Меняю бред на бренд

Я: «Нет, мне нужен дед интеллигентный, пафосный и классный! Гастарбайтер – человек хороший, но всё-таки не нашей породы».

Он: «Я старый, толстый, и хрен у меня не стоит…»

Я: «Очень жаль…»

Он: «Да, жаль!»

Теперь у меня есть квартира, Реально в Москве есть квартира. Прикиньте, в столице квартира. Мой адрес – Москва, жопа мира.

Семён Слепаков

Я улетаю работать в Египет. Очередная клоунада и развлечение людей. Оттуда пишу Ломо: «Сегодня видела двух обезьян. На территории отеля живут две обезьяны в клетке. Так днём они выпендриваются перед народом, а каждый вечер сидят, обнявшись, смотрят в четыре глаза на всех и так засыпают. И что-то меня накрыла эта картина. Даже обезьяны вместе! Где моя обезьяна? Посмотри фотку!» – «Вижу… Клетка, да, клетка».

Я пишу: «Вот видишь, какие мы, люди, все разные… Ты увидел клетку, я – своё одиночество, несколько человек вообще заметили, что у обезьяны-мужчины синего цвета яйца… И сколько ни спрашивай, у каждого будет своё, а ведь это всего лишь клетка с двумя обезьянами. Мне показалось, это очень интересно! Я тут про медведей написала сказку, почитай».

Два медведя

Жили-были два медведя-одиночки. В одном огромном дремучем лесу. Каждый жил отдельно, и о существовании друг друга они даже не знали. Один медведь был весёлый, спортивный и любил жизнь. Играл с зайками, белками, лисичками в спортивные игры, ел, что найдёт сам в лесу.

Второй медведь был часто грустный, задумчивый и тяжёлый на подъём. Всегда сидел один в своей берлоге, то перебирал старые листочки в своём гербарии, подолгу их рассматривая, то вышивал крестиком. Иногда даже пел сам себе песенки и представлял, будто бы он артист Большого цирка. Слыхал он о таких заведениях, где и платят хорошим кормом, и аплодируют. Но медведь давно боялся людей и вообще суеты и поэтому только мечтал. Местные животные медведя этого побаивались и играть его не звали, но всегда приходили просить совета или помощи. Медведь злился, что его отвлекают от важных дел, но всё же помогал, чем мог. А те взамен приносили ему еду. Тем он и жил.

Заболел как-то медведь, и все звери испугались, что помрёт их бирюк. И стали искать того, кто бы помог вылечить мишку. Мишка в берлогу никого уже не пускал, и только одинокие жалобные стоны доносились оттуда.

И вот однажды медведь услышал весёлый смех у себя прямо над ухом.

– Эй, медведь, выходи! Хватит там сидеть, мять свою толстую попу!

Медведя такая дерзость застала врасплох. Кто посмел так нагло кричать? И, забыв про боль, выбрался на свет. Перед ним стоял совершенно незнакомый весёлый медведь и держал в руках яркий мяч.

– Ты кто такой, а? И зачем меня будил?

– Да вот звери меня к тебе привели. Сказали: «Помирает наш бирюк. Помоги».

– Хм… Ну, помру, так что с того? – забухтел медведь.

– Ну, как «что с того»? А зверей кто лечить будет? Души их врачевать? – ответил медведь.

Ну и что? А ты-то чем мне помочь можешь?

А я буду с тобой разговаривать, песенки тебе петь, на дудочке играть, пока ты не выздоровеешь. Медведь был рад и не рад новому знакомству.

– Ну ладно, раз припёрся, так проходи… Ночь уже в лесу, холодно, простынешь.

Так и стали дружить два медведя-одиночки. Теперь, перебирая свои листочки, медведь иногда посматривал в окно из своей берлоги, наблюдал, как этот длинноногий «кабан» катается на качелях с белками и зайцами.

– Мёда теперь надо больше… На двоих-то… – кряхтел недовольно мишка. А сам подкладывал своему новому другу побольше в чашку да повкуснее.

Однажды приехали люди в лес. Мишка-«кабан» вертелся, как обычно, в лесу. Прыгал, топал, веселился. Заприметили люди медведя и… забрали его в цирк. Второй медведь посылал каждую неделю ему туда письма, но никто не отвечал. То ли загордился его друг, то ли почта плохая.

