Медведь и русалка

— Пойдём ко мне? — спросила она.

— Ага, — только и смог выдохнуть он.

И уж конечно, она совсем не ожидала, что он вдруг спросит:

— Скажи, ты пойдёшь послезавтра со мной на приём к Саважам?

Что-о-о? Ему было не с кем пойти к Саважам? В самом деле? И он зовёт её?

— Ты уверен? — спросила она. — Со мной, при всех? Наших и посторонних?

— Наши и так всё видели, а на посторонних класть с прибором, — отмахнулся он.

Что, это ей такая замена приёма в дедовом дворце? Она хочет, очень хочет. У неё нет здесь подходящего платья, потому что она не рассчитывала на такую удачу, но…

Нет ничего невозможного, вот.

Финнея улыбнулась Медведю и сказала:

— Да, я очень хочу пойти на приём к Саважам. Именно с тобой.

18. Как принцесса

Медведь смотрел на себя в зеркало и никак не мог въехать — это вообще он или кто другой. Потому что, ну, непривычно, что ли.

Эту одежду он до того надевал ровно один раз — прошлой весной, когда все они ездили на фестиваль в Лиме, и там ничего никого не парило. Жили они в простом хостеле, ели-пили сами как-то, как одевались — тоже никто не приглядывался особо. Оделись во что там полагается — и хорошо. А перед торжественным приёмом госпожа декан осмотрела всех первокурсников лично и лично же одобрила, и потом только позволила пойти в портал в Лимейский замок.

Сегодня госпожи декана рядом не было, но была мать. Она очень встревожилась от того, что Медведь пойдёт на приём к Саважам, и кудахтала с самого утра. Наверное, начала ещё до того, как он проснулся.

А спал он сегодня долго. Потому что вчера вернулся домой уже ближе к обеду, ведь с рыбой снова быстро не вышло. Они с ней как вцепились друг в друга в аудитории, так и пошло, правда, пару раз выходили наружу танцевать. И поискать поесть-выпить. Первый раз норм, прокатило, а второй раз он забыл надеть рубашку, а она — чулок. Вроде и ничего, но все ржали, кто увидел, а Саваж сказал — дураки, идите лучше в общагу. И вот тут Медведь искренне пожалел, что ему нельзя ходить тенями, потому что некроманты Шеню и Грейс Торнхилл предлагали прямо тут же проводить их до комнаты рыбы по-быстрому. Но когда уже один раз чуть не отбросил концы в таком месте, больше соваться не станешь, он рыбе так и сказал. Думал, она его оборжёт, но она ничего не сказала, мол — нельзя, так нельзя, мало ли, кому что нельзя, ей вот загорать нельзя, точнее — некоторые части тела нельзя подставлять солнцу, пересохнут, плохо будет, могут не успеть откачать. Ну да, рыба на берегу да на солнце — так себе картинка. Поэтому одеться, заколдоваться немного и ногами, ногами.

В уже знакомой комнате царил всё тот же хаос, но Медведю снова было наплевать. Потому что… она какая-то нереальная вообще, не оторваться. Даже в той тёмной аудитории он видел её, будто при самом ярком свете, казалось, что кожа её сияет, будто изнутри, и глаза тоже. Так же не бывает, да? Это же потому, что она рыба? Или потому, что сильный маг? Или всё разом?

В общем, к утру Медведь ощущал странное — как будто выжат досуха и разом с тем наполнен до краёв. Он не понимал, как такое может быть, но — есть же? Почему-то вспомнились слова госпожи декана — мол, если вы чего-то в жизни не видели, то это не значит, что его не бывает, как-то так. Это что, выходит, Медведь чего-то в жизни не видел? Он-то был свято уверен, что девчонки все одинаковые. Или… бывают девчонки, а бывают рыбы?

В общем, он пришёл домой к обеду, потусил немного со всеми и упал спать. И спал как раз до следующего дня, того самого, когда нужно было к Саважам.

И вот теперь он стоит, таращится на себя в зеркало и думает, что страшнее — пойти к Саважам и там что-то сделать не так и опозориться на весь мир, или прийти туда с рыбой? Сегодня в нём уже гнездился червячок сомнения — правильно ли он сделал, что позвал рыбу? Может, не надо было? Это же все увидят, что он, ну, с рыбой? И что подумают?

