Мехлис. Тень вождя
Шрифт:
Нередко бывший начальник Главного политуправления по укоренившейся привычке рубил сплеча. Будучи членом Военного совета 6-й армии, он заподозрил командира 19-й железнодорожной бригады полковника А. Н. Ткачева во вредительстве на том основании, что офицер, исходя из боевой обстановки, подорвал мосты через Дон. Его с трудом удалось убедить, что только эта мера и не позволила фашистам форсировать реку. [168]
Выразительный случай привел в своих воспоминаниях командир 108-й стрелковой дивизии в годы войны генерал-майор П. А. Теремов, его свидетелем он стал на НП командующего 50-й армией генерал-полковника И. В. Болдина. Командарм вместе с членом ВС Брянского фронта Мехлисом наблюдали за нашими бомбардировщиками, двигавшимися к линии фронта. Обрушивая бомбовый груз на вражеские позиции, самолеты ложились в пике и скрывались из виду за верхушками деревьев. Неожиданно Мехлис заявил, что они бомбят свои части. Болдин
168
Кабанов П. А. Стальные перегоны. М., 1973. С. 138.
По указанию Болдина автор воспоминаний быстро направился в 413-ю стрелковую дивизию, наступлению которой помогали авиаторы. Только оперативный доклад ее командира на НП командующего армией о том, что летчики отбомбились отлично, спас их от трибунала. [169]
Было бы несправедливым скрыть от читателя, что в нашем распоряжении есть и иные мнения о личных и деловых качествах Мехлиса. В октябре того же 1943 года к нему обратился член Военного совета 63-й армии Запорожец с просьбой поддержать его ходатайство о переводе с Центрального фронта на Брянский, в непосредственное подчинение к Льву Захаровичу. В свое время, напомним, Запорожец сменил Мехлиса на посту начальника Главного управления политпропаганды, но потом пошел «на снижение» — стал членом Военного совета фронта, а позднее — уже и армии. Ностальгия по былой власти или какие-то другие мотивы водили рукой Александра Ивановича, но на елейные слова он не поскупился: «Стиль вашей работы, отношения к людям, умение спаять коллектив и на него опираться — крепко требовать и чутко относиться — это стиль сталинской работы, и у вас, Лев Захарович, я… многому научился…
169
Теремов П. А. Пылающие берега. М., 1965. С. 47.
Очень прошу вас, Лев Захарович, возьмите меня отсюда, потому что меня здесь будут еще раз гробить…» [170]
Высоко, как «умного, энциклопедически образованного, очень энергичного, но вспыльчивого и самолюбивого» человека, оценивал его начальник ПУ Волховского фронта К. Ф. Калашников. [171]
Выходит, находились люди, верившие в покровительство нашего героя и довольные работой под его руководством.
Определенный отпечаток на кадровую политику Мехлиса наложило упразднение в Красной Армии института военных комиссаров и установление полного единоначалия. Конечно, Мехлису нелегко было переломить себя, пересмотреть укоренившиеся еще с времен Гражданской войны представления о подавляющей роли комиссара. Он всеми силами противился ликвидации этого института.
170
РГАСПИ, ф. 386, on. 1, д. 51, л. 2.
171
Калашников КФ. Право вести за собой. М., 1981. С. 78.
Как вспоминал главный маршал артиллерии Воронов, Щербакову и Мехлису стало известно содержание донесения, которое он послал Сталину под впечатлением увиденного под Сталинградом в августе 1942 года. «Я докладывал Верховному, — писал Николай Николаевич, — что нужны весьма срочные меры для поднятия авторитета командиров, чтобы они могли полностью, единолично отвечать за все хорошее и плохое… Нужно признать, что разветвленный институт военных комиссаров в армии на данном этапе является простым переносом в современную армию давнишнего и устаревшего опыта гражданской войны 1918–1921 гг. Необходимо как можно скорее перейти к единоначалию». По свидетельству Воронова, настоящий и бывший начальники Главного политуправления решительно возражали против этого. А когда решение все же состоялось, Мехлис в кругу своих приближенных отзывался о Воронове не иначе, как о «ликвидаторе комиссаров».
В силу партийной дисциплины он, однако, вынужден был предстать поборником введения единоначалия. Оформивший это решение указ Президиума Верховного Совета СССР от 9 октября 1942 года он публично назвал «основной вехой» в той реорганизации Вооруженных сил, которую Ставка проводила по ходу войны. На совещании заместителей командиров полков по политчасти Волховского фронта в начале января 1943 года он даже призвал «несколько посторониться перед нашим командиром, дать ему ход, дать ему возможность быстрее и тверже почувствовать себя полновластным командиром-единоначальником». [172] Несколько непривычно для него, но факт: член Военного совета фронта даже взял под защиту тех из командиров,
кого «по самому пустяковому поводу, по случайной обмолвке» привлекали к партийной ответственности. «Разве мы так воспитаем единоначалие?» — сакраментально вопрошал он.172
РГАСПИ, ф. 386, оп. 2, д. 2, л. 90.
