Мера любви

— Лишь бы он меня выслушал! — умоляла молодая женщина. — Лишь бы он позволил мне поговорить с ним, объясниться!

Объяснить что? То, что она перенесла со времени осады Монсальви отрядом д'Апшье, мечтавшим разграбить его? Она уже попыталась сделать это, когда они встретились в сарае близ Шатовилена, но он не захотел ее слушать. Поймет ли он, наконец, что любовь жены спасла его от страшной смерти?

Она нежно взяла безвольную руку Арно и сжала в своей. Рука была еще горячей, но жар явно спадал. Катрин благоговейно поднесла ее к губам. Нет, она не будет ничего объяснять, ни защищаться, ни умолять, ведь придется лгать, скрывать происшедшее в королевскую ночь в лилльском дворце. Все-таки он был прав: она была неверной женой, даже если он меньше всех имел право упрекать ее в этом.

«Когда он очнется, — подумала Катрин, — узнает меня, я сразу пойму его первый взгляд. Если он ненавидит и презирает меня, я молча уйду навсегда! Я не хочу, чтобы нас связывали жалость и признательность, после такой любви!»

Дождь лил всю ночь и весь следующий день. Жизнь добровольных затворников входила в нормальное русло. Потеряв много крови, Арно лежал обессиленный, неспособный пошевелиться без посторонней помощи. Он перестал бредить и метаться, но находился в странной прострации. Сознание еще не вернулось к нему. Больной послушно глотал все, что ему давали, но по-прежнему не открывал глаз, и было невозможно понять, спит он крепким сном или просто дремлет.

Каждое утро Катрин приводила Арно в порядок, меняла ему белье, которое Фатима стирала потом во дворе. Она даже брила его, смазывая бальзамом воспалившийся шрам.

Видя, какое удовольствие испытывает Катрин, ухаживая за мужем, Сара лишь гневно пожимала плечами да иногда уголком фартука яростно смахивала набежавшую слезу.

Им не поступало никаких известии. Каждое утро Жосс карабкался на стену, чтобы попросить у монахов свежие продукты, которые те передавали с великими предосторожностями. Монахи, за ритмом жизни которых можно было следить по колокольному звону, явно не желали подвергать себя опасности, несмотря на то, что замок после недели каторжного труда был практически обеззаражен. Тела тех, кто входил в отряд Арно, и их подружек, насильно вовлеченных в разврат, были сожжены, другие же, сжечь которые помешал дождь, были похоронены. Караульную комнату обработали хлоркой, вымыли, не жалея воды, благо, ее предостаточно накопилось за пять дней непрекращающегося ливня. Когда Жоссу не хватило хлорки, он закрыл зараженные комнаты и лестницу. Этим можно будет заняться позже. Для Катрин потекли спокойные монотонные дни. Она вместе с Сарой и Фатимой ухаживала за скотом, курами, кроликами, лошадьми, стирала и гладила белье, чистила овощи и заботилась об Арно, а в свободную минуту садилась на скамью рядом с Сарой, и они вполголоса болтали. Сара не переставала расспрашивать Катрин о месяцах, проведенных вдали от Монсальви, и Катрин старалась удовлетворить ее любопытство, не раскрывая, однако, всего до конца. Несмотря на то, что Арно был без сознания, она не могла при нем вспоминать о ночи любви с Филиппом Бургундским, ночи, которая была так прекрасна и за которую она упрекала себя как за преступление. Это должно было остаться ее тайной, известной лишь Богу.. И напротив, она облегчила душу, рассказав об ужасах на Мельнице-Пепелище, отчего ей стало намного спокойнее.

Сару же не особенно потряс этот рассказ, ее удивили угрызения совести, так долго терзавшие Катрин.

— Будучи изнасилованной бандой разбойников, ты посчитала себя униженной, оскверненной, окончательно потерявшей веру в добро. Мое бедное дитя, если бы ты знала, сколько женщин в мире пережили подобное, ты бы очень удивилась. Я знаю таких знатных дам, как и ты… Некоторые, впрочем, сохранили об этом не только плохие воспоминания.

— Это их дело. Для меня случившееся, останется самым отвратительным моментом в жизни. Не знаю, удастся ли мне когда-нибудь забыть тот кошмар.

На девятое утро заточения чистое голубое небо обещало погожий день. Жосс, собравшийся на рассвете, как обычно, кого-либо вызвать из аббатства, проходя через двор, услышал страшный шум. Похоже, тараном пытались пробить городские ворота.

Слышны были крики, говор, скрежет колес.

