Мерецков. Мерцающий луч славы

–  Приказ отдал, а японцы продолжают сопротивляться нашим войскам, - посетовал генерал Крутиков.

Мерецков позвонил главкому маршалу Василевскому и доложил о предложении генерала Ямады, добавив что, несмотря на это, японцы всё ещё сражаются.

–  Хорошо, Кирилл Афанасьевич, я сейчас пошлю ему депешу, - заверил Василевский.

Телеграмма главкома была короткой. Он потребовал от японцев сложить оружие к 12.00 20 августа и сдаться в плен. Как только японские войска начнут сдавать оружие, подчеркнул Василевский, советские войска прекратят боевые действия. Ответ, к удивлению главкома, поступил к вечеру: «Советскому Главному Командованию войск на Дальнем Востоке. Я, командующий Квантунской армией, готов выполнить все условия капитуляции. Ямада». Маршал Василевский дал знать об этом Мерецкову.

–  Ямада согласен на все условия капитуляции, - сказал Александр Михайлович.
– Подготовьте директиву о дислокации в масштабе фронта лагерей для пленных. Их будет десятки, сотни тысяч. Уже сейчас подумайте, как и где их кормить, пока мы не решим этот вопрос с Ямадой. Я скоро приеду к вам.

Маршал Василевский прибыл в хорошем расположении духа. Мерецков сказал, что приготовил ему сюрприз: в Харбине высадился десант во главе с заместителем начальника штаба фронта генералом Шелаховым, бойцы взяли в плен начальника штаба Квантунской армии генерала Хату и он, Мерецков, приказал Шелахову доставить именитого самурая на КП фронта.

–  Через час «гости» будут здесь, - заключил Мерецков.

–  Да, это сюрприз, - усмехнулся Василевский.
– Что ж, поглядим на генерала, что он из себя представляет. Кстати, до войны Хата был военным атташе в японском посольстве в Москве.

–  Он разведчик?
– Кирилл Афанасьевич посуровел.

–  А ты полагал, что он невинный самурай?
– Василевский пожал плечами.
– Ещё какой разведчик! Его хотели выдворить из Москвы за то, что он как ищейка бегал по столице и всё вынюхивал, но с поличным так и не поймали. Что-то Берия не сработал.

У штаба остановился «газик», и из него вышли пленные японцы. Впереди с угрюмым видом шагал генерал Хата, следом за ним - два офицера и наша охрана. Встретивший дежурный по штабу провёл «гостей» в кабинет комфронтом. Их усадили за стол, и маршал Василевский начал допрос. Он спросил, как зовут генерала.

–  Хипосабуро Хата, - перевёл переводчик, а японский генерал отвесил поклон обоим маршалам.

–  Где находится ваш командующий генерал Ямада?
– спросил Василевский.

–  В ставке в городе Чанчунь, зовут его Отодзо Ямада. Он очень переживает наше поражение, даже не смог лично прибыть к вам.

«Перед нами сидел бритоголовый человек с угрюмым лицом, - писал позднее маршал Мерецков.
– Ворот его рубашки был расстегнут, как будто ему было трудно дышать. Брови временами непроизвольно дёргались. Обрюзгшее лицо выражало усталость. Не о таком исходе событий мечтал он, конечно».

Генерал Хата попытался убедить Василевского в том, что японские солдаты не имеют зла на русских и если они взяли в руки оружие, то лишь для того, чтобы защитить себя и свою землю.

–  От кого защищать, господин генерал? От нас, русских?
– спросил Мерецков.
– Не мы же спровоцировали конфликт у озера Хасан летом тридцать восьмого года, а через год на Халхин-Голе! Вы это сделали, японцы! Вы создали миллионную армию и бросили её к границе Советского Союза в надежде, что если Гитлеру удастся захватить Сталинград, то вы развяжете с нами войну. Но вы, господа хорошие, просчитались, и теперь настала расплата за свои грехи.