В отношении командных кадров у него со временем появилась характерная черта: он мог допустить снисхождение к офицеру ротного, полкового звена и за редким исключением ничего не спускал первым должностным лицам дивизий, корпусов, армий.
На Волховском фронте, например, он вступился за бывшего командира полка Колесова, безосновательно привлеченного к партийной ответственности. А по ходатайству главного хирурга фронта профессора A.A. Вишневского добился ордена для майора мед-службы Берковского, которого незаслуженно обходили наградами. На Западном фронте он активно способствовал восстановлению в прежней должности заместителя командира 91-й гвардейской стрелковой дивизии по тылу подполковника интендантской службы И. В. Щукина.
С другой стороны, на том же Западном фронте за пьянство в 8-й гвардейской артиллерийской бригаде по настоянию Мехлиса были строго наказаны командир и начальник политотдела. Причем политработник — сильнее: его сняли с должности. Не погладили по голове и командира 222-й Смоленской стрелковой дивизии генерал-майора Ф. И. Грызлова, когда член Военного совета фронта узнал, что комдив злоупотребляет награждениями подчиненных, особенно женщин-медработников. Приказом по фронту Грызлову объявили выговор, при этом наркому обороны ушло ходатайство о снятии его с должности.
…А командующего — «в карман»
Чем выше пост — тем больший спрос. Это неплохой принцип действий для руководителя, если, конечно, при этом ему не изменяет объективность. А вот это утверждать в отношении Мехлиса едва ли возможно. В своих отношениях с руководящим составом фронтов, где Льву Захаровичу довелось служить, он явно не мог отрешиться от прежних привычек, появившихся вследствие огромной власти, которой был ранее наделен.
Правда, неудача в Крыму — эту точку зрения высказывал маршал Мерецков, — видимо, убедила Мехлиса в том, что военным искусством он не владеет, и потому он сосредоточился на политработе и организации снабжения фронта всем необходимым. Это у него получалось куда лучше, и, скажем, в подготовку операции «Искра» по прорыву блокады Ленинграда он внес немалый вклад.
На Брянском фронте перемены в нем отметил и генерал A.B. Горбатов, командующий 3-й армией. Их знакомство с Мехлисом началось с острого конфликта еще в Москве осенью 1941 года. Тем впечатляюще прозвучало для Александра Васильевича признание члена Военного совета, о котором Горбатов пишет так: «Когда мы уже были за Орлом, он вдруг сказал:
— Я давно присматривался к вам и должен сказать, что вы мне нравитесь как командарм и как коммунист. Я следил за каждым вашим шагом после вашего отъезда из Москвы и тому, что слышал о вас хорошего, не совсем верил. Теперь вижу, что был не прав…
После этого разговора Л.3. Мехлис стал чаще бывать у нас в армии, — продолжал Горбатов, — задерживался за чаепитием и даже говорил мне и моей жене комплименты, что было совершенно не в его обычае». [173]
Членом ВС Брянского фронта летом 1943 года он участвовал в Курской битве, за что был удостоен первого для него за годы войны ордена Красного Знамени. 2-й Белорусский фронт остался ему памятным участием в операции «Багратион» и полководческим орденом Кутузова 1-й степени. С июля 1944 года на плечах Мехлиса появились погоны генерал-полковника, чем даже по окончании войны могли похвалиться лишь единицы из числа равных ему по служебному положению. Не будем забывать, что он продолжал оставаться членом Оргбюро ЦК коммунистической партии, до мая 1944 года — заместителем председателя Совнаркома СССР. Все это также выделяло его в кругу не только членов военных советов, но и командующих фронтами, высших военных чинов центрального аппарата.
173
Горбатов A.B. Годы и войны. Изд. 2-е, М., 1989. С. 225.
Бывшему замнаркома и начальнику Главного политического управления было очень трудно склонять голову перед кем-либо, исключая разве что Сталина. Его властная, необузданная натура то и дело давала о себе знать. Из мемуаров Мерецкова известен, например, факт грубого скандала, устроенного Львом Захаровичем представителю Ставки ВГК на северо-западном направлении маршалу Ворошилову. О похожем случае вспоминал главный маршал артиллерии Воронов, как представитель Ставки бывший в июле 1943 года на Брянском фронте. В день начала наступления фронта 12 июля Мехлис «стремительно налетел» на него, обвиняя в чрезмерном расходе боеприпасов, в том, что артиллерия осталась без снарядов. «Мой переход в контрнаступление оказался более эффективным, — вспоминал Воронов. — Я предложил навести порядок с доставкой боеприпасов, оставленных на старых огневых позициях».