Медуза

Гаме сделала вид, что не заметила, как Мейхью исподтишка толкнул Беннетт в плечо, и посмотрела на другие столики в комнате.

– Здесь весь штат лаборатории? – полюбопытствовала она.

– Это сокращенный состав, – ответил Мейхью. – Большинство наших коллег работают в поле.

– Должно быть, это очень большое поле, – рискнула пошутить Гаме.

Последовала оглушительная тишина.

Наконец Мейхью оскалился в улыбке.

– Да, очень большое, – подтвердил он.

Доктор посмотрел на остальных; те восприняли этот взгляд как сигнал и заулыбались.

У Гаме создалось впечатление, что все они соединены проводами, а выключатель в руках у Мейхью.

– На причале я встретила еще одну женщину, – вспомнила она. – Кажется, ее зовут доктор Ли.

– О да, доктор Сун Ли, – сказал Мейхью. – Я ее не считал, потому что она гостья и не входит в наш штат. Она очень застенчива и даже обедает в своей комнате.

Чак Халлум, глава отдела иммунологии, добавил:

– Она училась в Гарварде и сейчас в числе самых выдающихся из известных мне иммунологов. Кстати, о жителях острова. Что на самом деле привело вас в Боунфиш-Ки?

– Интерес к биологии моря, – ответила Гаме. – В научном журнале я прочла о ваших новаторских работах в области биомедицины. Я собиралась навестить друзей в Тампе и не могла упустить возможность посмотреть собственными глазами.

– Вы знакомы с историей морского центра? – спросил Мейхью.

– Он основан некоммерческим фондом, но сверх того я почти ничего не знаю, – сказала Гаме.

Мейхью кивнул.

– Когда доктор Кейн основал лабораторию, первоначально она финансировалась благодаря завещанию выпускника Флоридского университета, у которого от болезни умер близкий родственник. Недовольная семья подала иск, финансирование почти прекратилось, и тогда доктор Кейн нашел другие источники. Он представлял себе Боунфиш-Ки идеальным исследовательским центром, потому что собирался разместить его вдали от университетской суеты.

Звонок объявил о начале обеда, и все перешли в столовую; бармен теперь играл роль официанта. Повар приготовил на обед свежепойманного морского окуня, поджаренного до совершенства с орехом пекан; окуня запивали белым тонким французским совиньоном. Разговоры за столом велись легкие, о работе не говорилось ни слова.

После обеда ученые перешли на веранду и во дворик. Здесь общение продолжилось, но опять разговоры не касались лаборатории. С наступлением темноты большинство разошлось по своим комнатам.

– У нас тут отбой рано, – объяснил Мейхью, – а подъем на заре. Бар закрывается, так что после десяти делать здесь нечего.

Мейхью задал Гаме еще несколько вежливых вопросов о ее работе в НУМА, попрощался и сказал «увидимся за завтраком». Разошлись и все остальные. Гаме осталась на веранде одна вбирать звуки и запахи субтропической ночи.

Она решила позвонить Полу и пошла к водонапорной башне по той же тропе, что и раньше. При яркой луне белые ракушки блестели. Гаме начала подниматься на башню, но на полушаге остановилась. Сверху доносился женский голос. Говорили как будто по-китайски.

Минуту или две спустя разговор завершился, и Гаме услышала тихие шаги. Она попятилась под лестницу и спряталась за пальмой. И смотрела, как Ли спустилась с башни и пошла по тропе.

Гаме шла за ней до домиков, в них было темно, только в одном горел свет, но и он у нее на глазах погас. Она стояла, глядя на темный дом, и думала, что бы на ее месте сделала Нэнси Дрю.

Потом решила вернуться к водокачке. Там она послала Полу голосовое сообщение о том, что прибыла благополучно, и пошла в свою комнату.

Села на забранном сеткой крыльце и подвели итоги впечатлений первых часов, проведенных на острове. Ее врожденное чутье было еще обострено годами научных наблюдений – вначале как подводного археолога, потом морского биолога.

Она согласилась с замечанием Дули, что на острове Боунфиш-Ки есть нечто такое, что не видно глазу. Бармен, смешивавший коктейли, словно сошел со страниц журнала «Солдат удачи». Далее – доктор Мейхью и все остальные не очень ловко уклонялись от разговоров о докторе Кейне, загадочном полевом проекте Центра и местонахождении остальных сотрудников. Ее также заинтересовала загадочная молодая азиатка-ученый, которая так холодно встретила ее на причале; и то, как доктор Мейхью забыл упомянуть о докторе Сун Ли. А все остальные ученые избегали Гаме, как прокаженную.

Остин просил ее высматривать все необычное на острове.

«А как насчет странного, Курт, старина?» – спросила она про себя.

По меркам Остина, на этом острове должно было быть занятно. Но, вслушиваясь в звуки ночи, Гаме начала понимать, почему Дули не улыбался, приветствуя ее в этом раю.

Глава 19

Добродушная беззаботность детектива-суперинтендента Рэндольфа была обманчива. Он, казалось, одновременно присутствовал всюду. Присматривал за криминалистами, которые фотографировали место преступления и собирали улики, искал и находил расхождения в свидетельских показаниях и прочесал «Биб» очень большим и частым гребешком.

Для полной картины ему не хватало только шляпы, как у Шерлока Холмса, и пенковой трубки.

Детектив-суперинтендент и его команда работали допоздна, а потом воспользовались временными спальнями, предоставленными им Гэнноном. На следующий день по просьбе Рэндольфа капитан подвел судно ближе к станции морской полиции на суше. Тела перевезли в судебно-медицинскую лабораторию для вскрытия.

Дав показания, Остин и Завала вычистили батисферу и осмотрели ее в поисках повреждений. Если не считать мест, где во время неожиданного погружения на глубину содралась краска, доблестный воздушный колокол отлично выдержал испытание.

Жаль, что Остин не мог сказать того же о «Чуде-юде». Он следил за тем, как кран поднимает с палубы «Биба» обломки и переносит в кузов грузовика, который отвезет их в гараж на суше.

Убедившись, что все материальные улики в руках полиции, детектив Рэндольф поблагодарил Гэннона и экипаж за сотрудничество и отпустил судно. Он подтвердил также, что сам будет отвечать на вопросы десятков прознавших о происшествии репортеров, которыми кишели окрестности полицейской станции.

Рэндольф в полицейской машине отвез Остина и Завалу в аэропорт: там ждал самолет НУМА, чтобы доставить их в Вашингтон. У Завалы была лицензия на вождение малых самолетов и в тот же день он подвел самолет к предназначенному для него ангару в Национальном аэропорту имени Рейгана. Здесь Остин и Завала разошлись, договорившись встретиться на следующий день.

* * *

Остин жил в перестроенном викторианском лодочном сарае – части большого поместья, которое он купил, когда ему часто приходилось ездить в штаб-квартиру ЦРУ, расположенную по соседству с Лэнгли. В то время поместье было тем, что риелторы именуют «элитным домом, нуждающимся в ремонте». В доме пахло плесенью и старостью, но он стоял на берегу реки Потомак, и это убедило Остина раскошелиться и убить без счета часов на то, чтобы привести все в порядок.