Мерецков наблюдал, как реагировал генерал Хата на его слова. Сначала на землистом лице генерала появилась ехидная улыбка, а в глазах блеск, какой бывает у заядлого охотника, завидевшего зверя. Но вскоре улыбка на его лице растаяла, оно стало суровым и даже злым, а огонёк в глаза погас. Он вскинул голову и глухо процедил сквозь зубы:

–  Я не политик, господин маршал, я воин и желал бы знать, как советские командиры будут относиться к нашим высшим офицерам и солдатам?

Василевский ответил, что со стороны Красной Армии он гарантирует хорошее отношение ко всем японским пленным, независимо от их чинов и рангов.

Допрос длился больше часа. Генерал Хата под конец заметно оживился, когда маршал Василевский разрешил ему отбыть в Чанчунь, где находилась ставка Квантунской армии, на нашем самолёте.

–  Я благодарит советский маршал!
– выразил Хата свои чувства на ломаном русском языке.

Василевский вручил ему документ, отпечатанный на пишущей машинке.

–  Это ультиматум, господин Хата, - сказал главком, - и я прошу вас передать его генералу Ямаде.

В ультиматуме советского командования излагались требования о порядке капитуляции и разоружения Квантунской армии. Все мероприятия по выполнению условий капитуляции следовало осуществить через командование и штабы армий. Поэтому с 20 по 25 августа «вся сеть связи штаба Квантунской армии со штабами армий остаётся полностью в распоряжении главнокомандующего Квантунской армией». Последний пункт ультиматума заставил генерала Хату улыбнуться.

–  Русский маршал доверяй нам, это карашо!..

Уезжал маршал Василевский под вечер. «Завтра с утра начну допрашивать пленных генералов », - решил Кирилл Афанасьевич, когда после проводов главкома на аэродром возвращался в штаб.

Солнце уже скрылось за лесом, и подул свежий ветер. Поужинав, Мерецков вышел во двор штаба. Кругом тишина, слышно было, как на высокой и густой ели щебетали синицы, укладываясь на ночь. Кирилл Афанасьевич присел на замшелый камень и закурил, вспомнил сына. «А Володя-то в штаб всё ещё не вернулся, - с грустью подумал он.
– Во время боев самурайская пуля его, к счастью, не ожгла, а я так боялся...»

Раздумья маршала прервал шум подъехавшей к штабу машины. Часовой открыл ворота, и «газик» въехал во двор. Из него вышли четверо офицеров и генерал. «Так это же Савченко, - обрадовался Кирилл Афанасьевич, - а рядом с ним мой сын!» Он подошёл к ним. Генерал Савченко вскинул руку к фуражке и доложил, что в оперативной группе больших потерь нет.

–  Хорошо, генерал, можете идти отдыхать, завтра мы поговорим подробно о боевых действиях опергруппы.

Вместе с генералом ушли офицеры, Владимир остался.

–  Пойдём, сынок, немного посидим на свежем воздухе, - предложил Кирилл Афанасьевич.

Они беседовали, когда из штаба вышел генерал Крутиков.

–  Товарищ маршал, вам звонит главком, что ему сказать?

–  Иду!
– Мерецков встал. Следом за ним поднялся и Владимир.
– Иди тоже отдыхать. Если хочешь, позвони маме, дежурный по связи соединит тебя с Москвой. Маме от меня привет и воздушный поцелуй, понял?

–  Слушаюсь, товарищ маршал!

О многом, что было на фронте за эти две недели, Владимир успел поведать отцу, но о том, что случилось с ним в бою на подступах к городу Ванцин, умолчал. А тогда он едва не погиб. У них осталось на ходу три танка, и японцы окружили горстку храбрецов. Отбивались гранатами, пока не подошло подкрепление. Уцелели ещё и потому, что генерал Савченко умел постоять за своих людей. Но зачем об этом рассказывать отцу? У него и так хватает забот - на плечах весь фронт!