Можно было подумать, что снаружи скопилась целая толпа. Окрыленный надеждой, он через две ступеньки взобрался на стену и выглянул за ворота. Это они! Да, они! Улица была полна народу, он узнал мужчин, женщин, детей. Весь Монсальви вернулся! Посреди толпы на повозке лежал монах в белом одеянии и отдавал приказания группе мужчин.

Они постепенно разобрали груду бруса, преграждавшего дорогу. Жосс узнал этого монаха.

— Аббат! Аббат Бернар! Хвала Господу Богу, направившему к нам его преосвященство. Какое счастье! Какое неожиданное счастье!

— Мы его привезли, — пронзительным голосом крикнул Готье, появившийся за повозкой с первым лучом солнца, поднявшимся над горизонтом. — Это было нелегко, так как он еще очень слаб! Но он захотел сразу же приехать. Как там у вас дела?

— Госпожа Катрин, Сара, я да еще одна маленькая рабыня живы и здоровы. Мессир Арно жив, но он еще не пришел в сознание. Поторопитесь! Я пойду предупредить госпожу Катрин и Сару! Они так обрадуются.

— И мы тоже! — завопила Гоберта, помогавшая мужчинам расчищать дорогу. — Нам стыдно, что мы отпустили их в этот ад, а сами спрятались в Рокмореле. Вот мы и вернулись! И если с нами что-нибудь случится, тем хуже.

Этих людей охватил порыв, похожий на недавнюю панику. Они отказывались видеть перед собой опасность. Они знали только одно: их госпожа бесстрашно нырнула в самый ад, не побоялась страшной болезни и девять дней жила там, где свирепствовала чума. К тому же никто больше не заболел ни в аббатстве, ни в окрестностях Монсальви, где остаюсь те, чьи дома стояли в открытом поле, как дом бальи Сатурнена Гарруста, который, посмеиваясь, ободрял тех, кто освобождал вход в замок.

Теперь все сгорали от желания оправдаться в глазах своей покровительницы.

Вскоре Катрин и Сара прибежала посмотреть; как верный добросовестный народ открывает ворота, загороженные монахами. Прижавшись друг к другу, они слушали грохот падающих бревен и хриплые возгласы мужчин, оттаскивающих их в монастырь. В монастыре, будто моля о прощении, звенели все колокола, наполняя радостным перезвоном прозрачный воздух.

Трое добровольных узников со слезами на глазах ждали минуты, когда будет унесено последнее бревно и тяжелые, обитые железом ворота откроются и впустят вернувшихся, несмотря на опасность, блудных детей Монсальви.

Наконец убрали последние доски. Ворота открылись под натиском толпы. Впереди шли Гоберта и Антуан Кудерк, потом въехала повозка с аббатом, и хлынула толпа. Вдруг из глубины двора раздался властный голос, заставивший всех замереть на месте.

— Не входите! Я запрещаю вам переступать порог! Раздались изумленные возгласы Катрин, Сары и Жосса. Эхом им ответила толпа, затем умолкла, словно увидев чудо. Действительно, это было чудо: одной рукой опираясь о дверь кухни, а другой о плечо Фатимы, согнувшейся под тяжестью господина, появился Арно де Монсальви.

Костлявое тело больного, скрытое под белой длинной рубашкой, осунувшееся лицо и потемневшие провалившиеся глаза делали его похожим на призрак. Все решили, что перед ними Лазарь, вышедший из могилы. В едином порыве все жители Монсальви бросились на колени вокруг повозки, в которой пытался подняться аббат Бернар. Катрин от волнения тоже упала на колени.

— Арно! — воскликнула она, — Живой! Живой! Бог всемогущ!

Но он не смотрел на нее. Опираясь на маленькую рабыню и подбежавшего к нему Жосса, с трудом переставляя босые ноги по земле, он двигался к своим вассалам, не знающим, благодарить ли им Бога или звать на помощь.

Уходите прочь! — приказал он. — Закройте ворота и возвращайтесь обратно! Мне повезло, и я выжил, но опасность еще не миновала. В этом доме еще сохранились миазмы чумы. Будет очень жаль, если кто-то из вас заразится этой страшной болезнью. Уходите отсюда, дети мои! — неожиданно нежно добавил он. — Когда придет время, эти ворота откроются для вас.

— Друг мой, мы не можем опять закрыть эти ворота, — сказал аббат. — Я приехал, чтобы смыть позор своих братьев. Вместо того чтобы думать о своей жизни, принадлежащей Богу, они должны были сделать все для спасения тех, кто нуждается в их помощи. Вы теперь спасены, но можете ли вы поклясться, что те, кто проявил свою преданность вам во время страшной опасности, не заплатят за свою самоотверженность, если останутся здесь? Вы покинете замок и закончите лечение в аббатстве. Там же будут Катрин, Сара и Жосс, за которыми в случае необходимости будет обеспечен уход.