карпухин доставил Лицкявичуса туда, где работал Леонид, так как они находились неподалеку, когда у главы ОМР случился приступ. Он лежал в двухместной палате – видимо, палат, рассчитанных на одного пациента, в этой больнице просто не оказалось.

– Вовсе не обязательно было срываться и бежать сюда!

Именно этими словами, произнесенными ворчливым тоном, встретило меня начальство.

– Да я просто мимо проходила, Андрей Эдуардович! – и я швырнула на прикроватную тумбочку полиэтиленовый пакет с соком и фруктами.

– Злитесь, Агния? – удивленно приподнял почти бесцветную бровь глава ОМР.

– Нет, почему же? – пожала я плечами. – Я радуюсь. Мне подвернулась возможность оставить мужа, которому, между прочим, грозит реальная опасность, и прискакать сюда, чтобы выслушивать ваше брюзжание и видеть недовольное лицо – что может быть лучше, черт подери!

Лицкявичус ничего не ответил. На мгновение мне показалось, что его тонкие губы слегка дрогнули, но он не улыбнулся. Выглядел глава ОМР вполне прилично, учитывая, что Кобзев, разговаривая со мной по телефону, выразил серьезное беспокойство по поводу его состояния здоровья. Рядом с пакетом, который я шлепнула на тумбочку, лежали какие-то рентгеновские снимки.

– Можно?

– Ни в чем себе не отказывайте, Агния.

Я сочла за лучшее не реагировать на сарказм: в конце концов, больной человек имеет непререкаемое право выплескивать переизбыток желчи на окружающих. Я посмотрела снимки на свет.

– Ну, и каково ваше мнение?

– Я не специалист, конечно, но… Затемнения – здесь и… вот тут, – я ткнула пальцем в то место, на которое обратила внимание.

– Правильно, – угрюмо кивнул мой начальник.

– И, видимо, именно эти осколки стали причиной острой травматической внутричерепной гипертензии, – добавила я. – Вы понимаете, что отек мозга, возможно, совсем не за горами?

Он ничего не ответил, да этого и не требовалось.

– Кроме того, у вас трещины в черепе, – пробормотала я, продолжая изучать рентген. – А еще, похоже, эпидуральные гематомы…

– Я в курсе, Агния.

Голос Лицкявичуса звучал устало, и я положила снимки обратно.

– Простите, – виновато сказала я, хотя всего секунду назад вовсе не собиралась извиняться.

– Они предлагают операцию, – пояснил он. – В противном случае можно ожидать развития выраженных реактивных изменений твердой мозговой оболочки и мозговой ткани.

– Значит, нужно соглашаться! – воскликнула я. – Эпилепсия – самое меньшее, что…

– Сам знаю, – проворчал он. – Но я же не могу позволить кому ни попадя лазить мне в голову! О том, чтобы делать операцию здесь, и речи быть не может: Леонид сразу сказал, чтобы я даже не думал об этом… Между прочим, Кадреску, пожалуй, как раз единственный из всех, кому бы я разрешил собой заниматься!

– Да не дай бог! – пробормотала я, принимая во внимание род «врачебной» деятельности Кадреску. – Не волнуйтесь, вам не придется оставаться здесь. Вернее, неважно, где вам будут делать операцию, важно – кто. Олег уже созвонился с отцом. Он готов приехать на следующей неделе.

– Вы говорили с Шиловым? Обо мне? – будто не веря своим ушам, переспросил Лицкявичус.

– Да мы только о вас и разговариваем! – отмахнулась я. – Просто и я, и он предполагали, что вы предпочтете сбежать отсюда, как только таблетками вам снимут головокружение. Надеюсь, против отца Олега вы ничего не имеете?

Он только молча покачал головой.

– Вот и прекрасно! – обрадовалась я: честно говоря, опасалась, что Лицкявичус станет со мной спорить. Конечно, ничего приятного здесь нет, и любое операционное вмешательство влечет за собой риск – особенно когда речь идет о нейрохирургии. Тем не менее, когда другого выхода нет, то, по крайней мере, пусть уж главу ОМР оперирует тот, кому он и в самом деле доверяет, – лучший в своем деле.

– Ешьте фрукты, – сказала я, указав на принесенный пакет. – Вам нужно много витаминов…

В этот момент в дверь постучали, и она практически тут же отворилась, впуская невысокого полноватого мужчину. Я определила, что на вид ему лет пятьдесят пять, он был в довольно приличном костюме, который тем не менее сидел на его фигуре слегка мешковато.

– О, простите, я не знал, что тут есть кто-то еще! – воскликнул он при виде меня.

Я вопросительно посмотрела на Лицкявичуса и увидела на его лице выражение, которого не смогла объяснить.

– Что тебе нужно?

Это прозвучало грубо, но вошедший проигнорировал этот факт.

– Вот пришел узнать, как твое здоровье, – слегка улыбнулся он. Правда, улыбка показалась мне не слишком искренней, но, возможно, я была предвзята, ведь Лицкявичус, судя по всему, не обрадовался появлению незнакомца в своей палате.

– Не дождешься, – пробормотал глава ОМР, и я удивленно посмотрела на него: так могли разговаривать люди, давно и хорошо знакомые.

Видимо, вспомнив о моем присутствии, Лицкявичус сказал:

– Знакомьтесь, Агния Кирилловна, это – Денис Васильевич Толмачев, председатель Комиссии по этике.

– Агния Кирилловна Смольская? – уточнил Толмачев, разглядывая меня. Это показалось мне не слишком вежливым. – Жена Олега Шилова?

Надо же, он потрудился узнать все о моем муже, даже имя его жены! Я только кивнула и собралась уходить, но Толмачев вдруг сказал:

– Как же, как же… Андрей защищал Шилова, словно это он, а не вы, является его сотрудником!

Я с удивлением воззрилась на Лицкявичуса. Придя к нему за советом, я, признаться, не слишком надеялась на помощь. Кроме того, он пояснил, что его отношения с Толмачевым оставляют желать лучшего. Тем не менее он, судя по словам председателя, все же предпринял какие-то шаги, не поставив меня в известность. А Шилов-то полагал, что он легко отделался лишь благодаря справедливости комиссии!

– Агния, думаю, вам пора идти, – ледяным тоном произнес Лицкявичус.

– Да-да, конечно, – пробормотала я и двинулась к двери, хотя больше всего на свете мне хотелось бы сейчас остаться и послушать, о чем станут говорить эти двое.

* * *

Звонок в дверь раздался в тот самый момент, когда я собиралась отправиться в душ. Неожиданный визит никак не отвечал моим желаниям, и в голове даже промелькнула мысль не открывать дверь. С другой стороны, кому-то могла понадобиться помощь. Так как я являюсь врачом, мне частенько приходится выручать соседей: сделать укол, измерить давление или уровень сахара в крови. Строго говоря, не царское это дело, конечно, но разве можно отказать пожилым людям, которых греет сама мысль о том, что при помощи обычного портативного аппарата, рассчитанного на самые неумелые руки, давление им измеряет дипломированный специалист?