Меня не видно изнутри

– Не думала, что ты так любишь растения.

– Люблю нашу оранжерею, – протянула она с наслаждением. – Почти всё здесь посадили мы с мамой, и кое-что бабушка. Я даже даю своим любимцам всякие имена.

– Например?

Марго прогнала меня на улицу, пшикнув водой из пузатого пульверизатора:

– Дуй писать книгу, любопытный слоник, сующий свой миленький хобот в любой незнакомый жизненный поворот.

– Ты мне льстишь.

– Топай давай. А то твоя муза тебя из шланга обольёт.

– Сдаюсь-сдаюсь.

Я мирно воздела ладошки и, помахав Марго, вернулась к дому. Заботливо укрытая книгой, Роза сладко дремала на веранде. Всё-таки сон взял своё. И, если честно, я была этому рада.

В библиотеке сегодня было мало людей. Виновника моего позорного дезертирства и эмоционального упадка в зале тоже не было. Я этому осторожно порадовалась и отметила, что почти не переживаю из-за мистера Делира. Почти.

«Сказания Средневековья» после меня никто не трогал. Закладка из обычного листочка, сложенного втрое, была на месте – отмечала биографию графа де Лисса. Я негромко поздоровалась с его портретом, чтобы разрядить обстановку, собралась с мыслями и уставилась на пустую страницу блокнота. С чего же начать: сразу писать текст про сад или сначала набросать эскиз?

Может быть, это было не вполне обычно для писателя, но иногда я рисовала сцену, прежде чем описывать её. Даже блокнота у меня было два: один обычный – для записей, а второй с цветными страницами – для зарисовок. Я рисовала не потому, что мне не приходили в голову тексты. Просто, если занять руки, голове становится скучно, и постепенно фигуры складываются в образы, а образы – в фразы. И рисунки постепенно отходят на второй план, давая простор словам.

– Эта книга может быть вам полезной.

Откуда он тут взялся? Что за тень отца Гамлета…

Мужская рука опустила на мой стол плотный томик в поблёкшем шелковом переплёте. Бархатный низкий голос отозвался дрожью в сердце. Я глубоко вдохнула и уловила тонкий терпкий аромат духов. Минутку, куда испарилась гордость тем, что я о нём не вспоминала?

Я подняла голову. Мистер Делир выглядел эффектно. Он был в черных брюках и выглаженной рубашке, настолько белой, что бронзовая кожа шеи была окутана легким бледным сиянием. Его тёмные волосы и борода аккуратно очерчивали лицо, сосредотачивая внимание на глазах. Глаза эти взирали на меня с такой невозмутимостью, будто не он вчера потешался над наивными ответами. Неудивительно, что я напрочь забыла, как разговаривать.

Мистер Нет не дождался моих слов и добавил:

– Дома у меня есть несколько книг на историческую тему, которых вы не найдёте в библиотеке. Я мог бы одолжить их на время. Если вам это интересно.

Ах, так вот в чём дело. Я наконец выдохнула.

– А-а… Было бы чудесно, спа… с-сибо.

Ух ты, я всё ещё умею говорить.

– Я принесу, – сказал мистер Делир. – Всего хорошего.

Он двинулся к своему столу, и тут меня понесло:

– А почему вы решили мне помочь? Вроде бы, в прошлый раз я вас не особо впечатлила своими литературными талантами, и вообще ясно, что я никудышный писатель без единой строчки.

Делир обернулся, точно улавливая, откуда идёт звук. Первую секунду он выглядел сбитым с толку. Я смотрела на него вполоборота, вцепившись пальцами в гладкую деревяшку спинки стула.

– Вам нужна была помощь с книгой – я помог, – помедлив, ответил он. – Вы же не просто так подошли вчера?

Я кивнула. Потом помотала головой. М-да… Разум работал без связи с телом. Вместо ответа я чихнула.

– Простите.

Зажав нос в ладонях, я спряталась за ними и вдруг увидела, как лицо мистера Делира пронзает фирменная ироничная полуулыбка-полуухмылка… Опять.

Может, отвлечь его вежливостью?

– Спасибо за помощь. Обожаю старые книги.

Он коротко и небрежно кивнул. Я снова чихнула.

– Будьте здоровы.

Теперь это была полноценная улыбка, причём – чёрт возьми – улыбка взрослого, наблюдающего за неуклюжим ребенком. То же самое выражение лица, что и у моей мамы, когда я в детстве с серьезным видом назвала бутерброд – «булкинврот». Ибо с моей стороны всё было логично: булка, которую кладут в рот, иначе называться не могла.

Наверное, стоило улыбнуться тоже, но от напряжения мне свело лицо. Готова поспорить, со стороны было похоже, будто мне что-то прищемили, потому что мистер Делир уже не мог прекратить ухмыляться.

Алекс, это что, так трудно – не выставлять себя посмешищем?

Самокопание слишком затянулось.

– Спасибо, – сказала я ещё раз. – Извините. У меня аллергия на книжную пыль.

– У жизни занятное чувство юмора, – покачав головой, ответил мистер Делир и почти сразу вернулся к своему столу.

Вот так просто. Без приветствий и прощаний. Спокойно и уверенно.

Почему я так не могу?

Я повернулась к новой книге. Сборник средневековых баллад с золотым тиснением.

Интересно, он сам это читал?

Было сложно представить в одном ряду мистера Делира и любовную поэзию. Ну, ладно. Допустим, не только любовную… Но ответ пришёл сам собой. Он преподаватель литературы. Конечно же, читал. Он не стал бы рекомендовать книгу, с которой не знаком.

Полистав сборник, я остановилась на искусной гравюре: менестрель под окном башни, из которого маленькая женская ручка выпускает легкий как дым платок. Как и все тексты в этой книге, балладу начинала гротескная рукописная литера. И слова, льющиеся из глубины веков, замерли на пожелтевшей странице:

__________

Ты свежа как рассвет,

Но во мне цветенья нет.

Как, тоску уняв, оплёл меня мечтами

Голос твой, шёлк волос?

Лепестками нежных роз

От любви трувера 8 сердце расцветало.

Больше не коснусь подола платья:

Ввысь уходит стена – взаперти мечта моя.

Каждый вдох вблизи оков – моё проклятье.

__________