Memento Mori

– Из какого-такого «нашего брата» по-твоему я?

– Да уж не из благородных, сразу видно, - хохотнул Агирре. – На фанатика тоже не похож. Наёмник ты или ещё кто похуже был прежде. И в инквизицию попал вряд ли по своей воле, а ведь в люди выбился. Выходит, и у меня шанс есть, - повторил он.

– Шанс есть у каждого, - кивнул я, - надо только уметь им воспользоваться верно.

Агирре кивнул в ответ и принялся молча доедать похлёбку.

Они стояли передо мной. Два человека, по чью душу я приехал в это Господом забытое место. Обоим посчастливилось пережить безумную битву, и отлично видно было, чего это им стоило. Скрипач выглядел сильно осунувшимся, хотя это всё ещё был тот же крепыш невысокого роста, крепко держащий в руках свой громоздкий арбалет. Нос у него, и без того не раз перебитый, явно снова пострадал в недавнем сражении с крысолюдами, а на правой ноге под распоротой штаниной виднелись сероватые бинты. Перевязочного материала не хватало, и потому ткань, пущенную для этого дела, снимали с выздоровевших и с умерших, кипятили, сушили и использовали снова. Обыкновенная, впрочем, практика – даже на факториях поступали так же, когда из рейда возвращалось несколько сильно потрёпанных групп или же в лавки и госпиталя долго не завозили ничего. Помню, в начале карьеры рейдера я и сам оказался в такой ситуации, когда из-за конфликта двух городов на факторию, где я промышлял в составе рейдерской группы, лишь мечтая, что когда-нибудь возглавлю собственную, почти полгода не завозили ничего. Ни провизии, ни каких-либо товаров в бакалейные лавки, ни, конечно же, перевязку и лекарства в госпиталь. Из-за этого фактория почти вымерла, ибо никому не хотелось ходить в рейды, всё золото после которых уходило на пару новых сапог или лечение от ран.

Агирре досталось куда крепче, но он по привычке держался с показной весёлостью. Его как будто не смущала даже левая рука, затянутая в деревянную шину и подвязанная куском обычной верёвки. На лице баска красовалось несколько хороших синяков и ссадин, отчего он стал ещё уродливей, однако крупные зубы, которые он по привычке скалил в фальшивой улыбке, все были на месте.

– Всякий раз как мы встречаемся, - заявил он, - ты едва на ногах держишься. Традиция прямо.

– Вроде того, - кивнул я.

И в самом деле, не так и давно я смог нормально встать с койки, вместо того, чтобы сползать с неё, задыхаясь и исходя липким потом.

– Вы теперь свободные люди, - сказал им обоим я, - и можете идти, куда душе угодно. За проявленную при обороне рудника доблесть, со всех, кто сражался здесь, сняты обвинения. Вы кровью своей заплатили за второй шанс.

– Но нас ты решил прибрать к рукам, - заявил Агирре, - по старой дружбе.

– Вы оба свободны, - повторил я, - и я хочу, чтобы вы пошли со мной по собственной воле. Тем более что принудить вас я ни к чему не могу. Ты верно подметил, Агирре, я едва на ногах держусь.

– Ну, это может сделать твоя подружка, - хохотнул Агирре.

– Если ты о видящей, то нам с ней не по пути, - покачал головой я. – То, что она отдала мне карету, ещё ничего не значит, уж поверь мне.

– Выходит, поедем с комфортом? – поинтересовался у меня Скрипач. – Мне это по душе.

– Да, а я что? Я – ничего, - снова хохотнул Агирре. – Я вовсе не прочь прокатиться с тобой до Лукки. Ну, а там уж – будь что будет. Хуже, чем тут, уж всяко мне вряд ли придётся.

– Тем лучше, - кивнул я. – Идёмте, поглядим на наш экипаж.

Карета рыцаря воротничка оказалась не только удобной, но и весьма прочной. Вот уже вторая пуля врезалась в её заднюю стенку, не причиняя ей особого ущерба. С обратной стороны её появилась ещё одна выпуклость, но не более того.

Я высунулся из кареты, оценивая наших врагов. Пятеро конных налётчиков, судя по свободной одежде непривычного покроя, лёгким кольчугам и шапкам с высокими тульями, это были страдиоты, [21] решившие заняться разбоем. Они уверенно держались в сёдлах, как будто родились в них, но это было свойство всех восточных народов, ловко управлялись со своими длинными пиками, а двое умудрялись палить по карете из пистолетов, перезаряжая их на полном скаку. Их воинское искусство вызывало невольное уважение, вот только направлено оно было против нас. Налётчики вопили дурными голосами, подбадривая себя и коней, и стремительно сокращали дистанцию.

