Механическое сердце Fatum

— Не нравиться мой live? Не всем дано быть гением […] а все равно все скажут: «Блять, это жара, Хован!»

Стоило ему прерваться, как со всех сторон из открытых окон проснувшихся домов начали раздаваться крики:

— Хован, заткнись!

— Хорош орать, Хован!

— Заебал, дай выспаться нормально!

— Завалитесь, эй! — прикрикнул Хованский. Он поднял с лавки кем-то позабытый шарф и обмотал им шею. — Смелости не хватает вылезти днём из своих каморок? То же мне… Вампиры, блять! Света боятся. А я не боюсь, ясно вам!

Замахнувшись пустой бутылкой, Юра забросил её в большой мусорный контейнер, сплюнул и побрёл прочь.

Ветер пронёс по дороге шуршащий пакет. Хлопками закрылись распахнутые окна. Из мусорного контейнера, куда только что приземлилась запущенная в полёт стеклотара, с кряхтением высунулась голова Большого Русского Босса.

— Хованский, вот сука, — с хрипом пробормотал он, зевая, и с его головы свалилась пластмассовая корона.

***

Стена, хоть и носила такое название, собственно стеной не являлась. Это было сооружение из камней и строительного мусора, от которого расчистили окраины, больше всего пострадавшие в событиях двухмесячной давности. Перетянутые оборванными линиями электропередач и в некоторых местах — колючей проволокой, двухметровые конструкции служили своеобразным символом, «защищающим» город. Защитники из них, признаться, были ужасные: в некоторых местах стена и вовсе была испещрена огромными дырами.

Единственной вещью, по-настоящему внушающей ужас, были Ворота, о которых если и говорить, то обязательно с большой буквы. Именно к ним и подошёл Хованский.

Большая железная конструкция метра в два высотой, двустворчатая, массивная, с отколовшимся углом на одной стороне и трещиной на другой была принесена с военного склада. Четыре отверстия два на четыре сантиметра были продавлены в одной из створок. Хованский повертел в руках ключ и убрал его в карман — его время ещё не пришло.

С возвышения по левую сторону Ворот спрыгнул Джарахов. Пробравшись по ящикам и коробкам, приставленным к стене, он подошёл к Хованскому и кинул ему пластиковый контейнер с бутербродами, который Юра не поймал.

— Какой ты косорукий, — проворчал Эл. — Кто тебе вообще «1703» доверил?

— Мирон, бля, сам доверил. Не выёбывайся тут.

Пинком освободив ящик из-под кучи мусора, которая чудом не посыпалась сверху, Хованский присел. В горле пересохло и Эльдар протянул ему бутылку воды.

— Сегодня ночью будет жарко, — сказал он.

— Мирон будет?

— А кто же ещё? Сегодня пополнение. ATL уже закончил, но его только старичкам подавать, а кого ещё просить? Кто сможет правильно всех настроить? Генка ведь… Ну, ты знаешь.

— Его что, так и не нашли?

Выпив всю воду, Юра выкинул бутылку в кучу мусора, разбросанного здесь едва ли не всюду. Эльдар почти что сделал ему замечание: когда придётся мусор убирать, именно Хованский откажется одним из первых, — но в последний момент передумал. Вместо этого, помолчав, он ответил коротко:

— Нет. — Больше не требовалось ни одному, ни другому. Не покидая город на протяжении последних восьми недель и лишь изредка спускаясь в метро, Джарахов и Хованский лучше всех знали, что происходит днём на поверхности.

Где-то вдалеке послышался шум моторов. Юра встал с насиженного места, отряхнул испачкавшиеся в песке джинсы.

— Надо посмотреть, кто там сегодня, — сказал Джарахов. — Вчера Яникс был, но он и слинять мог.

— Яникс встречать никого не будет. Я, вообще-то, думал, что делать это будешь ты.

— Я? Не, я наверху всю ночь отжигал. Сейчас махнусь местами с Усачевым и спать. Сегодня надо быть готовеньким. — Эл покряхтел слегка охрипшим голосом и побежал к окраинным домам.

Хованский выждал минут десять, затем достал из кармана ключ. Маленькая медная подвеска два на четыре с продавленными цифрами «1703» с лёгкостью помещалась на большой ладони. Вложив её в одно из специальных углублений, Юра с силой надавил: «Ну, слушайся меня, блять, что ли». И Ворота поддались.

Красные всполохи под верхним сводом сформировали временный механизм. Через цепь ремней, шестерней и других передач железная конструкция, сымитировав скрипящий звук, отворилась вовнутрь, открывая виды города тем, кто стоял снаружи, а Хованскому — лица двухсот растерянных человек.

Но не все из тех, кто находился за Воротами, подошёл так близко. Техника остановилась за сто метров от мнимой границы города, вместе с людьми, которые вели её — некоторые и вовсе не захотели покидать водительских кресел. Дмитрий и Руслан, хоть и стояли ногами на земле, от транспорта своего вообще не отходили.

— Дешёвые понты вся их защита, — сказал Ларин Соколовскому.

— Надо вернуться на базу, — ответил тот. — Пополнить запасы топлива, еды, и отправляться дальше. Хованский клоун, конечно, но своё дело знает. К тому же, здесь должны быть те, кто остановит его, натвори он херни.

«И эти люди отдали ему ключ, — подумал Ларин. — Поступка глупее и быть не могло». Вслух он сказать этого не мог. Ни к чему Руслану знать подробности — кто-то из них должен был сохранить непредвзятое к происходящему отношение. Ларин развернулся и зашагал прочь.

— Две недели, бля! — заорал Хованский ему в спину.

— Окей! — для формальности Руслан махнул ему рукой.

— Надеюсь, через две недели нас встретит не Хованский, — догнав Ларина, признался Соколовский. — Видеть рожу его порядком надоело.

— А кто ещё? — язвительно пробормотал Ларин. — Он же у нас «гангстер». Последний защитник, мать его.

Когда Руслан обернулся, чтобы посмотреть, до сих пор ли Хованский провожает Ларина испепеляющим взглядом, лицо питерского гангстера исчезло в щели закрывающихся ворот.

***

Больше Ларин не сказал ему ни слова. Когда колонна неожиданно остановилась и всех попросили выйти, Мэд увидел, что они наконец достигли пункта назначения. Перед ними вырос огромный город, раскинувшийся далеко вперёд и растянувшийся во все стороны. Жалкое подобие стены (или насыпи мусора, чем именно это являлось, понять было сложно), окружило белеющие под чистым небом многоэтажки, которые виднелись за завалом. В проёме широко раскрытых ворот стоял человек.

— Да это же Хован! — восхищённо прошептал кто-то рядом.

«Его знают?» — подумал Мэд.

— Не толпимся, не расходимся! — он смотрел, как мужчина перед ним собирает на себе внимание всех людей. Это был высокий человек в длинной тёмно-синей куртке, расстёгнутой, кроссовках и грязных джинсах, почему-то с шарфом, хотя воздух в городе был тёплым. Гораздо теплее, чем за его чертой, заметил Мэд. Но запрыгнувшего на деревянный ящик Хованского погода, казалось, вообще не беспокоила.

— Ну что, всем меня видно? — громко уточнил он. — Итак, пару слов о том, что вы всегда можете уйти. Здесь вас никто держать не будет.