Мерецков. Мерцающий луч славы

Прошли ещё сутки. А на третий день Мерецков вылетел на Дальний Восток. На его груди сиял орден Победы. День был солнечный, ясный. Под крылом самолёта проплывали города и села. Великая матушка Россия! Это была и его земля, за которую он, полководец Божьей волей, пролил свою кровь в сражениях с врагами.

Тут автор сделает небольшое отступление. Суть дела вот в чём. Работая над этой книгой, я встречался с читателями и ещё раз убедился в том, как велика тяга нынешних стражей Отечества к героическому прошлому. Командиры и солдаты Российской армии хотят больше знать о деяниях наших полководцев на фронтах Великой Отечественной войны, изучают их боевой опыт проведения той или иной победной операции. И у каждого есть свой герой: маршал Жуков, Конев или Василевский. У полковника Рябчикова Вячеслава Михайловича, которого автор узнал ближе в необычных условиях, тоже есть свой, как он выразился, «кумир-маршал» - Мерецков.

Случилось так, что автор неожиданно занемог и его положили в военный госпиталь. Врач осмотрел больного и, озабоченно нахмурившись, изрёк:

–  Будем оперировать!

В душе полыхнуло отчаяние, но тут же погасло, едва я увидел в глазах врача искры теплоты. И всё же у меня вырвалось:

–  А если вдруг...
– но полковник медслужбы прервал:

–  Ничего «вдруг», товарищ писатель!
– В его глазах мелькнула хитринка.
– Обойдёмся без полосной операции, уберём вашу «болячку» другим способом...
– Рябчиков сел за стол, пригласил сесть и меня.
– Кстати, Александр Михайлович, днями прочёл ваш роман о маршале Василевском. Мне он понравился. Над чем сейчас работаете?

–  Пишу новый роман о маршале Мерецкове. Вот только боюсь, как бы операция не помешала закончить его.

Рябчиков скользнул пытливым взглядом по моему лицу.

–  Каждая операция протекает по-своему. У нас, в урологическом отделении, собрались опытные врачи.
– Он вскинул брови.
– Значит, пишете о Кирилле Афанасьевиче? Признаюсь, он - мой кумир. О нём я узнал немало интересного от своего отца, ветеранов, читал мемуары Мерецкова, другую литературу о войне. Что меня особенно взволновало, так это то, что генерала армии Мерецкова арестовали на второй день после начала войны! Тогда он по заданию самого Сталина находился в Ленинграде, готовил войска для отпора врагу. А Берия и его подручные состряпали на него «дело». Но Кирилл Афанасьевич, Герой войны в мятежной Испании, сумел доказать свою невиновность. Вы об этом пишете?

–  Пишу, Вячеслав Михайлович. О своём аресте бериевцами Мерецков поведал мне ещё в 1965 году, когда я брал у него интервью о боевых действиях моряков Северного флота в содружестве с пехотой в боях на Карельском фронте.

–  Мерецков был умён и до отчаянности храбр на фронтах, - задумчиво вновь заговорил полковник Рябчиков.
– Не зря же он был удостоен ордена Победы. Меня тронуло то, что на фронте сражалась с врагом вся семья Мерецковых - Кирилл Афанасьевич, его супруга Евдокия Петровна и сын Владимир, ныне генерал-полковник в отставке. В сорок третьем сын был лейтенантом и совершил подвиг.

–  Вы имеете в виду эпизод, когда в районе станции Мга он спас маршала Ворошилова? Да, ситуация тогда сложилась тяжёлая. Десант фашистских автоматчиков окружил КП дивизии, где вместе с Мерецковым находился представитель Ставки Ворошилов. Кирилл Афанасьевич позвонил тогда в седьмую танковую бригаду и попросил помощи. И первым бросился в атаку на своём танке Владимир Мерецков, он, по сути, обоим полководцам спас жизнь. Что и говорить, сын пошёл в отца.

–  Мне посчастливилось видеть маршала Мерецкова на трибуне Мавзолея во время военного парада на Красной площади. Кстати, - поспешил добавить полковник, - у нас вся семья из военных. Дед служил на армянско-турецкой границе, отец - бывший артиллерист, я - полковник, а мой сын Максим сейчас уже старший лейтенант.
– Рябчиков улыбнулся.
– Мы с вами ещё поговорим о Кирилле Афанасьевиче. А теперь речь пойдёт о подготовке вас к операции...

