Мегагрант

– Есть сомнения, с пациенткой что-то не так?

– Нет-нет. На этот счет я спокоен. Просто странное ощущение испытал сегодня в этой клинике. Не среди друзей. Все время чувствовал, что меня в чем-то подозревают. Что я им что-то должен. Не могу объяснить...
– Он задумался, потом продолжил, уже с горячностью: - Но ведь я сделал все, что было возможно, даже больше! И ты, и Майкл (так он называл Мишу, на западный манер) - организовали все в такие сроки, без вас вообще этой операции не было бы! Почему такое отношение? Им все преподнесли на блюдечке, почему они даже не сказали «спасибо»?

– Дождемся завтрашнего вечера...

Но завтрашним вечером всеобщее ликование - операция прошла по плану, с пациенткой все хорошо, она даже пробовала говорить после наркоза!
– не могло заретушировать, заглушить это ощущение, о котором накануне говорил Паоло. Оно передалось и мне, и Мише во время «дружеского» ужина, организованного директором Центра. Было много тостов, в основном за то, что российской медицине все по плечу. Конечно, Паоло тоже поздравляли, но как-то сдержанно. Только Паршин не скрывал своего восхищения: «Оперирует он классно», - сказал он мне.

Миша, чувствительный ко всякого рода несправедливости и неловкости, все больше замыкался в себе, и я, уже изучив его, боялась, что он вот-вот встанет и уйдет. Но не знаю даже, как сказать, - к сожалению, или к счастью, - сделать это он не успел. Михаил Александрович Пальцев опытным глазом медика определил, что с Мишей что-то не так.

– Михаил Александрович, - обратился он к нему, перегнувшись через стол, чтобы никто не услышал (они были полные тезки), - вы хорошо себя чувствуете? Живот не болит? У вас бледность такая характерная...

– Вообще-то болит с утра. Перенервничал из-за операции.

– Поехали в больницу.
– Пальцев говорил уже твердо. Потом обратился к директору РНЦХ: - Отвезем его к вам?

В две минуты все было решено, и Мишу, который даже возразить ничего не успел, отвезли в Центр хирургии и поместили в реанимацию той же клиники, где лежала Жадыра, -с подозрением на острый панкреатит. Пальцев его спас, еще чуть-чуть, и Миша оказался бы на операционном столе. Но, слава богу, справились терапевтически. Уже утром его (как и нашу пациентку) перевели в обычную палату. Только в отличие от Жадыры, которой как уникальной больной были предоставлены все условия, Миша делил помещение со старичком, круглые сутки смотревшим по телевизору сериалы. Вдобавок, к нему то и дело наведывались доктора с одним и тем же вопросом: «Ну ладно, скажи по-свойски, какой гонорар вы заплатили Маккиарини?»

Миша возмущался и просил жену забрать его домой, но лечащий врач не отпускал. В конце концов дело чуть не закончилось трагедией: улучшив минуту, когда старичок задремал, Миша выключил телевизор, чтобы наконец немного поработать. Но не тут-то было - сосед по палате был начеку и набросился на президента фонда «Наука за продление жизни» с маникюрными ножницами. Срочно вызвали водителя, и Мишу перевезли в частную клинику.

Эта невероятная концовка в стиле черной комедии заставила нас задуматься - что же мы сделали не так? Конечно, общими, невероятными усилиями удалось спасти жизнь человека. Но освоить методику российские медики не сумели или не захотели. Ментальные противоречия стали спутником и причиной всех трудностей этого проекта. Нам постоянно задавали один и тот же вопрос: «Зачем все это нужно фонду?» Ответ, казавшийся нам очевидным, - благотворительные фонды для того и существуют, чтобы помогать, - совершенно не удовлетворял наших партнеров, людей, которые тем не менее воспользовались нашей помощью. В стенах РНЦХ мы не раз слышали намеки и прямые высказывания о том, что все фонды берут «маржу». У кого, у самих себя?

Мало того, состояние пациентки профессора Паршина ухудшалось так стремительно, что мы даже не успели совершить фандрайзинг, - собрать необходимые средства для оплаты трансплантации. Михаил Батин (вовсе не нефтяной или газовый магнат а «интеллектуальный бизнесмен», владеющий долей

в юридической компании) оплатил большую часть расходов. Для него это было делом чести. Другие сотрудники, в меру возможностей, тоже делали мелкие закупки на собственные деньги.

