Медленно схожу с ума

— Боже…

— Пять суицидов — не хило? Вот ты меня голую не видел — а я ведь вся из кусков буквально. Понял теперь, почему я всегда или в брюках, или в юбке до пяток?

— А я думал это от комплекса неполноценности…

Это не комплекс — это неполноценность в натуре. Боже..

— А ты говоришь… Прикидываешь, чего мне стоило этого придурка не уделать, когда он меня за жопу стал щипать?

— Да… А я еще подумал — чего ты как бешеная на него накинулась?

— Я не могу, когда до меня дотрагиваются, малыш. Пока не трогают — всё хорошо. Но лучше не трогать. Могу и убить случайно — нервишки-то не железные…

— Какой ужас, Лялечка…

— Понял теперь, почему я на пляже тогда загорать не стала?

— Я думал у тебя месячные…

— Хрена тебе месячные! Я с трех лет не загораю. Воздушные ванны принимаю только в глухом лесу. Когда, конечно, комаров не очень много. Вот такая, золотко, у меня жизнь — прямо какая-то судьба человека…

— Да, мало не покажется…

— И вот поэтому я выбрала литературу. За бумагой не видать.

— Когда я слышу, что мужик ходит на какие-то психологически курсы, где его счастью учат, я просто же обалдеваю! Прикинь, их там учат потрясным словам: «Это его проблемы!» Скажем, нагадил кому на кумпол, человек там возмущается, дерьмо с лысины утирая, а ты ему легко так, непосредственно, с доброй улыбкой: «Мужик, это твои проблемы!» Нет, я просто тащусь… Они хотят избавиться от своих проблем — так они их на других кладут! Гениальная система оздоровления! Как язычники — переносят свои болячки на невинных зверюшков… Вот паскуды!

— Никого не люблю, не хочу любить и не буду! Чуть расслабишься — и опять в дерьме. Чувствую: вот-вот накатит. И сразу — превентивные меры: пусть она знает, какое я говно! У меня и на дверях написано: «Здесь живет говно».

— И что?

— Не верят! А зря… Почему, почему правде никто не верит?

— А потому что неправдоподобная…

— Слушай, ну ты наивный как младенец! Лучше напиши «Здесь живет хороший парень» — и никаких проблем! Ты что, вчера родился? Женщины как раз говно-то и любят! Лялечка, пардон…

— Зачем пардон! Ты же знаешь — я от тебя без ума…

— Они не дают ни одной ноты сфальшивить, ничего не прощают, ни единого неверного шага! У меня уже нервное истощение, жестокость зверская всё это искусство в гробу я его видел!

— Спокойно, спокойно, мы тебе прощаем — и даже не одну ноту. Ну хочешь — сразу три? Нет, не будем мелочиться — пять!

— Спасибо, спасибо, матерый ты мой…

— Ну так мы же не звери!

— Все люди — хорошие.

— Если все хорошие, чего Бог-то распинался? Чтобы хорошим праздник жизни испортить?

— Говорить о Боге нетрезво, неинтеллигентно… спасибочки, у меня еще есть… и дико старит.

— А я вообще атеист!

— Ну ты крут!

— Знала бы, куманек, что ты такой, порты бы надела… Комары всю жопу искусали!

— А я вот хочу спросить — что такое дзен?

— Кто, кто привел сюда это невинное создание?

— Это когда ты как шар и ничего не хочешь.

— А я не хочу ничего не хотеть — я много чего хочу!

— Ну и хоти себе, дитятко, на здоровье — никто ж не заставляет!

— И что, эти дзеновы монахи — совсем-совсем не трахаются?

— Еще как! Но тайком.

— Вот и ладненько! Всё бледнеет перед любовью…

— Мне дико было смешно — прямо не могу молчать! И я послала тоже объявление, примерно такое: некрасивая бедная советская женщина с вредными привычками и жилищными проблемами, многодетная мать, плохая хозяйка с врожденным отвращением к работе на садовом участке, не нежная и не ласковая, придирчивая, ревнивая и до жути меркантильная, ищет очень богатого мужа, девственника не старше двадцати лет с фигурой Аполлона, машиной, виллой в Испании или Франции /Флориду не предлагать — там негров слишком много/, без детей и других вредных привычек. И что ты думаешь? Они это напечатали! Это был мой первый скромный вклад в мировую литературу…

— И звонили?

— Не то слово! Все питерские психи сочли за честь отметиться. Две недели без продыху на телефоне, мрак… Пара придурков даже обещались убить.

— Да за что убивать-то?

— Как за что? За наглость. Каждый второй спрашивал: вы это всерьез — или шутка юмора? Я им честно: ребята, у меня всегда всё совершенно всерьез! Вам сколько? Двадцать два? Так вы уже старый, вам уже на кладбище пора! Двое детей? Да вы что, с ума рехнулись? Мне своих девать некуда! Комната в коммуналке? Ну ты мужик даешь! Я тебе спонсор, что ли? Комната в коммуналке — и он мне еще звонит! Ну не наглец, а?.. Очень было весело…

— Ужас…

— Вот и я говорю…

— «Стремный» в положительном смысле? Еще филолог называется… Это когда опасно — и все-таки жутко притягательно. Знаешь, что дело может плохо кончиться — и не можешь устоять, прёшь как рыба на нерест. Стремное дело, братец кролик! Умирать так с музыкой, перед смертью не надышишься, но как сладок последний вдох, и чем больше женщину ты любишь, тем меньше она, ну и плевать, какой же смысл любить меньше, чтобы тебя больше? Это же бред какой-то, паранойя! А не стремно не считаться с потерями? А не стремно потерпеть поражение, да хоть шрамы на морде, а не на жопе? А мне вот не стремно! Быть дурой — королевская роскошь…

— Тише-тише-тише…

— В гробу отоспимся!

— Чума…

— Обыкновенный тихий омут — черти не сдаются! Ангелы обнажили мечи: плачут — но рубят, рубят — и плачут!

— За это надо выпить.

— Напоите, напоите меня вином! Накормите не помню чем!

— Салатику, а?

— Я не кролик — мяса хочется не могу!

— Мяса нет? Нет мяса, моя прелесть, только колбаска, стремная ты наша…

— Она какая-то из бумаги… Воя такая искусственная и правильно розовая… Ужасно! Может Вовчика зажарим, а? На маслице постненьком, с укропчиком — может ничего, а?

— В тебе проснулся зверь. Не надо, Вовчик невкусный…

— И впрямь… Он совсем, совсем невкусный! А по перьям не допрешь, такие перышки с виду аппетитные…

— У меня от нее волосы на жопе дыбом встают…

— Да нет, не то что я недотрога — но бывают руки тупые, руки бездарные, руки отвратительные и много всяких других рук…

— А у меня?

— Покажь. Так-так-так… Странно… Ничего себе!

— Ну, чего там?

.. — Даже не знаю как и сказать… Я потрясена до глубины души… Слушай, может пойдем чайку попьем, а?

— Не бойся, Лялечка тебе худого не сделает…

— Не пугайте ребенка! Он уже на грани истерики… Ребенок, расслабься — я не пью чай с семидесятого года прошлого века… Что уже, и помечтать нельзя? А знаешь ли ты, ребенок, что мы здесь поём веселые песни правильными голосами, никто никого не обижает, мы по-братски половиним закуску, вспоминаем былое, делимся жизненным опытом с молодежью, оберегаем хрупкий мир, спорим недолго и в душе, голоса не повышаем и материмся умеренно? Знаешь ли ты, какие мы тут все хорошие? Наши тигры спят, они еще не проголодались по-настоящему…