Memento Mori

– Тот поначалу отказывался, - рассказывал мне вор, уже сидя в нашей каюте, - пришлось приложить его пару раз, а после сунуть ещё серебра.

– Никогда не думал, что ты будешь кидаться монетами направо и налево, - заметил я.

– Так это были те же, которыми я уже заплатил ему, - пожал плечами вор, не обременённый излишними моральными принципами.

– Ты уверена, что капитан заметил тебя? – решил я сменить тему на более интересующую меня, и обратился к Фантеске.

Та сидела в своём углу нашей общей каюты, откинув пока в сторону занавеску, скрывающую её кровать. Она устроилась на не застеленной пока койке по-турецки и смывала с лица агрессивный грим, нанесённый специально для капитанских глаз.

– Мне это совсем не нравится, - заявила она вместо ответа на вопрос. – Я уже говорила, что только ради тебя согласилась на всё, но ты поступаешь нечестно! Я вовсе не желаю возвращаться к нему. Он же изверг, понимаешь? Он – не человек!

Тут с ней было не поспорить. Тот, кому я собирался вернуть Фантеску при посредстве ненадёжного капитана «Королевской мести», вряд ли имел право называться человеком. Лидер банды под названием Колода руководил ею не просто железной рукой – его боялись за непредсказуемость и отменную жестокость. Даже инквизиция порой не могла сравниться с ним в изощрённости того, что можно сотворить с человеческим телом, а в особенности с душой. Он почти полностью подмял под себя преступный мир Новой Венеции, по крайней мере, без его ведома там ничего не происходило.

Я прочёл о нём, когда знакомился с делом Фантески. Ковен ведьм, куда она угодила, самым натуральным образом продал её этому бандиту за весьма приличные деньги. Вроде бы фигурировала сумма, равная её весу в золоте. Именно там, находясь при нём на правах личной ведьмы, Фантеска начала сходить с ума. Вместе они творили кровавые безумства, убивали людей порой десятками, совершали самые немыслимые ограбления и нападения на могущественных людей Новой Венеции. Однако стоило им всерьёз задеть дожа, как бандой тут же занялась инквизиция. Не имперская или тевтонская, а собственная – венецианская, [51] известная куда менее широко, но работающая вполне эффективно. Колода была почти разгромлена, а лидер её пропал на несколько лет. Фантеска же угодила в лапы инквизиторов, которые передали её своим имперским коллегам, понимавшим в вопросах колдовства и борьбы с ним куда больше.

51

В Венеции также существовала инквизиция, но, в отличие от имперской или тевтонской инквизиции, эта организация следила за политической ситуацией республики, а не за распространением ереси. Закон назначил государственных инквизиторов, позже ставших известными как Высший Трибунал. Он состоял из трёх инквизиторов. Один из них был известен как il rosso (красный). Он избирался из рядов «Членов Дожеского Совета», которые носили алые одежды. Два других инквизитора назначались из рядов «Совета Десяти» и были известны как il negri (чёрные).

Однако Колоду уничтожить не удалось – лидер её, как будто канувший в небытие, вдруг снова появился, словно ниоткуда и энергично взялся за дело. Конечно же, с прежней жестокостью и безрассудным безумием. Он снова поднял свою банду на вершину преступного мира, однако теперь уже не пересекал той опасной черты, за которой им снова могли заняться люди из Высшего Трибунала. Хотя в определённых вопросах он стал ещё безумней, нежели прежде, но пока ему, вроде бы, всё сходило с рук.

– Тебе так не нравилось быть с ним? – спросил я. – Мне казалось, что подобные безумства как раз в твоём духе.

– Я может быть и не совсем в своём уме, - самокритично высказалась Фантеска, - да только я не изверг. Мне вовсе не нравилось заниматься с ним любовью среди трупов, в лужах ещё тёплой крови. Он получал удовольствие от чужих мучений, а особенно от моих. Он и меня сводил с ума, но мне это совсем не нравилось. Вот так!

– Именно из-за того, что он изверг мне и нужно, чтобы ты вернулась к нему, - повторил я свой довод, который приводил уже не раз. – Он доверяет тебе и расскажет то, чего не выдаст ни под какими пытками.

– Только прежде он станет пытать меня, - выпалила Фантеска. – Меня, а не тебя! Ты видел мои милые шрамики? Он так любит отрезать маленькие кусочки плоти, чтобы после зажарить их и съесть, а бывает, что ел и прямо сырыми. А мне оставалось только смеяться, когда его нож раз за разом отрезал от меня крохотные кусочки. Вот на что ты обрекаешь меня!

