Мэр в законе

Сопротивляться не имело никакого смысла. Андрей посмотрел на Соболя испепеляющим взглядом и в сопровождении братков направился в подсобные помещения.

Глава 8

Блатного папу бог послалВек воли не видать, не ведал,Когда топтал лесоповал,Что мне однажды спьяну в средуБлатного папу Бог послал!

Полковник Харитонов вызвал к себе Захара Матвеевича Рыбина.

–  Давай, давай, Захар, проходи быстрее!
– поторопил он, когда Рыбин появился на пороге.
– У нас с тобой нет ни минуты времени.

–  Я весь внимание, - Рыбин присел на предложенный полковником стул.

–  Работаем, Матвеич, по твоей версии. У тебя все готово?

–  Как всегда, Всеволод Михайлович. Вы же меня знаете!

–  Я знаю то, что Анастасия на грани провала, - с нажимом, разделяя слова, проговорил Харитонов.
– Ну и Таганцев, конечно, тоже. С ним еще куда ни шло, а вот девочку жалко будет…

–  Когда приступать?
– спросил Рыбин.

–  Вот прямо сейчас и приступай. Настя изначально в курсе, что да как нужно делать. Смотри, сам не оплошай.

–  Уж постараюсь.

–  Уж постарайся.

Проводив Рыбина, полковник Харитонов отправился на важную встречу с человеком, фамилия которого без лишней надобности вслух не произносилась. Его называли просто Иван Афанасьевич.

В соответствии с занимаемой должностью обретался тот Иван Афанасьевич в стенах Дома Правительства. А для особых случаев имел даже свой собственный кабинет в Кремле, исполняя по совместительству обязанности советника президента по каким-то там важным вопросам. По каким именно? Наверное, не это главное. Значимым и основополагающим являлось то, что президент считал необходимым встречаться с Иваном Афанасьевичем не реже двух раз в неделю - тогда как большинство министров допускались к главе государства, в лучшем случае, раз в месяц, да и то с обязательным предварительным письменным обоснованием цели визита.

С Харитоновым они, как теперь говорят, пересекались в стороне от Москвы, на Ленинградском шоссе, в неприметном домике.

Всеволод Михайлович, как правило, отпускал водителя, сам садился за руль и приезжал к месту встречи на час, а то и на два раньше.

Иван Афанасьевич тоже всегда появлялся без сопровождающих лиц, не желая афишировать свое знакомство с полковником государственной безопасности.

–  Как наш таинственный друг?
– спросил Иван Афанасьевич у Харитонова, раскуривая длинную толстую сигару, причмокивая при этом и наслаждаясь густым сизым дымом.

–  Таганцев?
– Харитонов отхлебнул виски из широкого стакана, поморщился.
– Его держат на постоянном контроле мои люди. Не все идет гладко, но возникающие проблемы вполне решаемы. Дайте время.

–  Что значит "не все идет гладко"?!
– забеспокоился собеседник.
– Вы, Всеволод Михайлович, отдаете себе отчет?

–  Вполне. Поймите меня правильно, криминальное прошлое нашего кандидата и - в еще более значительной степени - его настоящее вносят в процесс свои коррективы.

–  Не волнует! Меня это не волнует!
– замахал руками Иван Афанасьевич.
– Я вас, полковник, предупреждал, чтобы вы не связывались с уголовниками! Это народ, знаете ли, ненадежный.

–  Знаю, - спокойно ответил Харитонов.

– Но уголовники, народ крайне зависимый, а значит, уязвимый. И этот фактор ни в коем случае нельзя сбрасывать со счетов. К тому же Таганцев амбициозен и, хотя тщательно скрывает это, безумно влюблен…

–  Я вас умоляю!
– воскликнул Иван Афанасьевич.
– Это здесь при чем?

–  При всем! Мы к нему приставили своего агента.

–  Вот как?!
– лицо чиновника просветлело.
– И кто он… то есть она?

–  Дочь отставного генерала Звягина. Кадровый сотрудник.

–  Надежна? А вдруг сама влюбится по уши? Провалит дело! Нет, Харитонов, с вами работать невозможно!
– Иван Афанасьевич взволнованно заходил по комнате.
– Вас, Всеволод Михайлович, постоянно тянет на авантюры!

–  Нет причин для беспокойства. Эта милая девушка однажды уже влюбилась по моему заданию в физика Чурского, слышали о таком?

–  Ну, слышал, - Иван Афанасьевич стал что-то припоминать.
– Предатель! Изменник Родины! Хотел сбежать на Запад и прихватить с собой совершенно секретные разработки!

–  Ну, не сбежал же!
– хмыкнул Харитонов.

–  Да, да. Поговаривали, что скоропостижно скончался от сердечной недостаточности.

–  Его жена задушила прямо в постели, собственными колготками. Удивительная женщина! Знаете, кто она?

–  И знать не хочу!
– вновь замахал руками Иван Афанасьевич.
– Есть официальная версия: смерть, наступившая в результате сердечного приступа. А слухам я не верю. Кстати, а что потом стало с его женой?

–  Ничего, - улыбнулся Харитонов.
– Снова вышла замуж. За депутата Государственной Думы.

–  Это которого отравили? Семенченко, кажется!

–  Совершенно верно, Семенченко. У вас хорошая память, Иван Афанасьевич.

–  Нет у меня никакой памяти! И знать я ничего не хочу о ваших "подстилках"!

–  И не надо. Одно мне поясните: какова конечная цель вашего замысла? Деньги?

–  Ах, что такое деньги, полковник! Деньги - мусор. Власть - вот настоящий капитал и истинная ценность в нашей жизни.

–  Ну, неужели же вам власти мало?

–  А власти много не бывает. Как, кстати говоря, и денег. Пробьет наш час, и мы зажмем эту страну в железном кулаке. А начнем с Урала, Сибири, Дальнего Востока.

–  Издалека, однако.

–  Да ничего вы не понимаете! Там - сила России! Там - главная сырьевая база! И она должна оказаться в моих руках! Нефть! Металл! Газ! Уголь! Алмазы! Золото!

Иван Афанасьевич даже вспотел. Глаза его фанатично блестели, а движения стали стремительными и нервными.

–  Но в чем суть?
– не отступал Харитонов, понимая, что лишь в этом состоянии перевозбуждения, в эйфории предвкушения абсолютной власти Иван Афанасьевич может раскрыться перед ним полностью.
– Причем здесь Урал и Сибирь?

–  Ты думаешь, полковник, мне нужны эти нефтяные скважины и угольные копи?
– Иван Афанасьевич был похож на сумасшедшего. Он замер перед Харитоновым, вцепившись пальцами в спинку стула и глядя немигающими глазами в потолок.
– Не-е-ет! Я хочу большего! Сначала остановлю за Уральским хребтом все фабрики и заводы! Потом подниму народное восстание! Потом… потом… смету к чертовой матери президента…