Мегрэ в меблированных комнатах
Шрифт:
А тот, увидев молодого человека, даже свистнул от восхищения. Видимо, он решил, что дело закончено.
А оно только начиналось.
Глава 4
где рассказывается о допросе, во время которого Мегрэ ни разу не рассердился
Уже сидя в маленькой машине уголовной полиции, Мегрэ не переставал краем глаза наблюдать за Паулюсом, а инспектору Люка, который следил за комиссаром, показалось, что у его начальника какое-то необычное выражение лица.
Наручники парню не надели.
Он даже произнес одну фразу, какой Люка никогда не слышал от людей, которых только что арестовали.
Они завернули на бульвар Сен-Мишель и проехали мимо поливочной машины.
Немного дальше, между магазином перчаток и кино, показался освещенный солнцем красный навес табачного киоска.
И вдруг Паулюс, с видом школьника, который поднимает руку, чтобы попроситься в уборную, сказал:
— Нельзя ли остановиться на минутку? Я хотел бы купить сигареты.
Он вовсе не собирался сбежать посредством такой уловки. Это было бы слишком наивно. Нисколько не рассердившись, не сводя с него своих крупных задумчивых глаз, Мегрэ ответил:
— У меня в кабинете есть сигареты.
Комиссар с видимым удовольствием уселся за свой письменный стол.
— Садись!
Он не спеша просмотрел лежавшую на столе почту и отдал распоряжения инспекторам по поводу текущих дел. Потом открыл окно, набил трубку и протянул Паулюсу пачку сигарет.
— А теперь рассказывай.
— Вы знаете, это не я стрелял в инспектора. Клянусь вам. Впрочем, у меня и револьвера не было. Тогда, в «Аисте», у меня был игрушечный.
— Знаю.
— Ведь вы мне верите? Я не выходил из комнаты мадемуазель Клеман. Зачем бы я стал стрелять в инспектора?
— Тебе не хотелось уйти из этого дома?
— Конечно нет. — Он произнес это так быстро, с таким убеждением, что это было почти забавно. — Куда бы я пошел? Раз полиция явилась на улицу Ломон, значит, они знали, кто я такой. Значит, меня разыскивали. Следовательно, если бы я вышел из дому, меня бы тут же арестовали.
— Эта мысль пришла в голову тебе или мадемуазель Клеман?
— Мне. Я умолял ее, чтобы она меня не выгоняла, обещал быть послушным, не подсматривать, когда она раздевается.
— А ты не подсматривал?
— Только немножко.
— И долго ты собирался пробыть у нее в комнате?
— До тех пор, пока полиция обо мне забудет.
— Куда бы ты пошел?
— Наверное, к…
Он прикусил губу и покраснел.
— Продолжай!
— Не хочу.
— Почему?
— Потому, что не имею права выдавать секреты.
— Ты не хочешь называть имени своего сообщника? Это к нему ты собирался идти?
— Да. Но я не доносчик.
— Ты предпочитаешь расплачиваться за все один, даже если ты виноват гораздо меньше его?
— Я виноват не меньше.
В кабинете у Мегрэ перебывали десятки парней его возраста, которые для того, чтобы добыть денег, почти всегда по глупости становились нарушителями закона. Но такого, как Паулюс, он видел впервые. Некоторые, как только их арестовывали, сразу же валились на пол, начинали умолять, плакать, говорили о своих родителях, порой чистосердечно, а порой искоса поглядывая на Мегрэ, чтобы судить о том, какое это
производит впечатление. В большинстве случаев они были нервные, держались напряженно, нахально. Многие изливали свою ненависть ко всему и обвиняли общество.Паулюс же сразу послушно сел и спокойно закурил сигарету, не волновался и лишь вздрагивал, когда раздавался стук в дверь, всякий раз думая, что это его отец, которого он, казалось, боялся больше, чем тюрьмы.
— Кому из вас пришла в голову мысль ограбить кабачок на улице Кампань-Премьер?
— Мы надумали это вместе.
— Но ведь раньше в «Аист» ходил ты один.
— Да. Я зашел туда в первый раз случайно, несколько недель назад.
— Ты бывал в ночных кабачках?
— Когда водились деньги.
— Это ты придумал идти туда с игрушечным револьвером?
— Жеф… — Он запнулся, снова покраснел, а потом улыбнулся. — Я знаю, что вы в конце концов заставите меня сказать то, чего я не хочу говорить.
— А раз так, так лучше сразу выкладывай все!
— У нас существует экстрадиция [1] с Бельгией?
— Это зависит от преступления.
— Но ведь мы не совершили преступления.
— На языке закона это называется преступлением.
— Но ведь я не стрелял, не смог бы стрелять, даже если бы захотел.
1
Выдача преступника иностранному государству.
— Рассказывай, Паулюс. Если бы на твоем месте сидел твой товарищ, я убежден, что он сразу же выдал бы тебя.
— Наверняка!..
— Как его зовут?
— Он бельгиец. Зовут его Жеф ван Дамм. Ну что ж, говорить так говорить. Он был официантом в кафе.
— Сколько ему лет?
— Двадцать пять. Он женат. Женился три года назад, почти сразу, как приехал в Париж после военной службы. В то время он работал в пивной на Страсбургском бульваре и женился на статистке из театра. У них есть ребенок, мальчик.
Парень осмелел. Когда его сигарета догорела, он попросил другую.
— Где ты с ним познакомился?
— В баре возле Центрального рынка.
— Давно?
— Около года.
— Он тогда еще работал официантом?
— Постоянного места у него уже не было. Прирабатывал время от времени и еле перебивался.
— У тебя есть его адрес?
— А вы ничего не можете сделать его жене? Говорю вам точно, она здесь совсем ни при чем. Сейчас я вам все объясню, и можете мне поверить. Ее зовут Жюльетта. Здоровье у нее слабое, она всегда жалуется. Жеф говорил, что сам не знает, почему он на ней женился, и не уверен, что ребенок от него.
— Какой их адрес?
— Улица Сен-Луи, двадцать семь, в глубине двора, четвертый этаж.
Мегрэ записал адрес на клочке бумаги и прошел в соседний кабинет, чтобы проинструктировать Люка.
— Ну как, начальник?
Мегрэ пожал плечами. Дело оказалось почти чересчур простым.
— Итак, вернемся к Жефу и Жюльетте. Что ты говорил?
— Вы послали к ней инспектора?
Мегрэ утвердительно кивнул.
— Вот увидите, что я не соврал. Его там нет, а жена ничего не знает. Но только если вы ей передадите то, что я вам сейчас скажу, вы доставите ей огорчение, а она хорошая девушка.