Операция прошла успешно, и через месяц меня выписали из госпиталя. Полковник Рябчиков на прощание пожал мне руку и, улыбаясь, заметил:

–  Свою работу я сделал, так что жду в награду ваш роман о Мерецкове. Не откажете?

–  Вы же сказали, что Кирилл Афанасьевич - ваш кумир, а коль так, отказать грешно!..

ЭПИЛОГ

Лето 1964 года в Москве выдалось жарким и сухим. Не было исключением и это утро. Едва солнце взошло над городом, оно вмиг высушило росу на траве и деревьях, нещадно припекало сверху. Мерецков, поднявшись в свой кабинет, открыл форточку, перед зеркалом расчесал волосы. Посмотрел на себя и диву дался - виски совсем белые, словно на них осела морская соль. «Годы идут, и мы стареем», - грустно вздохнул он. Едва раскрыл свою рабочую папку, как позвонили по телефону. Кирилл Афанасьевич снял трубку и услышал чей-то бодрый голос:

–  С днём рождения вас, товарищ маршал! Правда, опоздал я...

–  Кто это?

–  Генерал Силантьев, Кирилл Афанасьевич! Не мог раньше поздравить.

–  Саша, я тебя не узнал.
– Мерецков улыбнулся в трубку.
– Спасибо, дорогой. Мне уже шестьдесят семь годков!

–  А летом сорок второго вам было сорок пять, а мне двадцать четыре!

–  Да, но я стал Героем Советского Союза в сорок три года, а ты в двадцать три!
– засмеялся Кирилл Афанасьевич.
– Всё равно обскакал меня. Ну а в сорок втором ты ловко сбил «мессершмит», когда он бросился в атаку на мой «Дуглас». Я даже не успел его как следует разглядеть...

Едва Мерецков переговорил с генералом Силантьевым, как ему из Кишинёва позвонил сын. Владимир уже был генералом, заместителем командующего 14-й гвардейской армией. Он сказал, что в конце июля ему должны дать отпуск и он хотел бы приехать к отцу в Москву.

–  Приезжай, сынок!
– отозвался Кирилл Афанасьевич.
– На даче хорошо отдохнёшь. Порыбачим на пару с тобой, грибков в лесу соберём. А внук с тобой приедет? Я по нему очень скучаю.

Владимир женился на дочери генерала Смирнова, известного деятеля медицины, возглавлявшего в годы войны Главное военно-санитарное управление Красной Армии. Через год у Кирилла Афанасьевича появился внук, названный в честь отца Володей.

–  К тебе можно, Кирилл?
– нарушил раздумья Мерецкова вошедший к нему в кабинет маршал Рокоссовский. Его кабинет находился рядом, и Константин Константинович часто заходил к герою войны, как он называл Мерецкова.
– Тебе письмо.
– Он протянул Мерецкову помятый конверт, на котором не было обратного адреса, зато под фамилией Кирилла Афанасьевича стояло одно слово: «Лично».

Мерецков отложил письмо в сторону и взглянул на Рокоссовского.

–  Слушаю тебя, Костя. Ты, наверное, не просто так ко мне зашёл?
– спросил Кирилл Афанасьевич.

–  Привет тебе от Жукова.
– Рокоссовский сел.
– Вчера был у него на даче. Нам было о чём поговорить, и прежде всего о минувшей войне.

–  Как он поживает?

Рокоссовский усмехнулся:

–  Как может чувствовать себя человек, которого отлучили от армии? Понимаешь, армия для Георгия, как, впрочем, и для нас с тобой, - жизнь! Мы-то свои мундиры ещё не сняли, а он давно это сделал. На днях он снова звонил Хрущеву, просил дать ему любую должность в армии, но тот закусил удила. Наш дорогой Никита Сергеевич в армию его не пускает.

–  Боится Жукова, вот в чём дело, - твёрдо промолвил Мерецков. Он был недалёк от истины.
– А ты снова едешь с инспекцией на Северный флот?
– спросил Кирилл Афанасьевич Рокоссовского.
– Ты же недавно был там, выяснял, как в Баренцевом море затонула наша подводная лодка.

Рокоссовский признался, что тогда ему выпала тяжёлая поездка. Министр обороны маршал Малиновский вызвал его к себе, сообщил о гибели подводной лодки и распорядился, чтобы он срочно ехал на флот и во всём разобрался.