Мегафакер
Шрифт:
– Ну, ебали-загуляли! Ты, детеныш, с одной попытки не въехал, тебе повторить?!
– Это лишнее, брат. Я был неправ, хочу извиниться и кое-что выставить в знак примирения.
– Да хули ты… хули ты издали заходил, если сам всё знаешь?! – последнюю фразу Гриня сказал душевно, ласково даже. Увидел бутыль вискаря с простецкой наклейкой «Whiskey», черным по белому. Сортов здесь, походу, не бывает – или стоят дороже.
– Э-э, погоди! – тут я отдернул бутылку подальше от загребущих ладоней. – Я тебе не «шестерка», чтобы бухло подгонять! Или вместе раздавим, или уношу!
–
Или он ни фига не нарик, или выпивка таблеткам не помеха. Слишком уж рад бутылке. Ладно, время покажет.
«Закусоном» оказались сухари – тоже в очень простой упаковке. Если всё это делают принтеры, то логично. Нефиг тратить ресурсы на украшательство, а народ и так расхватает.
– Чесночные, не хуй собачий! – заверил Свисток и выставил два стакана. Граненых, классических, с мутными стенками.
– У братвы еле спиздил, чтоб на хвост не упали! Разливай, че сидишь! Ну, кто тебя так учил разливать, ебали-загуляли?! Дай сюда!
Отобрал у меня бутылку и нафигачил по полному стакану, под рубчик. Потянуло сложным букетом – самогоном, дымом и горелым сахаром. Бодяжный напиток, что ли? Ну, Валера, ну сукин сын!
– Давай, детеныш… как тебя, кстати?
– Да так и зови, Детенышем, - предложил я самоуничижительно, ибо нефиг мне лишний раз светиться. – У меня организм еще юный, много не пью, так что…
– Ты меня уважаешь?! Пей до дна тогда!
Ну, как же она достала, эта классика! Уважаю, не уважаю… да я тебя на хую вертел, такого щедрого, но приходится выдохнуть и втянуть стакан.
Ух-х-х!!! Чтоб тебя черти в таком напитке варили, друг Валера! Заодно со Свистком! Сивуха, градусов пятьдесят! В прежней жизни я бы стекла таким побрезговал чистить, а тут закачал целых двести грамм, да в собственный организм! Прости меня, Непряха, я не нарочно!
– Ай, хорошо пошла! – оценил напиток Гриня и захрустел сухариком. – Хули замер, детеныш?!
– Сказал… же… не… кх-кх… не пью я… много…
– Ну, сказал, и че дальше?! Где тут много-то?! Тут ваще на один глоток, и тебе, по-любому, добавку искать придется. Хули пялишься, не согласен?!
Вломить ему, что ли? Без всяких сложных интриг! Можно сразу бутылкой по черепу. Связать и припрятать, пока дела не закончу. Вместо этого я пошарил в пакете и достал свой Главный Презент.
– Всё нормально, Григорий, простава еще не закончена. Зачем добавка, когда вон чего есть?!
– Иди ты! – незатейливая рожа Свистка стала серьезной, будто он протрезвел мгновенно. Сгреб пакетик с таблетками, достал одну, лизнул, понюхал.
– Скажи еще, что это «поскребун»!
– Не скажу. Ты сам всё знаешь.
– И за какие… за какое… короче, хули ты добрый такой, детеныш?!
– Простава, сказал же! Мне они даром достались, решил не жлобиться. Если чем недоволен, давай сюда!
– Тих, тих, тих. Ишь ты, шустрый какой, - Свисток захрустел таблеткой, сглотнул, раскидал по стаканам остатки сивухи. – Давай за знакомство, за щедрость, и ваще…
– Извини, в сортир
отлучусь. Конкретно приперло!Оставайся, Свисток, кайфуй на халяву! Гниловато, но как уж есть. Никого не ломаю и силой не заставляю – сам глотаешь говно, еще и спасибо говоришь.
Меня, кстати, тоже нормально накрыло. Проблеваться бы, организм почистить, но хули уже – теперь пусть само переваривается.
***
«Отец» в этот раз оказался дома. На кухне, перед тарелкой с традиционными пельменями, а уж про рюмку и бутылку можно не говорить. Рюмку, заметьте, не стакашок! Взглянул на меня и молча указал рукой на стол. Катюха, сидевшая здесь же, при виде меня изменилась в лице, но комментировать не стала. Выставила еще тарелку и вторую рюмку.
– Выпьешь?
– Да я уже… забрел тут к одним…
– Ни хера, сегодня положено!
– он налил нам обоим щедро, до краев. – У тебя сегодня второе рождение, а я мог сына потерять, единственного! Давай за то, что ты жив!
Неожиданно. Даже трогательно слегка, и в горле запершило. Скоро стану сентиментальным, начну стихи сочинять, рыдать при виде заката, но это будет не сегодня. Пока что вздохнул обреченно и закинул в себя водяру. Проглотил, оценил – неплохо, кстати, гораздо лучше того «вискаря» – закусил пельменем. Ух, отрыгнется мне всё это с утра! А болеть не получится, надо будет действовать. Как говорят китайцы: куй железный, пока горячий, ага.
– Расскажи-ка мне, Никитос, что в твоей жизни нового? Где теперь пропадаешь вечерами, почему со мной на стажировку не ходишь? Может, вместе поймем, кто в тебя стрелы пускает. Если сам до сих пор не въехал и не скрываешь.
– Не скрываю. Не въехал. Спортом пытаюсь заняться, батя, чтобы быть сильным, как ты. Тебе фамилия Козун говорит что-нибудь?
– Богдашка, что ли? Из чиновников при Большом Совете? Откуда ты про него узнал?
– С сыном его вместе учимся, - Я вспомнил рожу Хряпы, плечи и кулаки, снова начал злиться. – Редкостный мудак, скажу я тебе!
– Не выражайся при старших, - одернул «батя» без намека на шутку, налил по второй. – Хотя, по факту, ты прав, Никитос. Я малого не знаю, но там, видать, вся семья такая. Богдашка еще с малолетства схемы мутил, а сейчас его даже Совет поссыкивает, хоть у него и должность так себе. Говорят, он с «мутными» связан. В других секторах его знают, даже за стену щупальца протянул. Ты его стороной обходи, Никитос.
– Постараюсь, батя.
Ага, постараюсь. Только ебальник расквашу младшему Козуну, а потом моментально начну стараться. Если выживу. Вторая рюмка зашла хуже первой, начало мутить. Третью просто пригубил. Пусть «бате» больше достанется.
– А что там за стеной такого важного? Нафиг лезть туда?
– Хер знает, - ответил «папа» незатейливо, зато совсем честно. – Закрытая информация, я туда не лезу. Мамка твоя всё хотела узнать, любопытная была…
Дальше я спрашивать не стал. Вспомнил открытку на Катюхиной стене, успевшую выцвести: желаю, чтобы ты однажды ПРОРВАЛАСЬ. Хм!
– А стрижку твою он не заметил, - сказала Катюха, когда мы уже готовились спать. – Мужчины всегда замечают ерунду и не видят главного, правда же?