Медики шутят, пока молчит сирена

Выдающийся венский хирург Теодор Бильрот пришел к выводу, что главной причиной больничной горячки и высокой смертности от нее является царившая в больницах грязь. В отделении, которым руководил Бильрот, смертность пациентов достигала 42 %. Бильрот распорядился производить ежедневно тщательную уборку всех помещений больницы. Один раз в неделю все палаты поочередно освобождались от больных и коек; палаты проветривали, вытирали пыль с мебели, тщательно убирали и мыли полы. Операционный зал убирали и мыли ежедневно после операций. Бильрот порвал с традицией грязных сюртуков. Не без борьбы он добился от дирекции больницы белых кителей для врачей, притом в таком количестве, какое было необходимо для ежедневной перемены всеми врачами. По примеру Земмельвейса распорядился, чтобы все хирурги перед операцией обязательно мыли руки в хлорной воде. Все эти мероприятия в значительной степени уменьшили послеоперационную смертность в больнице, но Бильрот все же не мог до конца изжить случаи заболевания послеоперационной горячкой. Этого добился несколько позднее выдающийся французский химик Луи Пастер, который для борьбы с микробами применил высокую температуру, прежде всего выпарку хирургических инструментов, то есть повсеместно применяющуюся теперь стерилизацию. Бильрот был превосходным хирургом. Разработал приемы хирургии горла и гортани. С успехом осуществлял резекцию желудка при лечении рака. Бильрот бывал в России. Именно он делал операцию знаменитому русскому поэту Н. А. Некрасову.

Джозеф Листер (Англия, 1827–1912): антисептика ран фенолом, йодом, сулемой*

Листер начал учиться медицине в 17-летнем возрасте в Лондонском университете. Он заинтересовался хирургией и бактериологией. Работая в госпитале, он задумался над тем, почему открытые переломы, когда обнажаются кости, заживают медленнее и хуже, чем закрытые. Открытые переломы часто кончались гангреной и смертью пациента, тогда как закрытые таких осложнений не давали. Листер обратил внимание на новейшие исследования Пастера в области брожения и гниения. Пастер утверждал, что эти явления вызывают бактерии, которые всегда находятся в окружающем воздухе. Листер решил применить карболовую кислоту (фенол), о противогнильных свойствах которой тогда уже было хорошо известно. Если полить даже слабым раствором фенола нечистоты, то можно уничтожить их неприятный запах («миазмы»). На этом основании Листер заключил, что фенол убивает бактерии. А когда убедился, что фенол ускоряет образование струпа, он без колебаний решил испытать его для предохранения послеоперационных ран от заражения бактериями. Следует, однако, сказать, что французский аптекарь Лемер уже перевязывал раны бинтами, пропитанными карболовой кислотой, незадолго до Листера. Наряду с пластырями, пропитанными фенолом, Листер внедрил в практику обычай хранения хирургических инструментов в растворе фенола, и по примеру Земмельвейса строго придерживался правила: тщательно мыть руки перед началом каждой операции. Метод Листера принес прекрасные результаты: раны заживали скорее, а осложнения встречались значительно реже. В 1871 году Листер применил для защиты операционного поля от бактерий ручные пульверизаторы, с помощью которых слабый раствор карболовой кислоты распылялся так, чтобы во время операции руки хирурга, его инструменты и все пространство вокруг раны орошалось мельчайшими капельками раствора. Предложенный Листером способ пульверизации нашел не только сторонников, но и противников. Впрочем, и сам Листер вскоре отказался от пульверизации. Оказалось, что создаваемый пульверизаторами карболовый туман раздражал ткани раны, мешал хирургу хорошо видеть оперируемое поле. Кроме того, непрерывное соприкосновение рук хирургов с раствором фенола приводило к тяжелым поражениям кожи на руках. Несмотря на это, следует считать Листера одним из основоположников антисептики в хирургии. Следуя его примеру, врачи стали применять и другие антисептические средства, в частности, препараты йода и сулемы.

Рудольф Вирхов (Пруссия, 1821–1902) — основатель клеточной патологии*

«Только клетка является носительницей жизни и одновременно также носительницей болезни, так как болезнь это тоже жизнь, только в изменившихся условиях», — говорил Вирхов. Он был первым ученым, который сделал правильное заключение, что всякая клетка может образоваться только из другой клетки. Эта теория определяла известный прогресс в развитии медицины и позволила понять причины многих заболеваний, в частности, механизм возникновения раковых опухолей. Теория Вирхова удовлетворительно объясняла также причины воспалительных процессов и защитную роль в этих процессах белых кровяных телец.

