Меланхолия Синдзи Икари

Не дожидаясь развития событий, я поднял руку и погрозил Мисато пальцем. Вылезать раньше чем закончу устранять повреждения я совершенно не собирался и чёрт с ней с бронёй, пусть действительно новую заказывают, а вот тело "лечить" я им не дам. Мало того, что провозятся несколько недель, так потом опять начнётся: "У нас не было времени!" и опять что-нибудь нужное окажется не сделанным, им и так с выжженной электроникой возиться. Наконец, пока я тут, мне хорошо, тепло и сыро, а как вылезу, так все ощущения человеческого тела, которое я нарочно оставил не долеченным, резко начнут играть множеством красок. Я конечно терпеливый, но ведь не мазохист чтобы спешить на встречу этому моменту.

Мой жест заметили и судя по реакции, девушек он успокоил... Ровно на пять секунд. Потом Мисато отобрала у кого-то рацию, НЕ смогла настроить её на нужную частоту(я знаю какое у Мисато лицо когда у неё что-то не получается, а оптика в глазах Евы хорошая), экспрессивно высказала миру всё что она о нём думает, сунула рацию владельцу(а может и первому кто попался под руку, не уверен), погрозила МНЕ кулаком и достала мобильный телефон.

Восьми минутные переговоры со штабом закончились тем, что Рей получила очередной приказ вытащить меня. Не от Мисато, а из штаба, что примечательно. На лице Кацураги застыло выражение внутренней борьбы, она явно была не уверена, что меня действительно стоит вытаскивать раз я этому противлюсь, часть прочитанных мной по губам реплик девушки также это подтверждало. Впрочем, я уже почти закончил и сопротивляться дальше смысла не было, так что на движение Рей и очередную волну нерешительности, я лишь кивнул и сам стал переворачиваться, через мгновения почувствовав как меня заботливо поддерживают руки Нулевой.

Извлечение капсулы, как и ожидалось, сопровождалось не самыми приятными ощущениями. Аянами пришлось буквально вскрывать спаявшуюся броню на спине квантовым ножом и то механизм извлечения капусты в горбу отказался работать, заставив девушку и дальше управляться руками. На последней стадии синхронизацию пришлось таки оборвать и человеческое тело не преминуло поприветствовать меня всеми прелестями своего состояния. Благо теперь отрешиться от боли я себе позволить мог и даже высокая температура особого дискомфорта не доставляла, хоть и было сложнее дышать.

Начался сброс LCL. Освобождение лёгких от жидкости в этот раз также оказалось особенно неприятным, но отплевавшись и прокашлявшись я всё-таки смог вдохнуть воздух полной грудью... фигурально выражаясь. На такой подвиг как глубокий вдох моих, слегка сваренных, лёгких не хватало.

Люк с недовольным скрежетом и лязгом открылся. Знакомый голос командным рыком потребовал его пропустить, и, кажется, его хозяйка даже пнула кого-то не особо расторопного...

"Хотя нет, это уже я наговариваю. Ну не могла же Мисато реально пинать спасателей! Ведь не могла, правда?..."

– Синдзи?!
– Взволнованный взгляд, звенящий голос... причёска класса - "перекошенный одуванчик". Вертолёты ей явно не пошли на пользу, но выглядит забавно.
– Да шевелитесь же вы! Вытащите его от туда!

– Но мэм, вы же сами...

– Я сказала БЫСТРО!

– Есть, мэм...
– в голосе слышалась мировая скорбь и тоска. В капсулу ударил свет то-ли от прожектора то-ли от ещё какого осветительного прибора, глаза прореагировали на него довольно резко, пришлось зажмуриться. Спустя пару секунд чьи-то руки стали ощупывать мое тело, уверенно, со знанием дела, определённо проверка на переломы и повреждения внутренних органов.

– Лейтенант Икари, вы меня слышите?
– ммм, медик?

– Син, скажи что-нибудь!
– Мисато, хех, пока вскрывали капсулу, ты была сосредоточенным командиром, но сейчас, я слышу голос просто взволнованной девчонки.

– Слышу.
– Индифферентным голосом, ответил я.
– Мисато, я тут, пока лежал, видел пару русских вертушек, не стрельнишь у них фляжку с чем покрепче, мне надо.

