Меньший среди братьев

– У-учень своеобычный роман. Нашему читателю будет у-учень интересно ознакомиться.

У мадам полубас, голос исходит откуда-то из пищевода. И я совершенно не переношу это, ставшее модным "своеобычно". Как можно не слышать, что звучит "обычно" и ничего более.

– ...Автор, правда, заблуждался некоторое время назад, но я проконсультировалась. Сейчас он занял правильную позицию, - ориентируют меня должным образом.

Мне все время хочется отвернуться - в глаза лезет выставленная напоказ худая коленная чашечка. Представить остальные подробности страшно. И вот она - жена, у нее муж, все прекра-сно. Как это получается?

– ...Роман ждут. У-учень живо показана эта растленная действительность, это современное мещанство общества потребления, нищета духа. Нашим людям у-учень полезно будет увидеть воочию...

Я улыбаюсь улыбкой глухонемого, который ни одного слова не слышит, не понимает и пото-му расположен к вам. Что вообще за манера входить в дом в сапогах? Сидит, блестит голенищами.

– Правда, Ариадна Алексеевна хорошо сделала, что сразу к нам обратилась?
– восхищает-ся моя жена.

Мадам звучно проглатывает, тоненько звякает чашка о блюдце на колене. Меня на расстоя-нии душит запах ее духов.

– Этот период, к сожалению, не совсем по моему профилю.

Мне вдруг все это начинает казаться нереальным. Я в шлепанцах на босу ногу пью квас у Лели на кухне... Мадам в лакированных голенищах... Полусвет... И в больничной палате сейчас полусвет, седой волос на груди брата... И все это в одно время, в один день. Ведь это не день прошел, это жизнь проходит.

– У нас есть большие специалисты в этой области.

– Но ваше имя, профессор!

– Вы преувеличиваете.

Строки моей она не читала, слышать такого не слышала.

– Нет, как же, ваше имя...

– У нас есть профессор Вавакин, он, я вас уверяю, с радостью, а главное, с большей пользой для дела... Имя его еще не громко; но скоро зазвучит.

– Вы говорите - Ва-ва-кин? Но мне посоветовали к вам обратиться. Именно к вам, - совсем уж недоумевает она, в те ли въехала ворота. И опять смотрит на жену.

Та делает большие глаза:

– Ариадне Алексеевне посоветовали.

– Уверяю вас, работа с профессором Вавакиным доставит вам истинное наслаждение. Большой специалист в этой области.

– Илья Константинович вообще склонен преуменьшать свое значение.

И опять большие глаза, которых я не замечаю. А все же кончается, тем, что под давлением этих соединенных усилий я соглашаюсь прочесть, только прочесть, обязательств на себя не беру никаких. Прощаемся. Жена идет проводить до лифта. Последние улыбки, взаимные восторги. Я пытаюсь открыть окно.

Что-то случилось со шпингалетом, дергаю, дергаю, срываю кожу на пальце...

– Что ты делаешь?
– кричит Кира, увидев, как я трясу раму. На ее лице улыбка, с которой она провожала мадам. Я только сейчас впервые заметил: когда она улыбается, у нее плачущее лицо.

– В доме нечем дышать. Этот запах ее духов...

– Это "Шанель номер пять"!

– Меня тошнит.

– По-моему, ты просто потерял нюх. Я душусь "пятым номером". По-моему, от запаха моих духов тебя никогда еще не тошнило.

– Кто она? Почему ты перед ней расстилаешься?

– Она - Базанова!

– Она, видите ли, роман перевела, - трясущимися руками я пытаюсь развязать тесемки.
– Она, видите ли, перевела... Это, разумеется, нечто, "Слезы смочили его рукав от локтя и до плеча..." Очаровательно! Снизу вверх...

– Ну и что такого? Подумаешь, слово какое-то не так.

– Ах, какая прелесть! Да тут целые россыпи на каждом шагу. "Церковь не составляло труда найти из-за находившегося под ней кладбища..."

– Она шесть лет жила за границей.

– Да хоть сто лет. Она родного своего языка не знает. Нет, тут просто шедевры: "Из окон высовывались бюсты мирных жителей..." Бюсты мирных жителей!

– Прикрепят молодого мальчика, окончившего... Будут редактировать...

– Кто она такая, чтоб на нее негры работали? Почему тебя вечно тянет в грязь? А та, которая действительно заслуживает, которая во сто крат чище...

– Кто это чище и лучше?

Стыдно вспоминать, что в момент ссоры говорят друг другу интеллигентные люди, стыдно все это. На другой день я чувствую себя виноватым, поскольку кричал и был раздражен, и уступаю вдвойне.

Перед отпуском столько наваливается всяческих дел! Все, что было отложено раньше, забы-то, хотелось забыть, что нужно тебе, нужно кому-то, все это обрушивается в самый последний момент. Поощряемый звонками из издательства, ласковыми уговорами, я написал-таки наукооб-разное предисловие к этому роману, в душе презирая себя, отдал его на машинку буквально за полтора часа до отьезда. С машинки мадам заберет сама, вычитает сама, хватке ее можно позави-довать.

Только в вагоне, когда разместили чемоданы, сели и поезд тронулся, я вспомнил со стыдом, что так больше и не съездил к брату. Хотел, собирался и не успел.

Глава X

А нужно для счастья, в сущности, немного: покой, мир и лад в душе.

Однажды мы с Кирой поднялись высоко в горы, здесь уже чувствовался холод лицом, где-то поблизости лежал снег, и я увидел на тропе, на примятом лишайнике свежий олений помет, пар подымался от него. Глубоко внизу металлически блестело море, волны на нем казались неподвиж-ной зыбью, и в разных местах, как щепки, - пароходики, за каждым белый след. Мне захотелось сказать Кире: "Смотри! Ведь это - счастье, которое не повторится. Эти древние осыпающиеся горы, этот холод, когда внизу жарко, этот свежеоброненный олений помет, еще теплый, это море внизу..." И я уже готов был сказать, но увидел ее лицо. Нет, не думой высокой, а житейской заботой был наморщен ее лоб. Те самые соображения, от которых мы уехали и которые, как болезнь, привезли в самих себе, не давали ей сейчас ни видеть ничего вокруг, ни ощущать. Она почувствовала что-то, сказала мне, вздохнув:

– Тебе полезны такие восхождения, тебе надо сбросить лишний вес.

Если бы люди так заботились о душе, как они стали заботиться о крепости и здоровье тела. И вот что замечательно: чем бесцельней жизнь, тем драгоценней; смыслом жизни становится трястись над ней.

Мы как-то отдыхали с Кирой на Кавказе. Для меня, жителя средней полосы, Кавказ слишком ярок, краски и зелень здесь жирны, а когда я вижу растущие на улице пальмы, я должен сказать себе, что они здесь действительно растут, а не выставлены из ресторана. В Крыму свет несколько серей, акварельней, но тем и ближе.

Так вот в том санатории все рвались принимать нарзанные ванны, это было какое-то палом-ничество. Кира говорила мне: "Как можно не воспользоваться нарзанные ванны!" Спасло меня чужое несчастье: сосед по этажу так переувлекся, что заканчивал отпуск в предынфарктном состоянии.

Здесь, к счастью, нет нарзанных ванн, но мы ежедневно совершаем восхождения. В принци-пе, я люблю ходить по горам, но когда это делается с единственной целью - сбросить лишний вес, и при этом надо дышать по соответствующей методике, ну, это уж извините меня.