Сейчас любопытно и печально перечитывать во 2-м изд. БСЭ (1951. Т. 8., С. 158) такие слова: «Советская биологическая наука опровергла эту догму Вирхова. О. Б. Лепешинская экспериментально доказала, что клетки могут происходить не только путем деления существующих клеток, но также и в результате развития живого вещества, не имеющего клеточного строения [18] ».

Заслугой Вирхова является также строительство первой канализации в Берлине, что было совершенно необходимо, так как в одном только 1861 году в Берлине умерли от холеры 20 тысяч человек. Во время франко-прусской войны 1870–1871 годов Вирхов организовал полевые госпитали в небольших бараках, стараясь избежать большого скопления раненых для предупреждения заболеваний больничной горячкой. Идея организации специальных санитарных поездов для эвакуации раненых тоже принадлежит Вирхову.

18

За эти свои грязно поставленные безграмотные опыты Лепешинская получила Сталинскую премию, так как они «лили воду на мельницу» Лысенко. И она стала одной из его главных «высокоученых» опор.

И. М. Сеченов (1829–1905) и С. П. Боткин (1832–1889)

«Сеченов цитировал своего учителя Топорова, который говорил, что мы без микроскопов и градусников Топоровку нажили, это — доходные дома. Была такая гениальная фраза профессора терапии, который учил Сеченова и Боткина. Он не признавал ни градусников, ни микроскопов — вот уровень образования, отталкиваясь от которого два выдающихся сына страны отправились в Германию. Один из них, Боткин, вернулся с клеточной патологией и функциональной диагностикой, а потом очень быстро и с функциональной гематологией, которую он запустил через Михаила Владимировича Яновского. А другой приехал с электрофизиологией от Людвига». <…>

«Сергей Петрович видел будущее медицины в клеточном анализе патологии, в клеточном субстрате патологии. Сеченов выслушал и написал, что клеточка — не более, чем внешняя среда источника патологии, а суть патологии — молекулярная. Боткин не понял. Видимо, спор был жарким, и тогда Боткин сказал Сеченову: „Тот, кто путает конец и начало, у того в голове не мозги, а мочало“. И они перестали разговаривать. Мирил их венский патофизиолог Людвиг. Он им написал письма о том, что два выдающихся сына русского народа не могут быть в ссоре. Но они друг друга не понимали. Вернее, Боткин не понимал Сеченова, а Сеченов все понимал. Он понимал, что клетка не сама по себе больна, в ней болен некий субстрат. Пройдет немножко меньше столетия, прежде чем Олин откроет молекулярный материальный субстрат серповидной клеточной анемии, откроет эпоху молекулярной патологии. А предсказана она была, опубликована, продумана Иваном Михайловичем Сеченовым. <…> Сеченову предложили подать в Академию. Он говорит: „Нет, вот господин Рихтер, он гораздо Сильнее меня“. Ему говорят: „Иван Михайлович, ну, этой немчуры в Академии хватает, подавайте, нельзя так“. Он говорит: „Что?! Чтобы я, русский интеллигент, подал в Академию, потому что представитель нации, меня учившей, вам не нравится! Чтобы я пересек дорогу человеку, которому я обязан всем! Не будет этого“. Его в Академию не выбрали, конечно».

Академик Андрей Воробьев… 2010. С. 722

Роберт Кох (Германия, 1843–1910) Открытие возбудителя туберкулеза*

Р. Кох в молодости мечтал стать корабельным врачом и совершать далекие путешествия. Но когда он в возрасте 23 лет окончил медицинский факультет Геттингенского университета, то поступил на должность ассистента в Гамбургской больнице для умалишенных. Вскоре он перешел на должность уездного врача в Вольштине, близ Познани. Супруга Коха подарила ему в день 28-летия микроскоп. С тех пор Кох целые дни проводил у микроскопа и даже сердился, когда очередные пациенты отрывали его от интересного занятия. Микроскоп, купленный как игрушка, стал вскоре причиной супружеских разногласий. Кох потерял всякий интерес к частной практике и даже возненавидел ее, так же, впрочем, как его супруга возненавидела микроскоп. Но Кох не обращал на это внимания. Он непрестанно вел какие-то исследования, ставил опыты и, вдобавок, завел в доме целое стадо мышей, которое запаскудило всю квартиру. О результатах своих работ Кох уведомил профессора ботаники Вроцлавского университета Фердинанда Кона. Вскоре он получил приглашение приехать. Захватив микроскоп и клетку с мышами, завернутую в газету, и усевшись на скамью вагона пассажирского поезда, Кох достал из кармана письмо профессора, полученное два дня назад. Перечитал его в сотый раз: «Ваша заслуга для науки колоссальна: прошу Вас, приезжайте немедленно и покажите нам свое открытие…»

