Механизм влияния

Артём медленно перевёл взгляд на неё:

— Ты сейчас серьёзно?

— А ты думаешь, рынок серьёзен? Ты видел NASDAQ в апреле? Это истерика в трёх актах. Сначала паника, потом надежда, потом снова паника, только уже в шляпе.

Он вздохнул.

— Ты сводишь экономику к метафорам.

— Я делаю экономику человечной. Тебе просто надо расслабиться. Хотя бы на 3%. Или хотя бы изображать эмоции, когда я рассказываю гениальные вещи.

— У тебя есть критерий гениальности?

— Да. Если это вызывает твою полуулыбку — уже не зря старалась.

Он действительно слегка усмехнулся. Почти незаметно. Но она увидела. И немедленно ткнула в него ручкой:

— Вот! Вот это была реакция! Зафиксировано. Первая улыбка человека-железяки, январь 2002 года. Этот день войдёт в историю!

Он покачал головой:

— Ты невозможна.

— Я эмоциональная составляющая фондового рынка. Привыкай.

— Придётся.

Но уже на третьей встрече он начал поддаваться. Она увлекала.

Он пытался говорить цифрами, она переводила в истории. Он рисовал график — она придумывала, как он «чувствует себя».

— Смотри, этот пик — это как грустный кот, которого забыли покормить. Он вскарабкался на диван, мяукнул — и всё рухнуло, — говорила Вика, обводя пальцем линию.

— Это SP 500 за третий квартал, — сухо отвечал Артём, но уголки его губ дрогнули.

— А вот тут? Видишь, это похоже на коня, который резко остановился. Типа «Я бегу, бегу… нет, не сегодня». Или на моего младшего брата, когда его зовут мыть посуду.

Он засмеялся. Впервые — громко. Настояще. Она, конечно, немедленно это зафиксировала:

— Артём смеётся! Срочно — нужно фото! Событие астрономического масштаба!

— Просто ты превращаешь рынок в зоопарк, — сказал он, вытирая слезу от смеха.

— А ты разве не знал, что биржа — это и есть зоопарк? Только билеты дорогие, никто не кормит и чуть что обезьяны обкрадывают кассу.

Он начал ловить себя на том, что стал ждать этих встреч. Не ради данных. А ради того, как она превращала сухую теорию в живую импровизацию.

— А это? — спросил он, показывая ей график с резким падением.

Вика посмотрела и сказала:

— Это не падение. Это когда ты идёшь на экзамен, думая, что выучил всё, а преподаватель начинает с фразы: «Сегодня мы не по учебнику…»

Они хохотали до слёз. И где-то в этом смехе родилось то самое равновесие — странное, невозможное, но настоящее.

А однажды им пришлось делать интервью с преподавателем психологии — формально, как часть проекта. Вика настояла, чтобы они подошли к нему «как живые».

— У нас вопрос, — начала она, устроившись в кресле кабинета. — Как вы думаете, фондовый рынок — это ближе к стаду оленей или к толпе фанатов на концерте Бритни Спирс?

Артём закрыл глаза.

— Я официально отказываюсь от авторства этого вопроса.

Профессор засмеялся, но ответил. И потом сказал: «Вы самая странная пара аналитиков, которых я видел. Но в этом что-то есть».

С этого всё и пошло.

Вика начала приводить ему книги по теории эмоций, которые читала до сна, а он — статьи с Bloomberg, которые обсуждал с отцом за ужином. Они учились друг у друга. Спорили. Кричали. Один раз она сравнила его эмоциональный спектр с «деревянной зубочисткой», а он — её с «корейской воной».

Но было и весело. Однажды после лекции они решили прогуляться по соседнему швейцарскому городку. Каменные улицы, черепичные крыши, вывески булочных и антикварных лавок создавали ощущение, что они попали в иллюстрацию к дорогому учебнику по архитектуре и сыру.

Они зашли в маленькое кафе с видом на озеро, заказали по чашке горячего шоколада (Артём, заказал без сахара, разумеется, но что характерно от имбирного печенья что подавалось вместе с напитком — он не отказался), и начали вспоминать биржевые анекдоты. Кто первый засмеётся, тот платит.

— Инвестор развёлся с женой, потому что она не прошла due diligence, — заявила Вика.

Артём фыркнул, но держался. Потом выдал:

— Трейдер говорит психотерапевту: «Я слишком волатилен». Тот отвечает: " Поверьте, с Вами еще всё хорошо. Перед Вами я принимал Nasdaq".

Смеялись оба. По дороге обратно Вика нашла статую какой-то средневековой дамы с суровым выражением лица и сказала:

— Она явно в шорт-позиции против настроения. Смотри, даже взгляд вниз.

— Я сдаюсь. Ты сделала этот город метафорой рынка.

— Он и есть рынок. Красивый, запутанный и местами дорогой, — усмехнулась она.

В тот вечер что-то изменилось. Они уже не просто работали вместе. Они шли рядом. Разговаривали. И понимали, что хотят продолжения — не только проекта.

— У тебя мышление не в порядке. И это комплимент, — сказал Артём на четвёртой неделе.

— У тебя — в порядке. И это угроза.

В какой-то момент он начал приходить раньше на встречи. Начал улыбаться не только в момент победы. И однажды, после долгого вечера редактуры презентации, он посмотрел на неё иначе. Не как на партнёра. Не как на сумасшедшую. А как на кого-то, кого хочется слышать.

— Знаешь, ты как рынок. Хаотична. И непредсказуемо правильна.

— А ты — как аннотация учебника. Сухой. Но иногда удивляешь.

Они оба засмеялись.

Проект они защитили на «отлично». Презентация вызвала бурю эмоций — именно этого они и добивались. На последних слайдах был смешной коллаж: медвежий рынок — в виде мишки с тапками, а бычий — как суровый бык в галстуке.

— Ты думаешь, мы когда-нибудь поработаем вместе по-настоящему? — спросила она после финала.

— Думаю, мы уже работаем. Просто пока это называется «учёба».

Они молчали, стоя у окна.

Их проект закончился. Но дружба — только начиналась.

Глава 2.2 Андрей. Уверенность в голосе (дополнение к главе)

Андрей стоял у книжной полки в кампусном магазине и в третий раз пересчитывал цену книги по поведенческой экономике. Он уже переводил её стоимость из швейцарских франков в доллары, потом — в гривны, а потом зачем-то снова в франки, как будто пересчёт мог уменьшить сумму. Цифры были упрямы.