Мекленбургский дьявол

Последний мне так понравился, что я немедля приказал денщикам разоблачить меня от доспехов и сапог, после чего залез в воду, да так и остался там.

— Фух, хорошо! — сообщил я служивым.

— Вам удобно, мой кайзер? — не без иронии осведомился пришедший с докладом фон Гершов.

— Завидуй молча, — благодушно отозвался я. — А если хочешь, так присоединяйся.

— Если ваше величество позволит, немного позже, — тактично уклонился от чести померанец.

— Как хочешь, а у меня сегодня праздник. Никак нельзя в фонтан не залезть!

— Праздник? — удивился Лелик, прикидывая про себя, какого святого почитают в этот день православные, и почему его следует чествовать таким странным способом.

— День черного рейтара, — усмехнулся я. — Короче, не бери в голову. Лучше рассказывай, что да как.

— Город полностью взят под контроль, — начал барон. — У всех ворот, казарм и арсеналов стоят караулы. К несчастью, те ворота, что были вышиблены ядрами быстро не починить, поэтому там построена баррикада и установлены два единорога. Там поставлен усиленный отряд охраны.

— Что в порту?

— Занят полностью, как и большинство находившихся в нём кораблей. Полковник Панин отличился со своими охотниками. Удалось уйти лишь нескольким легким фелюгам.

— О, как! Молодец Федька. А что казаки Мартемьянова?

— Пьянствуют и грабят местное население. К счастью, в основном мусульманское. Христианский квартал, там по большей части живут армяне — Айоц-Берд, — с трудом выговорил Лелик неудобное слово, — Примыкающий к цитадели, по вашему приказу взят под особу охрану, казаков туда не пускают. Также освобождено больше трех тысяч христианских рабов, правда, почти треть из них черкесы и грузины, а с ними не поймешь толком, то ли в бога веруют, толи в идолов.

— Сколько из них русских? А мужиков, женок, детей?

— Точно пока не скажу. Но примерно до тысячи. Думаю, часть из них можно будет вооружить и поставить в строй.

— Полагаешь, от этого будет толк?

— У нас не так много сил, чтобы игнорировать возможность пополнения, — пожал плечами Кароль.

— Черкасы — знатные воины. — Со знанием дела весомо заметил до того молча слушавший доклад Михальский. — Дозволь мне, государь, с ними перемолвиться. И ту девку, что Панин с собой повсюду таскает — невесту лекаря, тоже надо взять, будет толмачить.

— Хорошо, займись этим, Корнилий, — кивнул я, — что же до славян скажу так, если среди них есть попавшие в плен казаки или польские жолнежи то почему нет?

— Казаки, как донские, так и запорожские, уже присоединились к своим товарищам и вымещают зло на бывших хозяев. Среди поляков нашлось несколько шляхтичей, выразивших желание встать под ваши знамена. Остальные из черного люда. Имеется немалое количество ремесленников, а еще…

— Что еще? — переспросил я, заметив, что мой верный Лелик замялся.

— Женщин, вышедших замуж за местных мусульман.

— И что с ними не так?

— Ничего, если не считать, что они стоят под стенами дворца и требуют отпустить их мужей.

— Что?! — не поверил я своим ушам и рывком выбрался наружу из импровизированного бассейна.

— Я, ваше величество, сам нахожусь в некотором недоумении, но…

— Что прямо так и требуют?

— Я не слишком хорошо понимаю их наречие, но, кажется, да!

— Ладно, с этим потом разберемся. Что там командиры собрались?

— Так точно.

— Тогда пойдем, потолкуем.

— Мой кайзер, вы собираетесь выйти к своим людям в таком виде? — округлил глаза померанец.

— Что-то не так?

— Нет, но…

— То-то же! — подмигнул я ему, и как был, отправился в дом.

Там меня уже ждали Панин, изрядно хмельной Мартемьянов с парой есаулов, стрелецкий полуполковник Фролов и командир пушкарей …. Если мой вид их и удивил, то виду никто не показал. Напротив, большинство радостно улыбались предвкушая награды и добычу. Разве что атаман попытался сходу наехать.

— Надежа-государь, — с вызовом в голосе воскликнул он, — почто твои начальные люди забижают донцов?

— Вас, пожалуй, обидишь, — криво усмехнулся Панин.

— Что ты имеешь в виду, Исай? — холодно посмотрел я на атамана.

— Чего имею? — смешался тот.

— Великий государь, — почтительно вмешался молодой старшина по прозванию Каторжный, — казаки недовольны, что твои ратники их не допускают Ац-Берд. Воевали вместе, а добыча порознь. Нехорошо!

— Это верно. Но там ведь христиане живут, а мы вроде как воинство христианское, или я про казаков что-то не знаю?

— В иное время, — развел тот руками, — я бы твоей царской милости поведал, каковые там людишки проживают. Но, коли такова твоя воля, перечить не смеем. Однако не в укор будь сказано, казаки могут и обиду затаить!

— Тебя как зовут, добрый молодец?

— Иваном крестили, государь.

— Тезки значит. Ну, так вот, друг мой, запомни на будущее. Если что сказать хочешь, так говори прямо. А вот угрожать мне не надо.

— Помилуй, батюшка, какие э тут угрозы? И в мыслях не было!

— Чего ты крутишь, Ивашка, — перебил Мартемьянов. — Всем ведомо, что царские ратники под Азовом османскую казну с боем взяли, да все себе и забрали до полушки! Будто нас, донских и всех прочих рек казаков, там и вовсе не было. Но то хоть и негоже, но все ж там царское войско верх одержало, а тут все вместе Кафу на меч взяли, и больше такого терпеть никак не можно!

— Тихо ты, — наступил атаману на ногу второй старшина — Устим Кривопалов, после чего оттеснил захмелевшего атамана в сторону, и добавил примиряющим тоном:

— Не серчай, государь, пьян он. Но ты бы позволил казачкам душу отвести на местных, глядишь, они бы и не шумели почем зря…

— Значит так, — пристально посмотрел я на войсковую старшину. — Пьяный проспится — дурак никогда! Это первое. Местных зорить паче меры не дам! Это второе. Объяснять я вам ничего не обязан, но за ради великой победы, что мы одержали и крови, что вместе пролили, никого на башку не укорочу! Но скажу так, нас тут мало, а врагов много, потому не стоит их плодить паче меры, чтобы они нам в спину не ударили. Все ли понятно?