Механизм влияния

Он начал проектировать концепцию на годы вперёд: часть инфраструктуры Fortinbras уже была задействована в аналитике, но теперь настало время масштабировать её в сторону будущего ИИ. Внутри Novapuls, под видом отдела перспективных разработок, было решено создать скрытое RD-подразделение, юридически оформленное как швейцарская исследовательская компания. В неё должны были войти молодые учёные — математики, нейрофизиологи, криптографы, системные архитекторы. Август лично составлял список потенциальных направлений, по каждому из которых была заложена идея на 5–10 лет вперёд. Первые задачи казались простыми: построить фреймворк для тестов трансформер-архитектуры на базе серверов, собрать датасет для обучения на основе публичных текстов, создать примитивную инфраструктуру предобработки данных. Это было начало. Он не называл это ИИ. Он называл это «структурой внимания».

Второй этап — инвестиции в стартапы, занимающиеся обработкой больших данных. Через доверенных лиц он стал инициатором встреч с представителями NVIDIA, обсуждая будущее параллельных вычислений и роль GPU. Некоторые из идей, высказанных на таких встречах, позже легли в основу CUDA — а Август уже фиксировал в планах вложения в компанию задолго до роста её капитализации. Внутри Fortinbras обсуждался запуск предшественника PyTorch — на другом языке, но с тем же модульным подходом.

Цель оставалась прежней: к 2006 году — создать версию мини-GPT, способную обрабатывать краткие последовательности текста, генерировать логичные ответы и масштабироваться до 1,5 миллиарда параметров к 2010 году, когда рынок будет готов к настоящему прорыву.

В своих записях Август вывел: «ИИ — это не код. Это поток. Его нельзя остановить. Но можно — направить. И стать берегом». Он не хотел монополии. Но хотел стать тем, кто определяет направление. Он знал, что к 2010 году ClearSignal, ChatGPT-подобные модели и медиасеть Fortinbras должны объединиться в единую систему. Архитектуру, в которой аналитика, генерация смысла и распределение информации будут связаны напрямую — без посредников, без задержек. Она должна стать универсальным инструментом управления вниманием, данными, логистикой и капиталом. И теперь у него была возможность заложить первые кирпичи — тихо, точно, незаметно. Словно тень, опережающая шаг.

Цюрих. Вика, участвующая в хакатоне молодых технологов, сталкивается с насмешкой — вначале. Но всё меняется, когда её модель визуализации эмоционального резонанса начинает показывать динамику пользовательского восприятия лучше, чем сухие графики. Она делает то, что не могли сделать алгоритмы — превращает данные в переживание.

— Вы недооцениваете эмоции, — говорит она вслух, проводя пальцем по экрану, на котором SP 500 дрожит, словно живой организм. — Люди не рациональны. Особенно, когда теряют деньги.

— Это график, а не сердце, — пробует возразить один из математиков.

— А ты послушай, как он стучит, — улыбается она.

Но в итоге её мысли остались вне зоны понимания. Один из кураторов проекта, не скрывая скепсиса, заметил, что «эмоциональная визуализация — это красиво, но неоперационально», а сам эффект списали на «предсказуемую реакцию системы на заранее вшитые параметры». И хотя график буквально пульсировал в такт рынку, а динамика совпала с последующими реальными изменениями на бирже, участники предпочли сделать вывод: совпадение. Не восприняли идею. Не услышали язык эмоций, который она так старательно переводила в цифры. Это был тот случай, когда результат говорил сам за себя, но аудитория отказывалась его слушать — потому что форма казалась слишком новой, слишком «непрофильной».

Она надеялась, что смогла привлечь внимание специалистов по её направлению, но этого не случилось. Темы, которые казались ей живыми и точными, словно растворились в шуме академической привычки. Она ушла с мероприятия с пустотой внутри — как будто потратила не просто часы, а кусочек веры в то, что её идеи могут быть услышаны. Обсуждая это с Андреем, Лёшей и Августом, она даже впервые позволила себе признаки апатии.

