Мегагрант

Маккиарини и Атала были противоположностями практически во всех своих проявлениях: первый - импульсивный, пробивающий головой стену, второй - терпеливый и осторожный; первый использовал «распределенную» сеть лабораторий, специалистов, перемещаясь с места на место, второй - имел все «в одном флаконе», в довольно крупном институте, которым руководил, и очень редко (считанные разы) выезжая за пределы США; первый постоянно находился в поисках денег - подавая заявки на гранты, организовывая фонды частных пожертвований (и для исследований в целом, и для конкретных пациентов), второй получал стабильное финансирование от государства и Министества обороны США. И в общении они тоже отличались, как «лед и пламень» - искрометный и обаятельный Маккиарини и сдержанный, предельно скромный, «академичный» Атала. Но получается, для первопроходцев нет никаких заведомых правил и закономерностей - при всех этих грандиозных различиях они в одно и то же время достигли примерно одного уровня результатов.

Помимо них в 2010 году набирали силу Центр регенеративных технологий в американском Питсбурге и лаборатория очень неординарного исследователя, англичанина иранского происхождения Алекса Сейфалиана в Лондонском университетском колледже, но они были сосредоточены на экспериментах с животными и на тот момент не опубликовали клинических результатов (хотя уже буквально через год Сейфалиану удалось вырастить пациенту ухо!). Еще необходимо упомянуть блистательную Дорис Тейлор, которая добилась успеха в создании биоинженерного сердца крысы, и ее соавтора, Гарольда Отта, основным объектом его экспериментов были легкие.

Удивительно, но, несмотря на не слишком теплый прием, Маккиарини после мастер-класса поверил в Россию:

– Я множество раз выступал с докладами, но нигде и никогда мне не задавали таких умных вопросов. Это была очень сильная и подготовленная аудитория. Следующая трансплантация будет здесь.

Конечно, не только уровень аудитории подвиг Паоло на дальнейшие действия, а и уровень скепсиса. Он хотел, жаждал пробить эту стену и доказать свою правоту.

Как, где при таком отношении найти союзников? Наши врачи (по крайней мере, значительная их часть) готовы на многое ради конкретного пациента, но не ради развития новой технологии. Ментально они далеки от науки, и в них очень сильно чувство недоверия к людям, стопроцентно сфокусированным, предпринимающим сверхъестественные усилия, чтобы «протолкнуть», продвинуть свое дело. А уж тем более -к иностранцам. Сразу возникают подозрения в корысти (опять-таки черта нашего менталитета - отрицательно относиться к тем, кто ожидает высокой оплаты за эксклюзивную работу), попытке украсть у нас какие-то ноу-хау (что именно - неизвестно, но вдруг!) и много в чем еще. И не приходит в голову простая мысль, что корысть заключается в том, что человек стремится к распространению своей технологии, своего метода, и это вполне естественное желание для ученого.

Предыдущий абзац - квинтэссенция того, что мы, сотрудники фонда, выслушали от потенциальных партнеров в нескольких российских медицинских институтах после внешне дружеских переговоров, наедине. Паоло воспринимал это спокойно: «В Европе тоже непросто». Однако были люди, готовые ринуться «в бой» хоть завтра, - из Краснодара все время раздавались звонки с предложениями. Звонил чрезвычайно настойчиво Владимир Алексеевич Порханов, главный врач краевой больницы, тот самый, который во время мастер-класса предложил сделать операцию у них.

Маккиарини всячески уклонялся от прямого общения, а мне говорил: «Ты видела его, он же "crasy"! Наверное, хороший хирург, но уж больно импульсивен. Да меня просто не поймут, если я поеду оперировать в Краснодар, там же мафия!» Тогда время Краснодара еще не настало. По иронии судьбы первую в России трансплантацию тканеинженерной трахеи удалось осуществить в отделении торакальной хирургии РНЦХ, которым руководил Владимир Паршин - главный скептик мастер-класса.

А способствовал этому академик Михаил Александрович Пальцев, бывший ректор «Сеченовки» - Первого московского мединститута, вице-президент РАМН. Человек, благодаря которому нам удалось провести в жизнь многие наши начинания. Он в свое время стал соавтором «дорожной карты» и порекомендовал очень грамотных экспертов в России, именно он разрешил провести мастер-класс в академических стенах, что обеспечило высокий уровень мероприятия. В медицинском истеблишменте Пальцев в то время был одним из самых передовых людей с точки зрения близости к фундаментальной науке. Его концепция «Медицины будущего» строилась на внедрении передовых методов молекулярной диагностики и лечения, и на трансляции результатов, полученных в лаборатории, - в клинику На английском, это называлось «from bench to bedside and back to bench», что можно перевести как «из лаборатории в клинику и снова в лабораторию». Собственно, это было как раз то, что делал Маккиарини на практике.

