Мемуары генерала барона де Марбо

Проплутав некоторое время по пустынным улицам, я наконец нашел дорогу в Мадонну и прибыл на бивуак своего полка. Все гусары думали, что я в тюрьме. Как только меня опознали при свете костров, все окружили меня и стали расспрашивать. Все громко смеялись, когда я рассказывал, как освободился от доверенного лица, которому было поручено отвести меня к генералу. Больше всего восхищались члены клики, особенно моей решимостью, и сразу единогласно сговорились принять меня в свое общество, которое как раз в эту ночь готовилось отправиться на разведку до ворот Дего, с тем чтобы угнать стадо быков, принадлежащее австрийской армии.

Французские генералы, так же как и командиры полков, были вынуждены делать вид, что они ничего не знают о подобных набегах, поскольку солдаты уходили, чтобы достать провиант, поставки которого были крайне нерегулярны. В каждом полку самые храбрые солдаты формировали подобные банды мародеров, знавших с удивительной точностью места, где заготавливался провиант для противника, и они использовали всю свою хитрость и находчивость, чтобы овладеть этими запасами.

Один плут-барышник пришел предупредить клику 1-го гусарского полка о том, что стадо быков, которое он продал австрийцам, пасется па лугу в четверти лье от Дего, и шестьдесят гусар, вооруженных только карабинами, выступили на захват этого стада.

Мы прошли несколько лье по ужасным тропам в горах, чтобы избе-ж.ггь основной дороги, и захватили в плен пятерых кроатов, стороживших стадо и заснувших в сарае. Чтобы помешать им подать сигнал тревоги гарнизону в Дего, мы их связали и захватили стадо без единого выстрела. Мы вернулись на бивуак страшно усталыми, но довольными, что мы сыграли злую шутку с врагом и добыли нам провиант.

Я привел этот факт, только чтобы показать, в каком нищенском состоянии находилась в то время итальянская армия, а также рассказать, до какой степени дезорганизации и заброшенности могут дойти войска, командиры которых вынуждены не только терпеть подобные экспедиции, но и пользоваться тем, что добывают их же солдаты таким образом, делая вид, что не знают, как это достается.

Г ЛАВА IX

Как я сразу стал унтер-офицером. — Я похищаю 17 гусар Барко

В моей военной карьере мне очень повезло, так как, минуя звание бригадира¹⁹, из простого гусара я сразу стал унтер-офицером. Вот как это произошло.

Слева от расположения дивизии моего отца стояла дивизия под командованием генерала Сера, штаб которой находился в Финале. Эта дивизия, занимающая часть Лигурии, покрытую крутыми горами, состояла в основном из пехоты, поскольку кавалерия могла продвигаться здесь только маленькими отрядами в редких проходах, которые соединяли побережье Средиземного моря с Пьемонтом. Генерал Сера, получив от главнокомандующего Шампионне приказ произвести частью своих войск разведку в предгорьях Сан-Джакомо, за которыми простиралось несколько долин, написал отцу и попросил его одолжить ему для этого предприятия отряд из пятидесяти гусар. Отказать ему было невозможно. Отец согласился на просьбу генерала Сера и назначил лейтенанта Лейстеншнейдера командовать отрядом, в который входил и мой взвод. Мы выехали из Мадонны по направлению к Финале. В то время по берегу моря проходила единственная дорога, носившая название Карниз и находившаяся в очень плохом состоянии. У лейтенанта после неудачного падения с лошади была вывихнута нога, и следующим по званию после него в отряде был унтер-офицер Канон, красивый молодой человек, обладающий многими превосходными качествами, хорошим образованием, а главное, большой самостоятельностью.

Во главе своей дивизии генерал Сера на следующий же день направился в направлении горы Сан-Джакомо, покрытой снегом. Там мы расположились бивуаком. На следующий день мы должны были начать движение вперед в полной уверенности, что нам предстоит столкновение с противником. Но сколь многочислен был враг? Именно этого генерал знать не мог. Согласно приказам главнокомандующего, ему надлежало только разведать позицию австрийцев в этой части фронта. Но ему было запрещено вступать в бой, если враг окажется в большинстве. Генерал

