Мемуары бабы Яги

— Это не пузень, — засмеялся Саша, — это комок нервов. С вами, девочками — надо иметь стальные нервы и крепкое здоровье! И да, в горы сбегать обязательно!

— Я тебе сбегу в горы! — вскинулась Ксения. — Я тебе такой постельный режим устрою, что ты у меня до ванной еле доползать будешь!

— О-о-о! — разом выдохнула мужская половина компании.

— Ксю!!! — покраснели девочки.

— А что, Ксю? С мужиком, с ним же, как с хищником — всё время на тумбе держать надо, и чтобы команды знал: «рядом», «лежать» и «место». Всё! Считай никуда не денется, и в горы его не потянет, ни к каким козам! Я дело говорю, я-то знаю, как никак три брака за спиной!

— Вот именно, что за спиной! Дрессировщица ты наша. Как тебя Саня ещё выдерживает — вообще не ясно! — парировала Ирочка. — А я думаю, что с мужчиной только полюбовно договариваться надо. И ласки ему больше, и внимания, и тогда…

— И тогда, он будет такой же толстый, сонный и унылый тюлень, как твой Кирилл! Пока он на тебе не женился — он пошустрее был, а сейчас вон — увалень. А Саня меня ещё с института любит очень!

— То-то ты три раза за это время замуж сбегать успела! Такая «любоффф»! — огрызнулась Ирочка.

— Девочки! — взмолились мужчины хором.

— Всё, закончили выяснение семейных отношений! — вмешалась Татьяна. — Нас ждёт природа и отдых, а вы, как две курицы на насесте кудахчете, того и гляди — перья полетят!

— Это не я, она первая начала! — надув губки ответила Ксения и уткнулась в плечо Александра.

— «Хоспидя-я-я»! Детский сад на выезде, «чесс-слово»! — простонала Татьяна.

Саня прибавил громкость и из магнитолы полились радостные переливы заводного фламенко «Gipsy King’s».

Глава V

Глава V

Яга вышла на опушку, окинула взором лес и просторы, подбоченилась и свистнула:

— Серафимушка-а-а! Подь сюды, мой пернатый друг хомячок!

С ветви огромной ели донеслось недовольное карканье и хлопанье крыльев.

— Ладно тебе браниться, яхонтовый мой. Дел у нас с тобой — море разливанное. Подавай-ка мне мою ступу, территорию осматривать будем, да чары ограждающие наводить. Гостей позовём — негоже их опасности подвергать. А то вишь, люди совсем близко подобрались, да и не спрятаться от них тепереча нигде, ни в лесной глуши, ни в морской тиши — всюду ходют, летают, плавают. А мне тут уж больно местечко приглянулось, и речка рядом, и горы, и лес, и болотце — есть где нашим поразгуляться, пообжиться. Решила я на этом месте своё хозяйство обустроить, как думаешь, сойдёт?

— А то, что мы с избушкой это место долго выискивали, да выглядывали — не в счёт? Хоть бы похвалила.

— Так и хвалю ведь я тебя, хвалю и ценю! Ты мой верный помощник, мои глаза и уши, мои крылья и… И… — Яга задумчиво теребила ленту на косе. — А, слово забыла — склероз! В общем, молодец ты у меня.

— Ладно, — недовольно каркнул ворон, — извинения приняты, полетели!

Яга залихватски свистнула — откуда ни возьмись налетел вихрь, подхватил ступу и понёс её к облакам. Подставив лицо свежему ветру, зажмурившись от удовольствия, Яга наслаждалась полётом. Коса растрепалась, разметав по ветру огненные пряди волос.

Как хорошо чувствовать себя молодой и свободной, парить, как птица и нырять в пухлые тельца облаков, срывать рукой зловреднючие молнии и складывать их в кармашек — в хозяйстве пригодятся.

Яга заливисто смеялась, как нашкодившая девчонка, ворон недовольно каркая летел рядом, едва уворачиваясь от искрящих молний, пытающихся цапнуть его за оперенье. В отличии от Яги, он такие заоблачные полёты не любил — перья быстро намокали, и он чувствовал себя мокрой курицей, а не властелином небес. Одна молния исхитрилась, и таки цапнула его за хвост, с воплями и недовольным карканьем, ворон кубарем свалился на дно ступы. Хорошо, что Яга подхватила, а то сейчас крутился бы в облаках, как гусь на вертеле.

