Механический принц

Он то ли поперхнулся, то ли фыркнул:

– Моей единственной! Я уже когда-то слышал от тебя именно эти слова!..

– Уилл, что ты, я не… – Она оторопело покачала головой.

– Ты никогда не полюбишь меня, – сказал юноша безжизненным голосом.

Тесса ничего не ответила, и по телу его пробежала судорога, он вскочил, отбросил кресло в сторону и бросился к двери. Она смотрела, прикрыв рот ладонью, как Уилл пытается отпереть замок, руки не слушались, наконец он распахнул створку и выбежал из комнаты, хлопнув дверью.

«Уилл, – подумала она. – Уилл, неужели это был ты?» В глаза будто песку насыпали. Оказывается, она сидела на полу возле камина. Глядя в огонь, Тесса ждала слез. Но их не было – она так долго училась сдерживать их, что разучилась плакать совсем.

Девушка взяла кочергу, стоявшую на подставке рядом с камином, и сунула ее в самые угли. Нефритовый кулон на шее настолько разогрелся, что едва не обжигал кожу.

Она вынула раскалившуюся докрасна кочергу. Потом медленно сжала ее пальцами.

Несколько секунд Тесса ничего не чувствовала. А потом услышала чей-то крик – кто-то кричал далеко-далеко, но голос был ее. И тут будто повернулся ключик в замке, и она залилась слезами. Кочерга со звоном упала на пол.

Когда горничная прибежала на крик, Тесса сидела на полу возле камина и прижимала руку к груди, всхлипывая так горестно, что у Софи разрывалось сердце.

* * *

Софи отвела Тессу в ее комнату, переодела и уложила в постель. Потом промыла и смазала обожженную руку целебной мазью, пахнущей травами и специями. Этой же мазью Шарлотта в свое время вылечила ожог на лице Софи.

– Думаешь, шрам останется? – спросила Тесса скорее для поддержания разговора, потому что ей было, в общем-то, все равно. Боль от ожога и слезы хоть как-то помогли ей взять себя в руки, избавив от переполнявших эмоций. Теперь она казалась себе легкой и пустой, как морская раковина.

– Ну, наверно, останется, но не такой большой, как у меня, – честно ответила Софи, закрепляя повязку. – Ожоги здорово болят, но потом быстро заживают. Тем более, что я вовремя успела намазать его. Скоро все пройдет.

– Не пройдет, – пробормотала Тесса, глядя на руку. Потом она подняла глаза и посмотрела на Софи, как всегда прелестную, спокойную и терпеливую в неизменном черном форменном платье и белом чепце, из-под которого виднелись кудряшки. – Прости меня, Софи. Ты оказалась права насчет Гидеона, а я ошиблась. Мне следовало прислушаться к твоему мнению. Ты никогда не ошибаешься в мужчинах и всегда права. Если ты скажешь, что кто-то действительно заслуживает доверия, я тебе поверю сразу.

– Я понимаю, о чем вы, мисс! – просияла Софи. Когда она улыбалась так, даже незнакомые люди забывали про ее шрам.

– Мне следовало доверять тебе…

– Мне не следовало так сердиться на вас. По правде говоря, я сама не знала, как он поступит. И не была в нем так уверена, пока не увидела его в карете с вами.

– Наверно, здорово, что теперь он будет жить здесь, – заметила Тесса, теребя краешек простыни, – вы сможете постоянно видеться…

– Это просто ужасно! – перебила ее Софи, едва не плача. Тесса застыла в испуге, недоумевая, что она сказала не так. Зеленые глаза Софи были полны слез. Голос ее задрожал: – Если он будет жить здесь, то увидит меня такой, какая я есть, – простой служанкой! Не надо было мне встречаться с ним! Миссис Бранвелл не из тех хозяев, что запрещают своим слугам иметь поклонников, но мне самой следовало понять, кто он и кто я. Не быть нам вместе! – Она попыталась вытереть слезы, но они хлынули по обеим щекам, по целой и по обезображенной шрамом. – Если я позволю себе лишнее, то потеряю все! А он не рискует ничем…

– Гидеон совсем не таков!

– Он сын своего отца. Разве этого мало? Не то чтобы я собиралась за него замуж, я простая мирянка, но ведь он увидит, как я разжигаю камины, вожусь со стиркой…

– Если он любит тебя, то все это неважно!

– Еще как важно! Не думайте, что все настолько благородны, как вам кажется, мисс!

Тесса вспомнила, как Уилл сидел, уронив лицо в ладони, и как он сказал: «Тесса, если любишь его, то, пожалуйста, не говори ему ни слова из того, что я рассказал».

– Знаешь, Софи, благородство порой принимает весьма причудливые формы. Вдобавок неужели ты хочешь стать Сумеречным охотником? Разве не лучше…

– Еще как хочу! Больше всего на свете! Я всегда об этом мечтала.

– Кто бы мог подумать!

– Я мечтала выйти замуж за господина Джема… – смущенно призналась Софи, теребя краешек одеяла. – Вы же не разбили пока ему сердце, не так ли?

– Нет, – ответила Тесса. Зато разорвала свое пополам. – Я ни за что не разобью его сердце.

Глава 21 Горящие уголья

О брат мой, боги так добры!..Бегут года, проходят дни,И жизнь и смерть к тебе щедры,Теперь покойся с миром, спи.Спасибо, жизнь, за звук шагов,Любимой шепот, шлейф духов,Спасибо, жизнь и смерть! ДарыДостойны, брат, твоей любви.Алджрнон Чарльз Суинберн,«Триумф времени»

Из-за полуоткрытой двери Джема неслись звуки скрипки. Уилл задумчиво постоял, прислонившись к стене. Он просто с ног валился, ни разу в жизни он не чувствовал себя таким обессиленным. Когда он вышел из дома на Чейн-уолк, в крови у него бушевал вихрь энергии, который теперь иссяк, оставив лишь усталость и пустоту.

Хотя он и выбежал из гостиной, хлопнув дверью, Уилл все же надеялся, что Тесса окликнет его, но нет. Он не мог забыть ее глаз, серых, как грозовые тучи.

«Джем сделал мне предложение, и я сказала „да“». – «Ты любишь его?» – «Я его люблю».

И вот он стоял перед дверью, не зная, зачем пришел. Может, хотел заставить Джема отступиться, если это вообще возможно. А может, просто по привычке, ведь столько лет он искал здесь утешения. Он толкнул дверь и шагнул в хорошо освещенную комнату.

Джем сидел на сундуке в изножье кровати, держа скрипку на плече. Закрыв глаза, он водил смычком по струнам, но когда его побратим вошел в комнату, уголки губ поползли вверх, и он спросил:

– Уилл, это ты?

– Да, – ответил Уилл, застыв на пороге не в силах войти.

Джем перестал играть и открыл глаза:

– Телеман, фантазия для скрипки ми-бемоль мажор. – Он отложил скрипку и смычок. – Заходи, не маячь в дверях, это действует мне на нервы.

Уилл сделал еще пару шагов. Он столько часов провел в комнате друга, что знал ее не хуже своей. Вот нотные тетради Джема, футляр для скрипки, где она лежит, когда Джем не играет, окна с решетчатыми переплетами, сквозь которые льется солнечный свет. Сундук, который он привез из самого Шанхая. Трость с нефритовым набалдашником у стены. Шкатулочка с изображением Гуаньинь, в которой Джем хранит свое «лекарство». Кресло, в котором Уилл проводил бессонные ночи у постели Джема, следя за его дыханием и молясь.