И тогда, как в точке опоры, снова появился Артём. Он предложил отвлечься. Не в галерею, не в театр, не в какую-нибудь светскую встречу. Он повёл её в бар. Самый обычный, с деревянной стойкой, мягкими лампами и запахом кофе и дешёвого виски. Бар, куда по вечерам заглядывали банковские служащие, консультанты и аналитики из центра Цюриха. Вика вначале удивилась — такой выбор совершенно не вписывался в образ аккуратного и всегда сдержанного Артёма. Но он только пожал плечами: «Иногда нужно слушать реальность — без фильтров».

Они сидели у окна. Музыка была не слишком громкой. Артём заказал ей горячий шоколад, себе — бокал красного. Он не говорил о презентации. Не обсуждал провал. Просто открыл ноутбук, показал один из графиков и сказал:

— Слушай, тут в графике эмоции — честно, ты была права.

Вика смотрела на него — и впервые почувствовала, что быть понятой одним человеком — иногда больше, чем быть услышанной сотней.

В этот момент у неё больше не было чувства провала. Было ощущение начала чего-то важного.

Швейцария. Лёша, в своей комнате общежития, поздно вечером запускает ClearSignal. За окном — ровный свет фонарей, за спиной — кипа учебников и незаконченный отчёт по вычислительной логике. Он открывает интерфейс системы и, впервые за долгое время, отключает все фильтры: ленты новостей, финансовые отчёты, анонимные форумы, колебания словаря в онлайн-дискуссиях, паттерны поведения инвесторов. Он загружает поток — сырой, пульсирующий, живой.

Модель начинает выдавать первые сигналы. Предположения. Корреляции. На экране появляется прогноз движения по акциям Nokia, затем — поведенческий сдвиг в отчётности Deutsche Telekom. Через мгновение — метка интереса к восточноевропейским металлургическим компаниям. Слова складываются в графики, графики — в выводы.

— Это не может быть так точно… — шепчет он, вглядываясь в экран.

Он проверяет. Сверяется с независимыми источниками. И — снова совпадение. И снова.

Он прислоняется к спинке кресла, слушает, как система «думает». Не голосами — смыслами. И пишет Савве:

— Странное чувство… будто она шепчет ответы раньше, чем я задаю вопрос.

Ответ пришёл почти сразу:

— Ты начинаешь доверять машине?

— Нет. Я просто вижу, что она видит больше, чем человек.

Савва поставил многоточие. Потом добавил:

— Она ведь не человек. Она не чувствует. А значит — не колеблется.

— Но если она точнее нас — тогда кто мы? — написал Лёша.

Была долгая пауза. Потом короткий ответ:

— Мы — те, кто должен понимать, что делает она. Пока это ещё возможно.

Но именно в этот момент произошло нечто удивительное. Проверяя очередные прогнозы и сопоставляя их с внешними источниками, Савва и Лёша обнаружили странное отклонение. Один из отчётов ClearSignal содержал уверенный прогноз роста акций известной технологической корпорации, однако, при детальной проверке оказалось, что использованные данные либо были интерпретированы неверно, либо вовсе не относились к анализируемой компании. Лёша первым заподозрил сбой: «Здесь нет логики. Система как будто… придумала это». Он выслал отчёт Савве. Тот перепроверил всё по цепочке — от логов до парсинга. Ошибка была в самом выводе. Система сделала умозаключение на основе неполных данных, выстроив ложную корреляцию между упоминаниями в прессе и реальными показателями отчётности.

Савва написал Августу, прикрепив файл и краткое резюме: «Похоже, это первая критическая ошибка алгоритма. Мы это не закладывали».

Август ответил через десять минут: «Это нормально. Продолжайте наблюдение. Не вмешивайтесь».

А сам задумался. Галлюцинации алгоритма. Уже? Возможно ли это в обычном алгоритме с конкретными параметрами? Он ожидал этого — когда архитектура достигнет определённого уровня сложности. Но не на таком этапе. Не в такой ранней фазе. И всё же — это происходило. Машина начинала не просто анализировать, а воображать. Пусть случайно. Но уже сейчас это означало: система начала формировать внутреннюю когерентность. Не факт — объективную. Но — рабочую. И это было лишь началом.