4

В 2010 году Владимир Дмитриевич Паршин был одним из лучших торакальных хирургов России. Послушав Паоло во время мастер-класса, посмотрев его материалы, он сразу понял, что перед ним - Мастер. В хирургических способностях Маккиарини Паршин не сомневался ни минуты. Он оценил сложнейшую технику представленных трансплантаций, но «научная» часть методики представлялась ему надуманной - явным преувеличением для эффекта. Не может пересаженный каркас обрасти сосудистой сетью! Это было бы слишком хорошо!

Однако ему не давало покоя: если только на минуту допустить, что методика действительно работает, - это спасло бы некоторых его пациентов. Среди них было двое практически безнадежных. Один из них - солдат, пострадавший во время срочной службы от дедовщины. Тяжелые травмы вызвали состояние комы, и парень в течение нескольких месяцев дышал через трубку, которая постепенно разрушила его трахею. Потом он пришел в себя, но говорить и дышать нормально уже не мог. Развился стеноз (сужение) трахеи, и Паршин в общей сложности сделал своему пациенту около десятка операций, каждый раз пытаясь при помощи стентов расширить узкое отверстие в дыхательном горле. Помогало лишь на время, потом отверстие затягивалось еще больше, и возможности - и пациента, и хирурга - были практически исчерпаны.

Еще была молодая девушка из Казахстана, которая в 2006 году попала в автомобильную аварию. Она заканчивала Казахский национальный университет им. Аль-Фараби, оставался месяц до госэкзаменов, а еще через три месяца они с мужем ждали рождения ребенка. Но ничему этому не суждено было произойти. Клиническая смерть, две нейрохирургические операции, множественные переломы и девять месяцев комы. Из комы она вышла, но трахея была разрушена. Мама повезла Жадыру в Китай. Там, в военном госпитале в Шанхае, ей девять часов оперировали переломы ног - справились и с этим, но просвет трахеи постоянно зарастал. Чтобы его расширить и дать возможность пациентке дышать, требовались частые медицинские манипуляции. Дважды уезжали домой, но снова возвращались в клинику в Китай по жизненным показаниям. Так три года! Мать через Интернет нашла клинику в Израиле. А еще раньше в своих поисках наткнулась на описание операции, которую сделал итальянский хирург Маккиарини: пересадил трахею, «выращенную» в биореакторе из собственных клеток пациентки на донорском каркасе. В Израиле Жадыре объявили, что она неоперабельна, тогда мама дозвонилась до Паршина и привезла дочь в Москву. Девушка испытывала сильнейший недостаток кислорода, ей не хватало дыхания не только на то, чтобы подняться по лестнице, но даже на небольшую прогулку по больничному коридору.

Владимир Паршин вспомнил слова Михаила Александровича Пальцева, которого знал лично и которому очень доверял.

– В какой-то момент хирургия и вообще привычная нам медицина достигают своего потолка. И нужен прорыв, - рассуждал Михаил Александрович.
– Нужен переход на другой уровень, где можно задействовать иные механизмы.

Паршин же, возможно, задумался о том, что и он сам в какой-то степени достиг потолка, и ему самому нужен переход на другой уровень. Но как страшно ошибиться - а вдруг новая технология не будет работать? Особенно страшно ошибиться в России, где не любят тех, кто выделяется из общего ряда. Даже если это ряд лучших. На своем достаточно высоком уровне он все-таки делал привычные и всеми принятые вещи, но была у него какая-то внутренняя неосознанная неудовлетворенность - ведь он может гораздо больше.

И вот шанс представился в виде этого самоуверенного, слишком хорошо одетого, богатого (это сразу видно) выскочки, который наверняка преследует какие-то корыстные цели. И Владимир Паршин принял вызов, конечно, заручившись поддержкой директора РНЦХ, профессора Сергея Дземеш-кевича и вице-президента РАМН Михаила Пальцева.

Нужно было торопиться - у пациентки из Казахстана (именно ее выбрал консилиум для первой трансплантации) оставалось не так много сил. Мы в фонде очень быстро сумели организовать короткую стажировку для хирургов в клинику Карреджи во Флоренции, чтобы они смогли понаблюдать за техникой трансплантации. Паршин и его коллега уложились в неделю, вернулись довольные.

– Оперирует он отлично, - констатировал Владимир Дмитриевич.
– Техника сложная, но я готов.

Гораздо труднее было найти в РНЦХ клеточных биологов, которые смогли бы за короткий срок освоить процесс обесклечивания донорской трахеи и воспроизвести его у себя в лаборатории. Во Флоренции этим занималась прекрасная женщина и очень квалифицированный биолог по имени Сильвия Баюгера. На ней держался весь процесс подготовки к трансплантациям. Именно она подбирала наиболее эффективные составы растворов для децел-люляризации (избавления от клеток и генетического материала) донорского органа, именно она в течение 17 дней (столько времени тогда требовалось для получения «чистого» каркаса) практически не выходила из лаборатории, через каждые два-три часа точно по звонку будильника меняя раствор. Она блестяще выполняла эту кажущуюся монотонной, а на самом деле ювелирную работу - от точного приготовления состава раствора и соблюдения этих интервалов зависело качество полученного каркаса - полуфабриката для будущего органа.