Сера понимал, что его пехота, следуя вперед среди гор, могла обнаружить колонну противника, только оказавшись непосредственно перед ней. В этом случае серьезного столкновения было уже не избежать, и отступление могло бы оказаться еще более опасным. Он решил продвигаться очень осторожно и выслать на дистанцию в 2—3 лье впереди себя небольшой отряд, чтобы с его помощью прощупать район и, главное, взять нескольких пленных, от которых он надеялся получить определенные сведения, так как местные крестьяне, как правило, ничего не знали или не хотели говорить. Но генерал понимал также, что отряд пехотинцев сам мог бы оказаться в довушке, если он его отправит слишком далеко. В то же время, даже при благополучном исходе дела, люди, идущие пешком, принесли бы ему известия, которых он так страстно ждал, слишком поздно. Таким образом, он решил использовать те пять десятков гусар, которых он и послал в качестве своего передового отряда. Так как местность была крайне пересеченной, он дал унтер-офицеру карту, сопровождая ее письменными и устными инструкциями в присутствии всего отряда, и отправил нас за два часа до рассвета, не переставая повторять, что нужно обязательно дойти до аванпостов противника, где, как он очень надеялся, нам удастся захватить нескольких пленных.

Унтер-офицер Канон прекрасно развернул свой отряд. Во главе он поставил небольшой авангард, по бокам распределил разведчиков и принял все необходимые предосторожности.

Отойдя на 2 лье от нашего лагеря, мы обнаружили большой постоялый двор. Наш унтер-офицер стал расспрашивать хозяина и узнал от него, что примерно в часе ходьбы отсюда мы можем столкнуться с австрийским отрядом. Хозяин затруднялся назвать его численность, но знал, что впереди него расположен полк очень злобных гусар, которые плохо обращались со многими местными жителями.

Получив эти сведения, мы продолжили наш путь. Но не успели мы сделать и ста шагов, как г-н Канон начал корчиться на своей лошади и сказал, что он страшно страдает и ему абсолютно невозможно продолжать путь. Он передал командование отрядом унтер-офицеру Пертеле-старше-му, как самому старшему по званию после него самого. Однако Пертеле заметил, что, будучи эльзасцем, он не умеет читать по-французски и не может, таким образом, понять ни карту, которую, ему передали, ни инструкции, написанные генералом. Он наотрез отказывался от командования. Все остальные унтер-офицеры, так же малограмотные, как и Перте-зе, отказались по тем же причинам. То же сделали и бригадиры. Беспо-1езно было их уговаривать, хотя я предложил, что я буду читать им инструкции генерала и объяснять наше продвижение по карге тому из унтер-офицеров, который захочет взять на себя командование. Но они по-прежнему упирались. К моему большому удивлению, все эти старые вояки отмокши мне: «Бери сам командование, и мы будем подчиняться тебе».

Весь отряд выразил то же самое пожелание, и я понял, что, если и я < > I кажусь, мы и шагу не продвинемся вперед, и честь нашего отряда будет полностью скомпрометирована. К тому же приказ генерала Сера следова¹ ло непременно выполнить, поскольку именно наши действия могли помочь его дивизии избежать очень больших потерь. И я согласился принять командование, но только после того, как спросил у г-на Канона, не сможет ли он все-гаки вновь взять его на себя. Но он опять начал стонать, оставил нас и вернулся на постоялый двор. Признаюсь, я думал тогда, что он действительно заболел, но люди из нашего отряда, которые его хорошо знали, высказывались на его счет с оскорбительными насмешками.

Не хвастаясь, я должен сказать, что природа наделила меня достаточной храбростью. Я бы даже добавил, что было время, когда мне нравилось находиться среди опасностей. Тринадцать ранений, полученных на войне, и несколько блестящих дел, я думаю, являются достаточным тому доказательством. Вот почему, принимая командование над пятьюдесятью гусарами, которых чрезвычайные обстоятельства поставили под командование простого гусара в возрасте 17 лет, я твердо решил доказать товарищам, что если я не имею ни опыта, ни военных талантов, то, во всяком случае, обладаю некоторыми другими достоинствами.

Итак, я встал во главе отряда и твердо направился в том направлении, где, как я знал, находился враг. Мы шли уже довольно долго, когда вдруг наши разведчики заметили крестьянина, который постарался спрятаться от них. Они догнали его и привели ко мне. Я начал его расспрашивать, и он сказал, что как будто бы живет в 4 или 5 лье от этого места, и уверял, что не встречал здесь никаких австрийских войск. Я был уверен, что он врет из страха или из хитрости, поскольку, по моим расчетам, мы находились очень близко от стоянки противника. Я вспомнил, что читал когда-то в книге «Настоящий партизан», экземпляр которой мне передал отец, что для того, чтобы заставить говорить жителей страны, в которой находишься в военное время, надо иногда их напугать. Я понизил голос, постарался придать моему юному лицу угрожающий вид и воскликнул: «Как, негодяй, ты только что пересек территорию, занятую большими отрядами австрийской армии, и ты уверяешь, что ничего не видел? Ты шпион! Тебя надо немедленно расстрелять!»