Мэр в законе

В процессе обыска у кого-то обнаруживали порнографические игральные карты, у кого-то "пайку" белого хлеба, у кого-то недопитый одеколон "Красная Москва". В общем, все по мелочам. Никаких сногсшибательных результатов внеплановый обыск не принес. Тогда к чему была вся эта канитель?

–  Таганцев!
– гаркнул Зуб.

–  Здесь, - ответил Андрей из второй шеренги.

–  Ко мне в кабинет!
– приказал Зубарев.

Проходя мимо притихших "зэков", Андрюха кожей чувствовал, как на него смотрят. Взгляды прожигали его насквозь.

–  Шакал!
– негромко прошипел Садовник.

–  Всем - отбой!
– выкрикнул старший прапорщик Легавко, когда Таганцев и Зубарев покинули барак.

–  Чего такой смурной?
– по-приятельски улыбнулся начальник оперчасти.
– Присаживайся.

Андрей, однако, продолжал стоять.

–  Садись, тебе говорят!
– опер ногой придвинул Таганке стул.
– Давай-ка чайком побалуемся, - предложил он уже более мягким тоном.

На столе появился электрочайник, заварка, бутерброды с колбасой и рафинад.

–  Может, ты выпить хочешь?
– Зубарев достал из нижнего ящика стола бутылку водки и разлил по полстакана.

–  Я пить не буду, - произнес Андрей, отодвигая спиртное.

–  Ах, милок!
– воскликнул Зубарев.
– Куда ты денешься! Конвой!

В кабинет вбежали двое огромных сверхсрочников и без лишних церемоний повисли у Андрея на руках. Зубарев же спокойно подошел ближе, задрал Таганке голову и молча влил в раскрытый рот водку.

–  Вот теперь - хорошо!
– произнес довольно.
– Закусывай!

В это время в умывальнике жилого барака собрались Садовник, Чугун и Баян.

–  С каких это хренов Зуб к себе Таганку позвал?
– спрашивал Садовник.

–  Уж, наверное, не просто лясы точить!
– высказался Баян.
– Может, прав был Чижик вчера, и Таганка на самом деле сука?

–  Да нет, братва, вряд ли, - сомневался Чугун.
– Я Таганку с первого дня отсидки знаю. Да какое там! Помню еще с Вологодской пересылки. Борзой он. С конвоем в "Столыпине" так поцапался, что еле жив остался.

–  Не заметил я, что он борзой, - возразил Садовник.
– Тихо живет, никого не трогает. А в тихом омуте, говорят, черти водятся.

–  Что тихий - это правда.
– Вновь заговорил Чугун.
– Зря в бутылку не полезет. Но ты тронь его - бес проснется! А вот подляны за ним не знаю, врать не буду.

–  Чугун!
– повысил Садовник голос.
– Я чего-то не понял, ты за Таганку, что ли, мазу держишь?! Вы, может, скорешиться успели за моей спиной, а?!

–  Ни за кого я мазу не держу, - насупился Чугун.
– Я за справедливость всегда.

–  Ну, а за справедливость, тогда хлебало закрой!
– с раздражением рявкнул Садовник.
– Здесь пока что я решаю, где справедливость!

–  Решай… - Махнул Чугун безразмерной рукой-граблей и склонился над рукомойником, плеснув себе в лицо пригоршню холодной воды.

–  Братва!
– в умывальник с бешеным криком вбежал Чижик.
– Таганка - "стукач"! Точно - козлище рваный! Он нашу "дурь" Зубу сдал!

–  Гонишь!
– не поверил своим ушам Садовник.

–  Да бля буду! Я сам видел!

А "события", о которых в истерике сообщил "авторитетам" Чижик, развивались следующим образом.

В кабинете капитана Зубарева было крепко накурено. Начальник оперчасти тянул одну сигарету за другой, пока сверхсрочники-контролеры вливали в рот Таганки все новые и новые порции водки. Андрей уже с трудом держался на стуле, окружающее виделось, как в тумане, к горлу подкатывал ком тошноты.

–  Красавец!
– улыбался Зубарев.
– То, что надо! Теперь пора и прогуляться.

Андрея подняли на ноги и подтолкнули к двери. Капитан шагнул следом.

Вдвоем они вышли на улицу, медленно прошлись по территории административного блока, отгороженного от жилой зоны. Минуя КПП - контрольно-пропускной пункт - пошли мимо бараков, в которых жили заключенные. Таганка с трудом передвигал ноги, а капитан указывал, куда следует идти.

Из слов Чижика следовало, что Зуб и Таганка направились к хозяйственному блоку, туда, где располагались овощехранилища. Сам "шестерка", как он уверял, в это время вышел по нужде и невольно стал свидетелем ночной прогулки "зэка" Таганцева и начальника оперчасти.

–  Я за туалетом спрятался!
– взволнованно рассказывал Чижик.
– Смотрю - они на хозблок пошли. А через три минуты - обратно. А Зуб в руках черный сверток нес! Тот самый, который Баян на хранилище заныкал! Как только Зуб с Таганкой ушли, я сам на хозблок рванул. "Нычку" нашу проверил - нет "дури"! Зуб забрал! А откуда Зубу знать, где мы "траву "прятали?!

–  Чижик, - Садовник налившимися кровью глазами посмотрел на "шестерку", - Таганка твой. Замочи гниду.

–  Я его зубами разорву!
– ощерился Чижик ртом, в котором и оставалось-то зуба два-три, не более.

–  Пошли в каптерку, - распорядился Садовник.

Из умывальника вышли все, за исключением Чугуна. Он остался, чтобы выстирать тельняшку. И как только Садовник, Баян и Чижик удалились, сюда, шатаясь, вошел Андрей.

–  Жив еще?
– скосился на него Чугун.

–  Не понял… - Таганка, прищурившись, посмотрел на "авторитета".

–  Когда поймешь, поздно будет, - хмуро пробурчал Чугун.
– Садовник "приговорил" тебя. На "рывок" тебе надо, иначе кончат здесь за милую душу.

"Рывок" означало - побег. За месяц до законного освобождения только сумасшедший согласится бежать из лагеря. За попытку побега дадут еще три года колонии. Чего ради рисковать?

С другой стороны, Чугун - вор конкретный и зря языком "трещать" не станет. Каким бы пьяным Андрей сейчас ни был, но к словам Чугуна отнесся с полным пониманием и серьезностью.

–  За что… меня… кончат?
– с трудом выговорил он. Язык плохо слушался.

–  Есть такая фишка, что ты у Садовника "дурь" скрысятничал и Зубу ее сдал.