Яга запела, так тонко, пронзительно — возводила чары защитные.

Ветер усилился, молнии хаотично заметались, и на лес бриллиантовым дождём опустился хрустальный купол. Где-то там, за горизонтом, пошёл сильный ливень с крупным градом, чёрные тучи изрыгали молнии, а тут, под куполом, встала двухвостая радуга, освещая переливчатым сиянием свежую зелень листвы.

… — Всё же, кудесница, Яга. — думал ворон, сидя нахохлившись на краю ступы. — Сколько веков, а задора в ней девичьего не убавляется, а он староват стал для подобного рода забав, но дело есть дело. Защитные чары — дело тонкое, требующее сноровки и внимания, мастерства и понимания. — он подал Яге пузырёк с живой водой. — Одно неверное движение, и защитные чары могут обратиться во вред, а не на пользу, и такое он видел, когда защитный купол покрылся льдом, и под ним воцарилась вечная зима. Долго тогда исправляли оказию, много заклинаний перепробовали, только через полвека справились.

Яга петь закончила и плеснула живой водой из пузырька — над куполом появилось мягкое свечение, всё вдруг заискрилось, засверкало, закружилось в радужном вихре и исчезло.

— Красота! — выдохнула Яга, любуясь творением рук своих. — Обожаю всё красивое, и на душе светлее становится, и жить хочется, и любить всё вокруг. Даже пакостничать не интересно, а что поделаешь, работа такая. — вздохнула она. — Ну что, Серафимушка, айда до дому, скоро гости собираться начнут, а нам ещё болотце глянуть надобно, травки волшебные собрать, таблички везде расставить, чтобы наши знали, кому какое место отведено, уютненько должно быть, по-домашнему.

Тем временем кот все окрестности обежал, всё обследовал. Недалеко от дома, в рощице, дубочек молодой себе заприметил, приглянулся он ему — свеженький, листики зелёные, крона густая, лет сто, не больше — молоденький совсем. Будет куда цепь намотать, библиотеку в стволе разместить, где сказки рассказывать, да барышень очаровывать.

Метнулся было в избушку, за цепью золотой, да вспомнил, цепь-то тяжеленная, нести не с руки, то есть не с лапок, надо-бы подмогу позвать, да кому ж такое дело щекотливое доверить? Чай не простая цацка, не безделица, золото наивысшей пробы, весу невиданного, ещё сопрут, нехристи. Подумал так, да решил, что окромя домового — никому это дело доверить нельзя будет, а уговорить его — ох непросто, если только настращать, что приказ самой Яги, так ведь потом точно веником огребёт за враньё. Яга, хоть и женщина, но вранья не терпит, за версту его чует, и очень у неё настроение потом портится, что даже в своего любимчика предметами разными швыряется без разбору, и ведь не промахивается.

— Н-дааа… — задумчиво поглаживая шикарные усы, протянул кот. — Придётся самому как-то исхитряться, да домового умасливать, чтобы подсобил.

Весь в раздумьях кот вошёл в избу. Домовой сидел на печи и плёл лапти.

— Значит так! — с порога начал кот. — Дело у меня к тебе, Нафанечка. Друг ты мой старинный, друг ты мой сердешный…

— И не уговаривай, не потащу! — не дав закончить масляные речи, недовольно пробурчал домовой.

Кот аж сел от неожиданности.

— Ишь что удумал, чтобы я цепь твою волок, и опять за обещания? Я те что, лошадь тягловая? Не пойдёт, и не проси!

— Нафанечка-а-а, — заюлил кот, — я вот всё смотрю, хозяйственный ты у нас, всё по дому делаешь, всё починить можешь. — с этими словами кот спрыгнул с сундука, и начал ходить кругами около домового, пушистым хвостом обмахивая. — А кафтанчик-то у тебя уже старенький, молью траченный, да выцветший. А ведь негоже хозяину дома в таком наряде гостей встречать, да и самому уж поди не по нраву.

Домовой недовольно оглядел свой кафтан, отметил несколько дырочек, огладил рукой выцветший рисунок с некогда яркими петухами, и вздохнул тяжко.