21

Страдиоты (ит. Stradioti или Stradiotti; греч. ) - наёмники с Балканского полуострова, нанимавшиеся в основном государствами южной и центральной Европы в период с XV по сер. XVIII века

Распахнув дверцу кареты, я уверено ступил на подножку, зависнув в прямом смысле между небом и землёй, и почти не целясь, выстрелил в ближайшего налётчика. Выстрел оказался удачным – усатый всадник, уже опускавший для атаки свою пику с ярким флажком, откинулся в седле, в разные стороны полетели звенья его кольчуги, разорванной моей пулей на груди. Конь его замедлил бег, всадник выпал из седла и теперь всё медленней волочился по дорожной грязи.

Мне тут же пришлось прятаться обратно – оба стрелка не теряли ни секунды, выстрелив в меня чуть ли не одновременно. Пули просвистели в опасной близости от моей головы. Я едва успел нырнуть в карету и захлопнуть за собой дверцу. Тут же принялся лихорадочно перезаряжать пистолет.

Звук спущенной тетивы мощного арбалета Скрипача был слышен даже внутри кареты, несмотря на громкий стук копыт и гиканье налётчиков. Почти сразу за ним последовал короткий, бьющий по ушам хлопок взрыва. Болт, заряженный нашим стрелком, был начинён какой-то алхимической взрывчаткой. Я рискнул высунуться, чтобы оценить последствия, и меня передёрнуло от увиденного, хотя я считал себя человеком бывалым.

Два коня вместе с всадниками превратились в единое кровавое месиво, медленно растекающееся по дорожной грязи. Из него торчали переломанные кости и конечности, делая похожим на чудовищную многоножку, и что самое жуткое – всё это ещё спазматически подёргивалось, как будто там внутри этого дымящегося месива теплились какие-то остатки жизни.

Оставшиеся двое налётчиков только пришпорили своих скакунов. Теперь ими, скорее всего, двигала не жажда наживы, а уже жажда мести. И ясно было, они не отступят, как бы разумно это ни было.

Один из них ловко перехватил свою лёгкую пику и швырнул её в карету. Она угодила точно в ось заднего колеса, сломалась, конечно, но наконечник застрял в ней, не давая колесу нормально крутиться. Теперь карета подпрыгивала, и править ей стало почти невозможно. Пока едем прямо ещё ничего, а вот первый же поворот явно станет для нашего экипажа серьёзным испытанием. И что-то мне подсказывало, что тяжёлая карета его вряд ли пройдёт.

Я снова высунулся из кареты, распахнув дверцу, и утвердил ногу на подножке, стараясь не думать, что экипаж наш может перевернуться в любую секунду. Налётчик, кинувший пику, успел выхватить кривую саблю и тут же замахнулся ею. Я опередил его на считанные секунды, выстрелил прямо в перекошенное гневом лицо. Оно буквально расцвело передо мной красным. Всадник схватился за него обеими руками, выронив оружие, и скрючился в седле. Из-под пальцев его обильно лилась кровь.

Оставшийся последним налётчик тут же пришпорил своего скакуна. Он помчался в атаку на меня, опустив копьё для атаки. Я попытался нырнуть обратно в карету, но не успел. Та подпрыгнула на каком-то особенно крупном ухабе, повреждённая копьём рессора не смогла нормально погасить этот рывок, и я не удержался. Вылетев с подножки, я на несколько мгновений завис между небом и землёй, пролетел несколько футов и плюхнулся в кювет.

Наверное, только это и спасло мне жизнь. Я проехался по ледяной грязи, но она смягчила падение. Голова от удара о землю, пускай и не очень сильного, взорвалась изнутри болью, о которой я начал было забывать. Я сумел подняться на ноги, пожалев, что не прихватил с собой у наёмников короткого меча или гросмессера, вроде того, какой был у меня прежде. Я старался не расставаться с ним, всё время таская пристёгнутым к оружейному поясу.

Налётчик остановился на краю дороги, поигрывая длинным копьём. Нас разделяли не больше десятка ярдов, но чтобы атаковать, ему пришлось бы пустить коня вниз, в кювет с отвратительно скользким склоном. И делать это всадник не спешил, прикидывая как бы лучше прикончить меня с такого расстояния.

Вылетевшая из леса за моей спиной серая тень промелькнула в воздухе, рванувшись к всаднику. Она одним прыжком преодолела кювет, а вторым бросилась прямо на него. Выбив налётчика из седла, крупный волк – а тень оказалась именно им – встал ему лапами на грудь и принялся рвать кольчугу на горле. Во все стороны полетели обрывки стальной проволоки, из которой та была сплетена, и не прошло и десятка секунд, как налётчик дико закричал от боли. Волчьи челюсти добрались до его горла. Пасть серого зверя окрасилась кровью.