Мерецков. Мерцающий луч славы

–  А ты, Кирилл, попроси Жукова, - посоветовал Будённый.
– - Он часто бывает в Ставке и может замолвить за тебя словечко перед Верховным.

–  Это мысль!
– обрадовался Мерецков.
– Я так и сделаю... А вы куда теперь едете?

–  В Крыму снова вот-вот вспыхнут бои. Керчь да Севастополь - бельмо на глазу у Гитлера. Там будет горячо, в Крыму... Ставка назначила меня главкомом северо-кавказского направления. Такая вот штука получается. И силы немалые мне подчинили: Крымский фронт, Севастопольский оборонительный район, Северо-Кавказский военный округ, Черноморский флот, Азовская военная флотилия…

–  Вы родом с юга, там вам всё знакомо, близко сердцу.

–  Вот-вот, Кирилл, родом я из тех краёв, - согласился Будённый.

– Все дороги мною исхожены ещё с тех пор, как Первая конная армия рубила беляков. К тому же на Дону и Кубани проживает немало казаков, из них можно создать новые кавалерийские полки. Сталин мне напомнил об этом.
– Маршал передохнул.
– Ладно, Кирилл, пойду я. Надо мне с генералом Василевским в Генштабе ещё кое-что согласовать.

Мерецков выехал на фронт ранним апрельским утром. Солнце ещё не взошло, в густо-синем небе холодно мерцали звёзды, по краям горизонта они кое-где уже погасли. Кирилл Афанасьевич, казалось, ничего этого не замечал, хотя после разговора с Будённым у него полегчало на душе. Да, зря упразднили Волховский фронт. Интересно, как на это отреагировал Жуков?

–  Приехали, товарищ генерал армии, - прервал его раздумья голос водителя.

Жуков встретил его крепким рукопожатием.

–  Значит, нашего полку прибыло?
– подмигнул он. Хорошо, что тебя ко мне направили, хотя я и не согласен с решением Ставки ликвидировать твой фронт. Я, Кирилл, был против. И не один. Маршал Шапошников тоже возражал. Но Сталин поверил Хозину, что тот снимет блокаду Ленинграда. Я в это не верю.

–  Я тоже.
– Мерецков сел.

Жуков прошёлся по комнате, бросил взгляд в тусклое окно, потом обернулся.

–  Хозин - генерал не из робких, - сказал Георгий Константинович, - но порой действует не сжатым кулаком, а растопыренными пальцами. Сколько у него теперь армий? Девять! Да ещё три отдельных корпуса и две группы войск. Сил много, но как бы не сорвался. Ладно, давай, Кирилл, о деле поведём речь. Ты с охотой пришёл ко мне?

Мерецков вздрогнул, словно Жуков уличил его в чём- то плохом.

–  Разве ты кусаешься?
– улыбнулся Кирилл Афанасьевич. Он снял шинель, повесил её на вбитый кем-то в стенку гвоздь рядом с шинелью Жукова и присел к столу.
– Понимаешь, меня к тебе назначили с повышением, но мне бы хотелось иметь большую самостоятельность. Моя армия, мои солдаты, мои бои... Понимаешь, Георгий, о чём я?

–  Хочешь иметь свою армию?

–  Да! Там я принесу больше пользы. Я всегда был честным перед тобой и таковым останусь. Но у меня такая просьба. Ты не обиделся?

–  Да ты что?!
– Голос у Жукова неожиданно потеплел, а глаза заблестели.
– Я тебя понимаю, и ты по-своему прав. Но сам решить этот вопрос не могу. Когда буду в Ставке, переговорю с Верховным. Хорошо?

–  Стану ждать с нетерпением.

–  Давай у меня перекусим, а затем поезжай, Кирилл, на Калининский фронт и детально разберись, что там происходит. Если потребуется, принимай решение на месте, потом мне доложишь. У нас здесь беда случилась. Мы потеряли командарма генерала Ефремова...

Мерецков хорошо знал Ефремова, своего ровесника и боевого друга, и слова Жукова больно кольнули его.

–  Как это произошло?
– спросил он.

Что-то угрюмое появилось в лице Жукова, оно посерело.

–  Он застрелился, - выдохнул он и пояснил.

