Меняю курс

Отношения с родными Кони развивались в общем нормально до того дня, пока моему тестю не пришла в голову мысль записать на наше имя некоторые свои имения. Таким образом он рассчитывал избежать действия закона об аграрной реформе. Вот как описывает Кони сцену разговора с отцом в своей книге «Вместо роскоши»:

«В тот день, когда произошел этот злосчастный инцидент с имениями, мы обедали в доме моего отца. После обеда он сказал, что хотел бы поговорить с нами. Мы прошли в его кабинет, большую, комфортабельно обставленную комнату, и сели вокруг стола, нам подали кофе. Отец с плохо скрываемым смущением предложил Игнасио коньяк и прекрасную сигару. Меня тоже охватило волнение. Несомненно, отец собирался сообщить нам нечто важное. Мы ждали. Наконец он заговорил:

–  Я старею и должен подумать о моих детях…

Игнасио нахмурился. Ничто его так не задевало, как напоминание, что я - дочь состоятельного человека, крупного землевладельца и преуспевающего коммерсанта. Глядя на наш скромный образ жизни, ни у кого не могло возникнуть сомнений, что мы живем только на жалованье Игнасио. [321]

–  Вы знаете, - поспешно продолжал отец, как человек, решивший высказать все, что накопилось у него в душе, - когда вступит в силу закон об аграрной реформе, я лишусь части моих имений. Но если разделить их между всеми детьми, то они не подпадут под действие закона. Я хотел бы знать, какое имение вам больше нравится, чтобы перевести его на ваше имя.

–  Папа, - перебила я его, - ты зря советуешься с нами по этим вопросам. Ни Игнасио, ни я не хотим иметь земельной собственности, и, следовательно, нас не интересует твое предложение.

Отец кашлянул. Он был в явном замешательстве.

–  Ты не поняла меня. Вот твои сестры Марича и Рехина поняли сразу. Речь идет о простой формальности. Я по-прежнему буду заниматься всеми делами, но в будущем земля перешла бы к вам. В противном случае закон, ты понимаешь…

Да, мы прекрасно понимали. Он хотел обойти закон об аграрной реформе, но для этого ему нужна была наша помощь.

Видя, что со мной говорить бесполезно, отец обратился к Игнасио:

–  Вопрос лишь в том, чтобы на несколько лет раньше произвести раздел поместий, который неизбежно произойдет после моей смерти. Ведь вы не откажетесь от своей доли наследства? Не так ли?

Игнасио встал.

–  Я не имею к этому делу никакого отношения. Пусть Кони поступает так, как ей кажется лучше, - и направился к двери.

Я тоже встала.

–  Я уже сказала свое мнение. Нет необходимости повторять все снова.

Холодно попрощавшись, мы ушли».

* * *

На историческом заседании кортесы сместили с поста президента республики дона Нисето Алькала Самора. Временно исполнять его обязанности назначили Мартинеса Баррио. Затем на совместном заседании депутатов и посредников президентом был избран Мигель Асанья, который поручил формирование нового правительства дону Сантьяго Касарес Кирога. И на этот раз ни социалисты, ни коммунисты не вошли [322] в правительство. Касарес кроме обязанностей премьер-министра взял себе портфель военного министра.

Я не был знаком с доном Сантьяго Касарес, поэтому крайне удивился, прочитав в «Диарио офисиаль» {134}, что назначен его адъютантом. Эту мысль подсказал Касаресу Прието, даже не поставив меня в известность.

* * *

Осуществление плана передачи основных авиационных баз в руки верных республике командиров Нуньес де Прадо решил начать с мадридских аэродромов - «Куатро виентос» и Хетафе. Я был временно назначен начальником последнего. Став адъютантом председателя совета министров, я вынужден был совмещать обе эти должности, так как нам еще не удалось очистить Хетафе от всех подозрительных командиров.

Обязанности адъютанта главы правительства и военного министра неожиданно поставили меня очень близко к руководителям республики.

Дон Сантьяго обладал мягким характером, хотя и старался скрывать свою доброту и слабоволие. Он восхищался Прието и считался с его мнением. Видимо, дон Инда хвалил меня дону Сантьяго, ибо он относился ко мне с теплотой и доверием.

Я никогда не мог понять, почему многие в Испании считали дона Сантьяго волевым и решительным человеком. Вступление Касареса в должность военного министра имело в армии большой резонанс. Офицеры-республиканцы восприняли это решение с огромным удовлетворением. Нуньес де Прадо и я возлагали немалые надежды на нового министра, рассчитывая, что он предоставит нам больше возможностей для республиканизации авиации.

У реакционеров его назначение, естественно, вызвало замешательство. Они были уверены, что Касарес немедленно примет энергичные меры, чтобы сорвать заговор мятежников.

Вначале, когда новое правительство только пришло к власти, у него имелись все возможности нейтрализовать происки врагов республики и ликвидировать заговор и тем самым предотвратить будущее ужасное кровопролитие. В первое время реакция была так напугана, что не оказала бы серьезного сопротивления. Ее единственной опорой являлась армия. Но вскоре правые поняли, что представляет собой дон Сантьяго. [323] Они успокоились и о прежней энергией продолжили подготовку к восстанию.

Каждый свой шаг дон Сантьяго согласовывал с Асаньей. Подобные отношения между президентом республики и главой правительства вряд ли можно считать нормальными. Фактически Асанья продолжал оставаться и военным министром и премьер-министром. Мало кто в Испании знал, что «страшный» Касарес находился в полном подчинении у нового президента.

Приведу в подтверждение такой факт.

Генерал Годет - бывший начальник Управления по аэронавтике - и полковник Гальарса - командующий военно-воздушными силами - превратили летную школу в Алькала-де-Энарес в один из основных центров подготовки к восстанию.

Руководил школой майор Рафаэль Хордана, брат генерала, ставшего при Франко министром. В его подчинении находились такие, например, летчики - враги республики, как Гарсия Морато и Карлос Айа.

Тогда мне еще не была известна деятельность этой группы, однако я не раз предупреждал Касареса об опасности, которую она представляла для республики. Нуньес де Прадо также неоднократно настаивал на ее роспуске, но всегда встречал непонятное сопротивление министра.

Однажды в моем доме появился лейтенант Пуньорос, командир отряда охраны аэродрома в Алькала. Меня с ним связывала старая дружба - еще с тех времен, когда я командовал школой. Беспокоясь о положении на этом аэродроме, я поручил ему понаблюдать за тем, что там происходит. Увидев Пуньороса, я понял: случилось что-то серьезное. Оказалось, майор Хордана и его офицеры привезли в школу пулеметы, патроны и бомбы, а также установили бомбосбрасыватели на имевшихся в их распоряжении трехмоторных самолетах. Создавалось впечатление, что у них уже все подготовлено к восстанию и они ждут только приказа своих главарей.

Известие было чрезвычайно важным, поэтому я немедленно отправился к Нуньесу де Прадо. Прадо решил не консультироваться с министром и под свою ответственность отдал мне письменный приказ вывезти из Алькала все самолеты и оружие. Не теряя ни минуты, я поспешил в Хетафе. Прихватив там пять или шесть надежных людей, среди которых помню капитана Каскона и лейтенанта Эрнандеса Франка, я отправился в Алькала. Хордана и его офицеры уехали в Мадрид. На аэродроме остался только дежурный офицер. [324]