И тогда медведь убрал вторую ложку, чашку и снова сел перебирать свой гербарий. Только песни уже не пел.

О дружбе

Моим первым другом был телефон, обычный белый аппарат с пружинистой трубкой. Мама работала учительницей, сестра училась в школе. После того как меня напугал автоматом мамин ученик, я болела «страхом», и меня уже не брали в собой в школу, к маме на работу. Я целыми днями сидела на подоконнике рядом с телефоном и ждала, когда он зазвонит и мамин красивый голос мне скажет: «Привет, что делаешь?» – «Что-что… Сижу… На подоконнике». – «Иди поиграй, что ли?» – «Я и так играю». – «Во что?» – «В телефон». – «Ну ладно… Я скоро приду», – говорила мама. И я ждала, когда телефон опять зазвонит и кто-нибудь потом придёт.

Моя старшая сестра тоже иногда играла со мной, но эта дружба была неравная, как и игры. Мне было с ней интересно, а ей со мной – нет. Ей хотелось бежать к своим подружкам-ровесницам, а не сидеть с этим «ссыклом», как ласково называла она меня.

А потом у меня появились друзья. Моему счастью не было предела. Я отыскивала мамины заначки конфет, и когда она приходила, то, к своему ужасу, видела дома человек десять из соседних дворов и кучи фантиков. Мама ругалась, очень ругалась, но я говорила, что уйду жить к тёте Люде, она добрая. Мама говорила: «Ну, иди…» И однажды я ушла. Мама пришла за мной и, увидев, что я серьёзно не собираюсь домой, больше меня не ругала за моих друзей.

Друзья менялись с возрастом и с нашими бесконечными переездами, но я всегда писала им письма, много писем. Мама теперь ругалась, что уходит много конвертов.

Наконец у меня появилась настоящая подруга, та, что одна и на всю жизнь. Мне так казалось. Она была странной, с ней никто не хотел дружить, называли её «космической девочкой». Но мне она нравилась. Она много читала и была очень красивой. Но потом я стала замечать её зависть к тому, что мальчики обращают больше внимания на меня, хоть я не была такой красивой. Я не смогла её переубедить и побороть в ней этот порок – зависть. После её очень некрасивого предательства десять лет дружбы пошли коту под хвост. Под грязный хвост. Она пришла просить прощения в дождливый день, я не пустила её в дом, а она крикнула: «Ну хочешь, на колени встану, может, тогда простишь?» Я, конечно, её в тот момент простила, но через несколько минут поняла, что это был блеф с её стороны. Её телефон позвонил, и она, будучи в такой красивой коленопреклонённой позе, ответила звонящему: «Я у Кати. С Наташей я не общаюсь». Вот как. А между прочим, Наташа – это я, и передо мной она сейчас стояла на коленях. Я хлопнула дверью у неё перед носом и вычеркнула из своей жизни.

Это была первая серьёзная потеря друга.

Вторая случилась этим летом. С тех пор прошло десять лет, и вот я опять встретила настоящего друга. Но… пять лет прошли, и снова случилось то, что мешает продолжать дружить душами. У моего друга появились новые друзья, которые почему-то сказали, что меня нет. То есть что я не друг. Им так показалось… А моему другу показалось, что они правы.

Лето я провела за компьютером в поисках друзей. Встреч было много. О некоторых хочу рассказать…

1. Алёнушка

Алёнка написала мне, что она болеет какой-то очень тяжёлой болезнью, да и, к тому же, живёт и работает на Рублёвке, поэтому может только позвать меня к себе, если я не побоюсь ехать к ней. Да чего тут уже бояться, когда мир рушится.

Алёна оказалась девушкой маленького роста и с такими печальными глазами, что хотелось повеситься сразу же. В них была такая прожитая боль, что мне даже стало легче. Она меня не обидит. Мы сидели у Москвы-реки и болтали каждая про свою жизнь. Просто как люди в поезде, что ли. Потом я веселила Алёнку, заставляя сниматься голой на мой профессиональный фотоаппарат. Она смеялась, говорила, что далеко не модель, но потом радостно рассматривала фотки. «Наташка, ты сумасшедшая!» – кричала Алёнка, спотыкаясь о колючую речную гальку и хохоча.