33-я армия генерала Ефремова вела бои за Наро-Фоминск и Боровск. Она дошла до Вязьмы, и здесь её остановила 4-я танковая армия гитлеровцев. Сзади линия фронта сомкнулась. Ефремов отдал войскам приказ повернуть на юго-запад, в направлении на Ельню и Дорогобуж. Бойцы с боями выходили из окружения. Ефремова тяжело ранило, его пытались вывезти в тыл, но не смогли. Не желая попасть к немцам в плен, он пустил пулю в себя. Человек воевал за Родину, и воевал геройски, и вот его уже нет. Да, война жестокая штука, сегодня ты на коне, а завтра - с седла на землю. Слушая Жукова, Мерецков притих.

–  Жаль Михаила...

–  А мне, думаешь, его не жаль?
– вздохнул Жуков и жёстко добавил: - Ладно, хватит этих разговоров, у меня от них сердце щемит. Поезжай на Калининский фронт, посмотри, как дела у генерала Конева. Человек он цепкий, характером строг. Да ты его хорошо знаешь! И всё же у него есть там проблемы.

Губы Мерецкова тронула лёгкая улыбка.

–  Характер у Ивана Степановича крутой, не любит он, когда ему указываешь на недоработки. Мы с ним одногодки.

–  А ты разве любишь?
– усмехнулся Жуков.
– Я тоже не люблю, но ради дела стараюсь приглушить в себе самолюбие и делаю всё так, как надо.

–  Скажи, Георгий, какова обстановка на западном направлении?

–  Если коротко, то ситуация такова.
– Жуков твёрдыми шагами подошёл к висевшей на стене карте.
– Наши войска стремятся перерезать железные дороги Смоленск - Гжатск и Вязьма - Брянск...

–  Чтобы замкнуть кольцо окружения за спиной гитлеровских войск на Ржевско-Вяземском плацдарме, не так ли?
– прервал его Мерецков.

–  Твоя мысль верна, - согласился Георгий Константинович.
– Но это одна задача. Вторая, не менее важная, - ликвидировать Демянский выступ. А немцы хотят пробиться от Демянска мимо Селигера к Ржеву, чтобы отсечь войска левого крыла Северо-Западного фронта и часть войск Калининского. Конев заявил мне, что у него уже разболелась голова от раздумий, как лучше «усмирить фрицев» на этом направлении. Подскажи ему наиболее разумный удар по врагу.

Мерецков взглянул на карту и заметил, что в предстоящих боях, как ему кажется, особое значение, если не решающее, будут иметь фланговые группировки войск.

–  Факт, Кирилл, именно там развернутся основные бои!
– воскликнул Жуков. Он помолчал.
– Ну, мне пора в Генштаб, а ты поспешай к Коневу.

У Мерецкова отлегло с души. Жуков согласен с ним, верит ему, а коль так, то наверняка поможет. Так оно и случилось. Когда он ехал к Коневу, Жуков уже был в Ставке. В кабинете Сталина находились Берия и Маленков. Жуков доложил Верховному обстановку на Западном фронте, решил с ним ряд вопросов и хотел было высказать просьбу Мерецкова, но Сталин сам заговорил о нём.

–  Мерецков прибыл?

–  Прибыл, - ответил Жуков.
– Я побеседовал с ним, дал задание, он поехал к Коневу на Калининский фронт.

–  А почему мне не сообщили?
– Глаза Сталина холодно блеснули.

–  Собирался сделать это позже.

–  А надо было сразу доложить, - подал голос Берия. Сквозь очки он, казалось, обстреливал Жукова.

–  У вас всё?
– спросил вождь.

–  Есть вопрос. Мерецков просит дать ему армию.

Сталин рывком повернул к нему голову.

–  Он не хочет быть у вас заместителем?

–  Мерецков просит дать ему армию, чтобы самостоятельно поработать.
– Жуков сцепил зубы, чтобы не сказать лишнего. Щёки у него побелели. Он добавил, тщательно подбирая слова: - Мерецков благодарен вам за оказанное доверие, но ему хотелось бы командовать армией, чтобы проверить себя, на что способен.

–  Ваше мнение?

–  Полагаю, просьбу надо удовлетворить.

Сталин ответил не сразу. Он прошёлся по кабинету, затем вернулся к столу, о чём-то размышляя. Наконец взглянул на Жукова.