Слухи об опытах французского химика Луи Пастера с животными, болевшими сибирской язвой, утверждавшего, что все болезни вызываются бактериями, давно доходили до Роберта Коха. Кох решил убедиться, правда ли, что сибирская язва вызывается бактериями. Стал изучать под микроскопом кровь больных животных и нашел в ней массу мельчайших палочек, которых никогда не было в крови здоровых животных. Чтобы убедиться, виновны ли палочки в болезни, доктор Кох стал прививать их мышам. Он делал надрез на спине совершенно здоровой мыши и вкладывал в рану острую щепку, предварительно смочив ее в крови больной овцы. Мыши сдыхали на следующий день, а в их крови доктор Кох находил такие же бактерии, как в крови овцы, болевшей сибирской язвой. Убедившись в болезнетворности бактерий, необходимо было теперь найти способ их размножения. После многих опытов Коху пришло в голову изготовить специальные отшлифованные стеклышки, с помощью которых в висящей капле сыворотки крови можно было под микроскопом увидеть, как одна бактерия сибирской язвы распадается на две, эти в свою очередь делятся на четыре, из четырех возникает восемь и так далее; оказалось, что за короткое время возникают тысячи и миллионы бактерий, которые заполняют все органы больного животного. Значит, сибирская язва вызывается болезнетворными бактериями, имеющими форму палочек.

Далее Кох задумался над тем, можно ли найти бактерии туберкулеза, болезни, которая тогда пожирала множество жертв. В Германии от туберкулеза умирал каждый седьмой житель, и против этой страшной болезни врачи были совершенно бессильны. Хотя медицина испокон веков считала туберкулез наследственной болезнью, Кох начал интенсивные поиски ее бактерии. Для первого опыта Кох использовал труп молодого рабочего, умершего от скоротечной чахотки. Он исследовал под микроскопом органы покойника, в основном легкие, усеянные узелками, возникшими во время болезни, но никаких микробов не обнаружил. Тогда Кох решил применить окраску препаратов на стеклышке; сделав мазок из субстанции, взятой из легкого, он высушивал его и затем помещал в раствор красителя синего, красного или фиолетового цвета. Рассматривая однажды под микроскопом такой препарат, окрашенный в синий цвет, Кох заметил между тканями легкого многочисленные тоненькие палочки, которые группировались по несколько штук сразу, наподобие коробки с папиросами. Одну палочку он нашел внутри клетки.

Ранее Кох нашел способ культивирования микробов не только на подопытных животных, но и в искусственной среде, например на разрезе сваренного картофеля или в мясном бульоне. Он попытался таким же способом культивировать и бактерии туберкулеза, но они не развивались. Однако когда Кох впрыснул содержимое раздавленного узелка под кожу морской свинке, та погибла в течение нескольких недель, и в ее органах Кох нашел огромное количество палочек. Кох пришел к выводу, что бактерии туберкулеза могут развиваться только в живом организме. Желая создать питательную среду, подобную живым тканям, Кох решил применить сыворотку животной крови, взятую на бойне. И действительно, в этой среде бактерии быстро размножались. Полученными таким путем чистыми культурами бактерий Кох заразил несколько сот подопытных животных разных видов, и все они заболели туберкулезом. На заседании Общества врачей в Берлине, состоявшемся 24 марта 1882 года, Роберт Кох с присущей ему скромностью рассказал, как ему удалось найти, а потом получить чистую культуру бактерий, и что эти палочки вызывают туберкулез.

В это время мир был возбужден найденным Пастером методом предупреждения заразных болезней с помощью прививок ослабленных культур бактерий, вызывающих сибирскую язву. Поэтому Кох считал, что ему удастся тем же способом спасти человечество от туберкулеза. Он приготовил вакцину из ослабленных бактерий туберкулеза, но предупредить заболевание с помощью этой вакцины не удалось. Тем не менее эта вакцина до сих пор применяется как вспомогательное средство при диагностике туберкулеза.

Прививка против туберкулеза была найдена только через несколько лет после смерти Роберта Коха. Это, однако, не уменьшает заслуги Коха в открытии бактерий, вызывающих туберкулез. Кроме того, Кох разработал метод селекции отдельных видов бактерий и их культивации в искусственных средах. В 1905 году Кох был удостоен Нобелевской премии, а открытые им бактерии получили название палочек Коха.