Что еще мы поняли из этого опыта? Деньги необходимы, но это не все. Это всего лишь 50% успеха для тех, кто не просто передает их нуждающимся, а вкладывает в развитие некой новой системы. Нужно организовать дело так, чтобы эти деньги реально работали.

На трансплантацию, которая была проведена 7 декабря 2010 года в РНЦХ в Москве, и предварительную подготовку к ней фонд потратил в общей сложности около 250 ООО евро и полтора года работы.

А Жадыра встала на ноги, заговорила по-китайски, продолжила учебу в университете. Она и ее мама Шолпан пишут Паоло письма и сообщают о новостях. Он ворчит, что у него и так много работы, а приходится им отвечать. Но видно, что ему это нравится. Все-таки «первая пациентка из России», - говорит он с гордостью, как будто речь идет о его собственной стране. Кстати, итальянцы в конце концов не стали требовать 6000 евро за подготовку трахеи - ее подарило России правительство Тосканы.

Глава 2

2011. Мистер Бейен

1

Главный врач Краснодарской краевой больницы № 1 профессор Владимир Алексеевич Порханов ворвался в приемную, продолжая что-то выкрикивать по мобильному телефону. Одновременно успел бросить пару фраз секретарю, пригласить в кабинет дожидавшегося посетителя и прокричать кому-то в примыкающей комнате: «Давайте уже наконец обедать». Он только что закончил операцию - обычно он оперировал пять-семь раз в неделю, но сегодняшняя выделялась из общего ряда - это была трансплантация пациенту обоих легких. Для России подобные операции уникальны, на тот момент это была вторая по счету.

По своему темпераменту Порханов не мог сидеть на месте и в прямом, и в профессиональном смысле слова. Он хотел, чтобы в его клинике было собрано все самое лучшее, это касалось не столько приборов (само собой разумеется), сколько всевозможных передовых методик. Не зная английского, он тем не менее требовал этого от персонала и с помощью коллег прекрасно ориентировался на международных конференциях и конгрессах в своей области, которые старался не пропускать, где бы они ни проходили. Если он встречал на своем пути интересного ученого, даже далекого от повседневной медицины, то вцеплялся в него клещами, приглашая в Краснодар с лекцией. Незнакомые люди сначала сторонились его, старались вежливо уклониться от приглашения, но в конце концов соглашались. Те, кто его знал, относились по-разному, - считали эксцентричным, жестким, прагматичным, конъюнктурным, много чего еще, но уважали безоговорочно. За профессионализм и смелость. Благодаря ему на базе клиники было создано несколько международных центров, куда приезжали оперировать зарубежные хирурги. Как правило, попав сюда один раз, человек возвращался снова и снова, чтобы вырваться из «правильных», устоявшихся будней, оказаться в водовороте искрометности, нетривиальных профессиональных решений, подпитаться этой энергетикой.

Несмотря на запредельную занятость и непредсказуемость хирургического расписания, Порханову удалось завести и поддерживать строгий распорядок дня с обязательным обедом. Он очень серьезно относился к питанию и считал, что именно это дает ему возможность в свои шестьдесят три сохранять форму и оперировать в полную силу. Заправляла в «порхановской кухне» Мария, женщина «с формами», как и многие южанки, веселая и ироничная. Она лично ездила на рынок, тщательно отбирая продукты, но часто разносолы доставляли специально из разных уголков края: обычно све-жевыловленную рыбу, случалось, и дичь.

– Ты попробовал?
– наседал он на гостя (а приглашались обычно приезжие коллеги, главные хирурги, зав. отделениями, если были свободны).
– Маша-ааа, ну что ты не предлагаешь ему ничего? Он же голодный сидит.

Сам же довольствовался скромными порциями. Во время обеда он мог говорить о разных вещах, с несколькими людьми сразу, шутить, каламбурить и при этом обдумывать какой-нибудь важный вопрос. Случалось, его внешний настрой менялся в одну секунду, он вдруг становился серьезным, и начиналось обсуждение не дававшей ему покоя проблемы.