Медицинский триллер. Компиляция. Книги 1-22

Я принялась рассматривать снимки, сделанные полароидом. Красно-черная нейлоновая сумка, доставленная в морг. Закрытая на молнию. Открытая. С откинутым верхом и просматривающимся узлом внутри. На следующих нескольких фотографиях узел изображен уже на столе для вскрытия — сначала завязанный, потом развязанный. Остальные полдюжины кадров были посвящены непосредственно частям тела. Действительно небольшие, они могли быть приняты за плод ребенка. Плоть на них сильно разложилась, почернела и покрылась какими-то пятнами, напоминавшими испортившуюся тапиоку. Я распознала голову, туловище и конечности. Деталей рассмотреть не смогла: снимки были сделаны с приличного расстояния. Попыталась повертеть их, надеясь под другим углом увидеть что-то еще, но это не помогло.

Оператор, разыскивавшая Райана, вернулась и уверенным голосом заявила, что его нигде нет и что мне лучше позвонить ему завтра. Не дав ей возможности вылить на меня поток заготовленных ею доводов, я оставила для Райана еще одно сообщение и положила трубку.

На обычных снимках формата пять на семь труп был запечатлен уже после очистки. На них я увидела множество деталей, не уловленных полароидом. С тела обезьяны сняли шкуру и разрезали его на части. Фотограф, возможно Дени, разложил эти части в анатомическом порядке и по очереди заснял.

Рассматривая фотографии, я не могла отделаться от ощущения, что смотрю на изображение тушки кролика, приготовленной для тушения. В картину не вписывался только пятый снимок — на нем я увидела маленькую руку с пятью пальчиками.

На двух последних фотографиях была голова. Без кожи и шерсти она смотрелась по-первобытному, напоминая беззащитный эмбрион, отделенный от пуповины матери. По размерам череп был не больше мандарина. Хотя его лицевая часть выглядела человекообразно, для того чтобы определить, что он принадлежал не человеку, консультации Джейна Гудала не требовалось. Я сосчитала зубы. По три малых коренных зуба в каждой четверти челюсти. Терминальная обезьяна приехала в Квебек из Южной Америки.

«Это всего лишь обезьяна», — сказала себе я, возвращая фотографии в конверт.

Время от времени нам привозили останки разных животных, принимая их за человеческие. Ободранные, отрубленные и выброшенные охотниками лапы медведя, кости коз и свиней, зарезанных на мясо, лишние части их туш, выкинутые на улицу и полусгнившие, выуженные из рек изуродованные трупы кошек и собак.

Почему случай с обезьяной сосредоточил на себе столько моего внимания? Я еще раз достала фотографии пять на семь и взглянула на них. Что здесь странного? Кто-то разрезал обезьяну. Может, ради удовлетворения каких-то ненормальных потребностей, а может, студент готовился к экзамену.

Я уставилась на пятый снимок. Мышцы моего желудка почему-то сжались. Я потянулась к телефону.

23

Не бывает ничего пустыннее, чем здание учебного заведения по завершении занятий. Именно такими я представляю себе последствия взрыва нейтронной бомбы: свет включен, фонтанчики с водой продолжают журчать, звонки звенят по расписанию, компьютерные мониторы светятся… А людей нет. Никто не утоляет жажду, никто не спешит в аудиторию, никто не стучит пальцами по клавиатурам. Царит катакомбная тишина.

Я сидела у кабинета Паркера Бейли в здании Монреальского университета. Закончив работу, я направилась в спортзал, позанималась там, купила кое-что из бакалеи в супермаркете «Провиго», вернулась домой и съела вермишель с соусом из моллюсков. Для продукта быстрого приготовления оказалось довольно вкусно. Даже Берди понравилось. Теперь я с нетерпением ждала Бейли.

Если бы я сказала, что в помещении кафедры биологии тихо, это было бы равносильно утверждению: «кварк маленький». Я сидела в полном одиночестве. Прочла все брошюры, все объявления, все перечни предстоящих докладов. Дважды.

В миллионный раз я взглянула на часы: двенадцать минут десятого. Проклятие! Он уже должен был прийти, его последнее занятие кончилось в девять. По крайней мере так сказала секретарша. Я поднялась на ноги и принялась расхаживать взад и вперед по коридору. Четырнадцать минут десятого! Черт!

По прошествии еще четверти часа я решила махнуть на свою затею рукой, закинула на плечо сумку — и тут откуда-то донесся шум раскрывающейся двери. Спустя мгновение из-за угла появился человек с огромной стопкой тетрадей в руках. Шерстяная кофта на пуговицах и без воротника выглядела ужасно. На вид ему было лет сорок.

Увидев меня, человек остановился. Выражение его лица ничуть не изменилось. Когда я начала было представляться, верхняя тетрадь с его стопки полетела вниз. Мы оба дернулись, чтобы поймать ее. Ему этого делать не следовало. За первой тетрадью, естественно, последовала большая часть стопки, рассыпаясь по полу, подобно конфетти в рождественскую ночь. На протяжении нескольких минут мы вместе собирали тетради. Потом он внес их в кабинет и водрузил на стол.

— Простите. Я… — произнес он с сильным французским акцентом.

— Все в порядке, — ответила я тоже по-английски. — Наверное, я вас напугала.

— Да… нет. Следовало перенести эти тетради в два захода. Но я всегда беру все сразу и постоянно что-нибудь да уроню.

Его английский был явно не американским.

— Это тетради для лабораторных работ?

— Да. Я только что провел занятие по этиологической методологии.

Мужчина соединял в себе все краски заката. Кожа бледно-розовая, щеки малиновые, усы и ресницы янтарные, а волосы — цвета ванильных вафель. Он производил впечатление человека, который на солнце не загорает, а только обгорает.

— Звучит интригующе.

— Мне бы хотелось, чтобы и всех их это заинтриговывало. Чем могу?..

— Меня зовут Темпе Бреннан, — сказала я, доставая из сумки визитку. — Ваш секретарь посоветовала прийти к вам именно в это время.

Пока Бейли рассматривал карточку, я объяснила, зачем пожаловала.

— Да, я помню этот случай. Я сильно расстроился, потеряв ту обезьяну. Может, присядете? — предложил он неожиданно.

И, не дожидаясь ответа, принялся убирать какие-то книги и бумаги с зеленого винилового стула и складывать их на пол рядом с другими кипами. Воспользовавшись удобным моментом, я огляделась. По сравнению с его каморкой мой кабинет — стадион «Янки».

Каждый кусочек стены, не завешанный полкой, обклеен плакатами с изображением какого-нибудь животного. Я увидела колюшку. Цесарку. Мартышку. И даже африканского муравьеда. Помещение напомнило мне о кабинете импресарио, выставляющего напоказ в качестве трофеев любое доказательство своих связей со знаменитостями.

Мы оба сели: Бейли — за стол, уперев колени в раскрытый выдвижной ящик, я — на только что освобожденный стул для посетителей.

— М-да, я тогда сильно расстроился, — повторил он, тут же переводя разговор в другое русло. — Вы антрополог?