Мегрэ и порядочные люди

— Сколько человек входило и выходило после этого?

— Постройте… Она попыталась заснуть, как снова позвонили. На сей раз у входной двери. Вошедший назвал свое имя: Ареско. Это южноамериканская семья, которая живет на втором этаже. Почти тотчас же проснулся ребенок. Мать не смогла его убаюкать, и ей пришлось встать и подогреть ему сладкую воду. До возвращения мадам Жослен и ее дочери никто больше не входил и не выходил.

Слушавшие его чиновники смотрели друг на друга с серьезным видом.

— Иначе говоря, — произнес следователь, — доктор Фабр покинул дом последним?

— Мадам Боше — это фамилия консьержки — настаивает на своих словах. Если бы она спала, то не стала бы утверждать так категорично. Но из-за ребенка она все время была на ногах…

— Она еще не ложилась, когда дамы вернулись. Выходит, ребенок не спал в течение двух часов?

— Похоже что так. Она даже стала беспокоиться и пожалела, что пропустила доктора Фабра, с которым можно было бы посоветоваться.

Присутствующие чиновники вопросительно поглядывали на Мегрэ, а тот стоял с недовольным видом.

— Нашел гильзы? — спросил он, повернувшись к одному из специалистов из отдела судебной экспертизы.

— Две… 6,35… Можно унести тело?

Мужчины в белых халатах ждали с носилками. В ту минуту, когда Рене Жослена, закрытого простыней, уносили из квартиры, в комнату неслышно вошла дочь. Она встретилась взглядом с комиссаром.

— Почему вы здесь?

Она ответила не сразу, проводила глазами санитаров, уносивших тело отца, и только, когда дверь снова закрылась, прошептала словно в забытьи:

— Мне пришла в голову одна мысль… Постойте…

Она подошла к стоявшему в простенке между окнами старинному комоду и выдвинула верхний ящик.

— Что вы ищете?

Ее губы дрожали, и она в упор посмотрела на Мегрэ:

— Пистолет…

— В этом ящике лежал пистолет?

— Многие годы… Когда я была маленькая, ящик запирали на ключ…

— Какой системы был пистолет?

— Плоский, голубоватый, бельгийской марки…

— Браунинг 6,35?

— Кажется… Я не совсем уверена… На нем выгравировано слово «Эрсталь» и какие-то цифры…

Стоявшие в комнате снова переглянулись, поскольку описание соответствовало пистолету калибра 6,35.

— Когда вы видели его в последний раз?

— Довольно давно… Несколько недель назад… Может быть, даже несколько месяцев… Кажется, как-то вечером, когда мы играли в карты… Карты лежали в том же ящике… Они и сейчас здесь… В этом доме у каждой вещи есть свое место.

— Но пистолета на месте больше нет?

— Нет.

— Выходит, тот, кто им воспользовался, знал, где его искать…

— Может быть, мой отец, чтобы обороняться…

В ее глазах был страх.

— У ваших родителей есть прислуга?

— Была служанка, но полгода назад она вышла замуж. После нее они нанимали еще двух других, но они не подошли, и мама решила взять приходящую, мадам Маню, которая работает у них с семи утра до восьми вечера.

Все это выглядело обычно, вполне естественно, не считая того, что безобидный человек, который недавно вышел на пенсию, был убит в своем кресле.

Что-то в этой драме настораживало, казалось нелогичным.

— Как чувствует себя мадам Жослен?

— Доктор Ларю заставил ее лечь в постель. Она не произнесла ни слова и смотрит немигающим взглядом, словно в беспамятстве. Она даже не заплакала. Похоже, у нее провал в памяти. Доктор просит у вас разрешения дать ей снотворное… Он считает, что ей лучше заснуть… Вы разрешите?

— Разумеется.

Разве Мегрэ узнает правду, даже если задаст несколько вопросов мадам Жослен?

— Я не возражаю, — добавил он.

Сотрудники отдела судебной экспертизы все еще работали с присущей им методичностью и хладнокровием. Заместитель прокурора попрощался и спросил:

— Вы идете, Госсар? Вы на машине?

— Нет. Я приехал на такси.

— Если хотите, я вас подвезу.

Сент-Юбер тоже собрался уходить, не преминув шепнуть Мегрэ:

— Я правильно сделал, что вызвал вас?

Мегрэ кивнул и уселся в кресло.

— Открой окно! — сказал он Лапуэнту.

В комнате было душно, и комиссара внезапно поразило, что, несмотря на летнюю жару, Жослен просидел весь вечер в комнате с закрытыми окнами.

— Позови зятя…

— Сейчас, шеф…

Доктор сразу же вошел. Он выглядел усталым.

— Скажите мне, доктор, когда вы уходили от тестя, окна в комнате были открыты или закрыты?

Он подумал, посмотрел на оба окна с опущенными шторами:

— Постойте… Не могу сказать… Попытаюсь вспомнить… Я сидел здесь… Мне кажется, я видел огни…

Да… Могу почти поклясться, что левое окно было открыто… Я отчетливо слышал шум улицы…

— Перед уходом вы не закрывали окно?

— С какой стати?

— Не знаю.

— Нет. Мне и в голову не пришло… Не забудьте, я ведь не у себя дома…

— Вы часто здесь бывали?

— Примерно раз в неделю… Вероника заходила к родителям чаще… Скажите, можно мне… Моя жена останется здесь на ночь, а я бы предпочел вернуться домой… Мы никогда не оставляем детей с няней на всю ночь… К тому же к семи утра я должен быть в больнице…

— А что вам мешает уйти?

Доктор был удивлен таким ответом. Вероятно, он уже считал, что находится под подозрением.

— Благодарю вас…

Было слышно, как доктор что-то сказал жене в соседней комнате, потом без шапки, с чемоданчиком в руке прошел через гостиную и смущенно попрощался.

Глава 2

Когда трое мужчин ушли, в квартире остались лишь мадам Жослен и ее дочь. Младенец консьержки после бессонной ночи, должно быть, уснул, так как в привратницкой было темно, и Мегрэ даже минуту колебался, нажимать ли на кнопку звонка.

— Что вы скажете, доктор, может быть, пойдем и выпьем по стаканчику?

Лапуэнт было открыл дверцу черной машины, но застыл в ожидании ответа. Доктор Ларю посмотрел на часы, словно от этого зависело его решение.

— Охотно выпью чашечку кофе, — произнес он значительно, чуть вкрадчивым голосом, каким, вероятно, разговаривал со своими больными. — Думаю, бар на перекрестке Монпарнас еще открыт.