На миг установилась тишина, кто-то в задних рядах тихо издал неопределённый звук, но возражений не последовало. Чуть приоткрыв слипающиеся от яркости света глаза, успеваю заметить задумчивое выражение на лице девушки и то, как она чему-то кивнув, с решительным видом вышла за пределы видимости через люк.

– Жить будешь, - уверенно постановил медик, - Можешь пошевелить пальцами ног?

– Да, у меня ожоги, а не переломы.
– Я попытался встать, но тут же был остановлен аж в четыре руки, народу в капсулу набилось явно много.

– Куда!? Никаких движений, позвоночник может быть повреждён!

– Эххх...
– Тяжёлый вздох вырвался сам собой.

Вот именно этого я и боялся. Спорить со спасателями не было никакого желания, как и ломать кому-то руки и прорываться с боем к выходу из капсулы. Хотя предпоследний пункт вызвал некоторый отклик в душе, но лень его быстро подавила. Так что смирившись с судьбой, я покорно позволил извлечь себя из ложемента и вынести на воздух. Там меня уже ждали носилки и ещё целая толпа зрителей. На носилки меня погрузили, но нести никуда не спешили, вместо этого вколов какую-то дрянь, а зрителей я сам игнорировал созерцая небеса. Глаза уже привыкли к свету, да и больше фонарём мне в лицо никто не светил.

Мисато вернулась через пару минут. Недовольная, но с фляжкой. Недовольство быстро нашло себе выход на толпе "которой нечем заняться" и та активно рассосалась, а вот хозяева фляжки маячили в отдалении за спиной капитана и наблюдали за всем крайне заинтересованно.

– Вот, - коротко сообщила девушка, сунув мне в руки добытую флягу.

– Спасибо, - столь же коротко ответил я, принимая сосуд.

Внутри опять оказался коньяк, правда не столь хороший как в прошлый раз, но для промывания горла вполне пригодный. Пока я не торопясь дегустировал продукт, медики, повинуясь жесту Кацураги, подняли носилки и профессионально, практически без качки, понесли меня к вертушке. Так как тело Евангелиона штука сложно обходимая, маршрут наш проходил как раз мимо кучки русских, которых, судя по всему и раскулачила Мисато, так что когда до моих ушей донеслись первые слова разговора я совершенно не удивился:

– ...итаёзой, но пьёт, как наш.
– Говорили по русски, не громко, но и не таясь.

– Дурак ты, Витя. После такого дела выпить - это святое, был бы он мальца постарше, ему бы еще бабу бы... кстати, он та в красной курточке очень даже ничего.

– Лучше молчи, пока эта "ничего" тебя не расстреляла, - вмешался третий голос, - она у меня, когда фляжку отбирала, чуть глаз не выбила - боевая девка...

"М-да, кажется, Мисато к добыванию алкоголя подошла на редкость ответственно, да и знала у кого его добывать, хе-хе."

– Слышь, а ведь это про него Валера со своими рассказывал...

– Точно... а я ещё не верил, думал брешут...

– Бл..., - веско выдал всё тот же третий.

– Что?

– Он же по нашему сечёт...
– пояснил тот свою мысль.

– Бл...
– повторилось уже на два голоса.

– Секу.
– Повысив голос, согласился я, внутренне угорая.
– Девушка в красном действительно шикарна. Не отдам. Моё!

В вертолет меня заносили под сдавленный ржач русских пилотов.

Я ожидал криков про мою дурость или на худой конец угрожающего рычания на тему "Что. Они. Говорили?", именно так, раздельно, но Мисато молчала. В принципе, это объяснялось тем, что вокруг нас постоянно была куча народу, вертолёт был забит медиками, которые всю дорогу аккуратно срезали с меня комбинезон и смачивали кожу каким-то мазями, а после приземления, они же, на спринтерской скорости, укатили меня на каталке в вотчину Акаги. Мисато всё время была рядом, но за этой толпой терялась и по видимому просто не решалась начинать личные разговоры, хотя, как по мне, вся эта суета была совершенно излишней, но девушку она похоже убедила в обратном.