Я увидел, что в глазах её стоят слёзы, и, наверное, в этот момент готов был отказаться от своих планов. Но Фантеска быстро отвернулась, а когда я снова увидел её лицо в разводах от грима, оно было таким, как прежде, с теми безумными искорками в глазах, где не осталось и следа от слёз.

– Только смотри, - сказала она мне, - я ведь могу и его выбрать. Я же давно не в своём уме.

– Тогда я буду пытать тебя, - пожал плечами я с деланным равнодушием. – Думаю, из тебя вынуть нужную информацию мне будет проще, чем из лидера Колоды.

Она показала мне язык и резким движением задёрнула штору.

– Ты и в самом деле доверяешь ей? – спросил у меня вор так тихо, что слышать его мог лишь я.

Я кивнул в ответ, чтобы Фантеска точно не знала, что я сказал. Уверен, у неё найдётся способ подслушать нас, как бы тихо мы ни говорили. Надеюсь, что возможности подсмотреть у неё нет. Конечно, это немного не вяжется с тем, что я без слов говорил Абеле, однако я, действительно, доверял этой чокнутой ведьме. Вот только ей это знать не обязательно.

– Тогда скажи мне, Рейнар, а что мы будем делать дальше? – задал мне другой вопрос Абеле. – Вот прикончим мы тирана, и что потом? Разбежимся? Скажу тебе честно, меня обратно в тюрьму инквизиции совсем не тянет.

– Нам тюрьма теперь не грозит, - отмахнулся я. – Для нас, считай, пробил Ultima Forsan.

– Тем более, - кивнул Абеле. – Ты даже не думаешь, что случится после смерти Господина. Себя ты уже похоронил, что ли?

– Предпочитаю не загадывать настолько далеко, - покачал головой я.

Абеле лишь махнул на меня рукой – мол, о чём тогда вообще можно разговаривать, и закинул ноги на стол, демонстративно сложив руки на груди.

Я тоже не горел желанием болтать после схватки в таверне и короткого, но очень быстрого рывка к пристани. Поднявшись со стула, я сделал всего один шаг и оказался уже у своей койки. Тут же улёгся на неё, стянув башмаки и чулки, совсем раздеваться желания не было. А вот полежать, вытянув гудящие от напряжения ноги, очень даже было.

Тишины на корабле не бывает никогда – это я понял ещё по путешествию на «Espirito Santo». Постоянно что-то скрипит или трещит, над головой или за переборкой слышны то топот голых пяток по палубе, то чьи-то команды, отдаваемые даже среди ночи громовым голосом. Однако довольно быстро привыкаешь к этим звукам, и постепенно перестаёшь воспринимать их, спокойно засыпая под громогласную ругань боцмана, гоняющего нерадивых матросов, например, за скверно надраенную, с его точки зрения, палубу. А вот стоит кому-то быстро пару раз стукнуть в дверь твоей каюты – и ты уже на ногах.

Именно такой стук вырвал меня из дрёмы. Я резко сел на койке, едва не треснувшись головой о переборку. В руку будто сам собой прыгнул пистолет. Я взвёл курок прежде, чем понял, что именно делаю. Дверь распахнулась, на пороге стоял малец с растрёпанными волосами и в одежде явно с чужого плеча. Он нервно приплясывал, будто кто-то поджаривал его босые пятки.

– К капитану! – выпалил он, и тут же был таков – только его и видели.

Я опустил пистолет, аккуратно вернув курок в небоевое положение. Хорошо ещё, не выстрелил сразу – вряд ли альбионский капитан отнёсся бы хорошо к тому, что кто-то убивает его матросов. Пускай даже юнг.

Быстро натянув чулки и надев башмаки, я глянул на Абеле. Тот притворялся спящим, сидя за столом и по-прежнему держа на нём ноги. А может, и в самом деле задремал. Занавеска, отделяющая койку Фантески, даже не дрогнула, вполне возможно, ведьма тоже задремала под скрипы и стоны корабля.

Я надел оружейный пояс с гросмессером; подумав пару секунд, решил всё же не брать с собой кампеадорский меч. Не стоит постоянно ходить в полном вооружении – это могут принять за признак слабости и неуверенности в себе, а мне бы этого совсем не хотелось.