Медведь доподлинно знал, что их Саваж с рыбой вполне встречался. Но почему-то не звал её к себе домой. Год назад он ходил с Тиной, старостой целителей, и ещё вроде он с ней в школе вместе учился, как с Креспи и О’Флаем. Не рискнул показать родителям рыбу? Или как?

На фоне всех этих размышлений материно традиционное «веди там себя прилично» вообще никак не воспринималось. Да что она вообще знает-то про прилично? Она ж никогда в таких местах не была. Поэтому можно было промычать «угу», и этим ограничиться. И ещё добавить, что придёт, как придёт, и нечего тут беспокойство разводить на пустом месте. На такси приедет, вот. Да, деньги есть — остатки стипендии и ещё дядя Филибер подкинул в качестве рождественского подарка. Так что пока живём, а как кончатся — подумаем, что дальше.

Вообще это он матери громко сказал — вызову такси. Никогда раньше ему вызывать не случалось, но оказалось просто — приложение, там всё написать, даже говорить ничего не надо. Общежитие Академии, потом улица Сент-Антуан, вот так.

Мать, конечно, хотела, чтоб он напялил шапку и ещё какую-нибудь хрень, типа зима и холодно. Да не холодно ему ни капли, вот. Так и сказал, и сбежал, пока она ещё что-нибудь не вычудила.

Рыбу он вызвал ещё из дома, спросил — готова она или нет. Она улыбнулась, ответила — почти, и да, уже можно за ней заезжать.

На крыльце Зверинца не было никого, Медведь велел таксисту ждать, и пошёл внутрь. Пошёл по лестнице, никого не встретил — как-то подозрительно тихо тут сегодня. Разъехались на каникулы, что ли?

Какой-то звук раздался сверху, он глянул… и потерял челюсть. Потому что… потому что.

Сейчас её невозможно было принять за человека. Совсем невозможно. Потому что… видно, да. Хоть она и без хвоста, хоть и нет на ней никакой чешуи, ни единой чешуйки. Но платье само по себе как серебристая чешуя с зелёным отливом, и по нему будто водоросли какие, и раковины, и жемчужины, и ещё какая-то фигня, которой Медведь и названия-то не знал. И корона в голове, надо же — с камнями, не баран чихнул. И на шее каменюки какие-то, и в ушах, и на голых руках. А платье облепило её ноги, будто это хвост, а внизу по полу расползлось, будто плавник, и она на нём стоит. Захотелось подойти и потрогать — платье это вообще или всё же хвост.

— Привет, — голос звенел радостью, улыбка сияла на все три этажа. — Тебе сказали уже, что ты очень круто выглядишь сегодня?

— А ты… — он никак не мог подобрать слова. — А ты… как принцесса. Вот.

— Почему как? — рассмеялась она. — Я и есть принцесса. Мой дедушка — морской король, ты не знал?

Чего? Да откуда бы он знал?

— И… чего?

— Ничего, пошли, — она сбежала к нему и поцеловала.

Он не сразу понял, как обнять-то её в этом платье, коснулся осторожненько — вроде ткань, не чешуя, всё в порядке. И тоже поцеловал. И можно идти, да, машина ждет.

19. Привет от мамы

У Финнеи было платье, в котором можно пойти к Саважам, но — дома, а не в Паризии. Платье шили год назад, незадолго до её отъезда в Академию, и шили подводные мастера — так, чтобы можно было и под водой, и на суше тоже. Специальная волшебная ткань по-разному вела себя в воде и на берегу, ткали её из волокон, которые получали из специально выращенных водорослей. Водоросли водились на определённой глубине и в воде определённой чистоты и температуры, как-то непросто всё это было. И чтобы сшить такое платье, нужно вырастить довольно много этих водорослей на ткань.

У мамы в гардеробе такие платья водились, ей они положены по статусу. Наверное, когда была жива бабушка, мать отца, у неё они тоже водились, но бабушки давно уже не было, Финнея не видела её ни разу в жизни, и не знала, что с ней случилось. В семье о том молчали. Финнея долгое время и не подозревала, что всем положены бабушки, у неё одна жила на суше и умерла, когда пришло её время, а что сталось со второй — ей никогда не говорили. Но уж наверное супруге морского короля положено много таких платьев!